Ника всхлипнула, губы ее задрожали, но мой мужественный ребеныш держался, она просто еще сильнее прижалась ко мне, словно пыталась спрятаться в потоке моей любви.
Новые… Так вот в чем дело! Но как? Зачем? Почему?
Индиго амазонских племен, изуродованных экспериментами доктора Менгеле, получились, если можно так выразиться, естественным путем. Любознательный нацист поначалу не ставил целью вывести ментальных мутантов, сосредоточившись на физических изменениях тела. Но его эксперименты воздействовали, как оказалось, и на сознание подопытных, вернее, на их разум, пробуждая спящие до сих пор возможности человеческого мозга. И в последних поколениях начали рождаться дети с необычными способностями, которые тщательно скрывали от Богов – Менгеле и его подручных. Этих детей и назвали Сильными, и именно с ними три года общалась Ника, развивая свою силу. И именно они помогали ей преодолевать немыслимые расстояния, как в случае с Каем, а перед этим – с отцом.
Но за несколько лет до гибели Менгеле как раз заинтересовался возможностью создания сверхчеловека, вернее, послушного биоробота в нужной физической оболочке и с уникальными способностями – своеобразное супероружие.
Причем для своих экспериментов он выбирал совсем юных девочек из Сильных, из тех, кому не удалось спрятать свои способности. Подручные Менгеле являлись в определенное время и уводили девочек в лабораторию, откуда потом возвращались не все. А те, кто возвращался, свои способности полностью утрачивали, и не только способности – интерес к жизни в целом. Это были ходячие инкубаторы для вынашивания детей.
Рождавшихся в первое время либо мертвыми, либо такими хилыми, что не проживали и месяца.
Но постепенно Менгеле совершенствовал методику, и дети стали появляться на свет более жизнеспособными. Но все равно – слабыми и болезненными. А еще – какими-то безэмоциональными. Биороботами, как и хотел Менгеле.
Их не изымали от матерей, оставляя жить в племенах, – нацист не желал возиться с малышами, обустраивая для них детский сад. Этих детей просто на пару часов ежедневно увозили в лабораторию, а что там с ними происходило, никто не знал. Сами же дети ничего не рассказывали. Они вообще мало общались с соплеменниками, только в случае крайней необходимости. Они не играли, не резвились, как остальные детишки, они либо сидели в своих хижинах, либо собирались вместе и куда-то уходили.
В племенах назвали их Новыми и относились с инстинктивной враждебностью, отторгая Новых, как звери выкидывают из стаи больных детенышей.
А когда научный центр доктора Менгеле вместе со всеми его обитателями был сметен с лица земли, Новых хотели отправить вслед за породившими их Богами, но Сильные, ставшие после уничтожения Менгеле главными в племенах, запретили – это ведь дети, как можно убить детей?
На тот момент самому старшему из Новых было тринадцать лет, самому младшему – шесть. А всего их на все три племени набралось десять человек.
Три года спустя, перед нашим отъездом с Амазонки, Новых осталось пятеро. Самых старших. Самых осторожных…
Потому что племена так и не смогли принять этих странных, каких-то мертвых детей. Рядом с ними невозможно было находиться дольше пяти минут – становилось физически плохо от пустых оловянных глаз, застывших лиц, от их давящей энергетики.
И с младшими Новыми начали происходить несчастные случаи. Один утонул, другой упал с дерева и разбился, третьего утащил ягуар (по версии вождя). А две девочки просто пошли гулять и не вернулись.
Пришлось Сильным поговорить с вождями племен, попытаться убедить их в безопасности Новых. К тому же оставшиеся постепенно перестали уединяться, начали принимать участие в жизни племен – мальчики ходили на охоту, девочки помогали выращивать овощи. Они научились общаться и даже улыбаться. Зачем их убивать?
И оставшихся Новых, в возрасте от четырнадцати до шестнадцати лет, вожди пообещали не трогать.
Я помню этих ребят. Странное впечатление они производили – знаете, как в фантастических фильмах роботы пытаются подражать людям, цепляя на лицо либо улыбку, либо расстроенную гримасу… В кино это выглядело забавно, а вот в жизни…
У меня лично от этих кривляющихся лиц с застывшим свинцом вместо глаз по спине мчался эскадрон мурашек летучих. И Ежик мой их сторонился, и Ника.
Но если сынишка при виде кого-то из Новых мгновенно вскарабкивался мне на руки либо прятался за спину сестры, то Ника вежливо кивала и даже перекидывалась парой слов, но лицо у нее при этом было очень напряженное.
Никуська говорила, что никто из индиго – ни она, ни Сильные – не могут проникнуть в разум Новых. Да что там разум – не удавалось уловить даже эмоции этих подростков, словно это были не люди, а манекены.
Или роботы…
Но, поскольку Новых было всего пятеро и, кроме душевного дискомфорта, особых проблем они не доставляли, а даже помогали, на них в конце концов перестали обращать внимание.
А мы с детьми, уехав оттуда, просто забыли об их существовании.
Но они напомнили…
Глава 34
– Я не смогла ничего передать Каю… – еле слышно прошептала Ника. – Сначала я ничего не поняла – я продолжала слышать его, но связаться никак не получалось. Словно между нами была прозрачная звуконепроницаемая стена. Я усилила давление – ничего не получалось. Тогда я позвала остальных, но они… – Дочка судорожно вздохнула. – Мама, они молчат! Словно их нет больше! А потом – удар. Черный такой, душный. Он словно взорвал все внутри… Так больно…
– Господи, родная моя, ты смотри, а каши во рту стало меньше. Но как? Хотя нет, не то… зачем им это надо?
– Я не… – устало начала Ника, но вдруг глаза ее испуганно расширились. – Мама, осторожнее!
Инстинкт самосохранения, давно уже оравший мне что-то на ухо, раздраженно рявкнул и, отшвырнув в сторону разум, взял управление моим телом на себя. Иначе я начала бы оглядываться, смотреть, что случилось, – в общем, терять время. Драгоценное время. Спасительное время…
А сейчас доля секунды, и нас с Никой уже нет на прежнем месте, я, не выпуская из рук дочку, пусть неуклюже, но зато быстро откатилась в сторону.
И в следующее мгновение в то место, где мы только что были, врезался приклад автомата.
– Сергей! – То ли от дикости происходящего, то ли из-за все еще обиженно возившегося в пыли разума отреагировала я, мягко говоря, не совсем адекватно ситуации – рассмеялась. – Что за шуточки! У тебя что, крыша совсем ветхая стала, ветер сквозь дыры сквозит? Винс, а ты что стоишь? Угомони своего партнера! Винс? Лешка? Хали?.. Да что происходит, в конце концов?!! Ч-черт!
Снова пришлось уворачиваться от удара прикладом. На наше счастье, двигался Сергей очень странно – медленно, рывками, словно марионетка, так что можно было сколько угодно кататься по снегу, играя со свихнувшимся спецназовцем в догонялки.
Вот только не хотелось почему-то. Мы и так уже больше походили на снежных баб, вывалявшись в мягком снегу, да и вообще – что за фигня?
А фиговая фигня. К командиру такими же рваными шагами, напоминавшими движения киношных зомби, подтягивались остальные спецназовцы. И у всех были одинаковые лица: искаженные судорогой, с неподвижными остекленевшими глазами.
Но самое страшное – парни, в отличие от командира, явно собирались действовать не прикладами автоматов, а использовать автоматы в качестве стрелкового оружия. Во всяком случае, дула их автоматов не смотрели в небо, как у Сергея, а медленно, но до захолонувшего сердца верно поднимались на нас.
– Мама! – закричала Ника, пытаясь высвободиться из кольца моих рук и встать на ноги. – Нам надо бежать! Они сейчас нас расстреляют!
– Да перестань, – проблеяла я, продолжая сидеть на снегу. – С какого перепугу?
Так, похоже, очухался разум и пытается все происходящее разложить по логическим полочкам.
А логики здесь не было. Зато бред… был.
Другого объяснения у меня не находилось. От перенапряжения, от страха за дочь уехала моя собственная крыша, открыв незащищенный разум глюкам.
Премерзостным глюкам. Нас с дочкой зажимают в кольцо зомби с автоматами наперевес, а наш папа и муж вместе с остальными участниками спасательной команды играют в игру «Замри!».
– Мама, ты что, не понимаешь – ими управляют! Новые! Это они! Они хотят нас убить! Вернее, меня!
– Но зачем?
– Потому что я – самая сильная из всех, я представляю для них реальную угрозу! Вставай же! Нам надо бежать отсюда!
Легко сказать – бежать! А вот выполнить, когда вокруг глубокий вязкий снег, довольно проблематично.
Но мы все же поднялись. И побежали. В сторону дороги, где призывно манили открытыми дверцами «тигры».
Вот только между дорогой и нами оказался один из спецназовцев. Комод, он же Санек. А дуло его автомата поднялось до уровня моей груди. И шеи Ники…
Сейчас, когда я смогла рассмотреть лицо парня вблизи, я поняла, что гримаса, исказившая его лицо почти до неузнаваемости, была гримасой дикого напряжения. Он сопротивлялся! Вернее, пытался, но…
Палец на спусковом крючке дрожал все сильнее и сильнее, но все же сгибался. Медленно, но верно.
Я зажмурилась и, обхватив Нику, снова хлопнулась на снег, подмяв под себя дочь.
А потом загремели выстрелы. Пули с противным вжиком ерзали по воздуху, пролетая иногда в опасной близости и врезаясь в снег рядом с нами. А я могла думать только об одном – хватит ли моего тела для того, чтобы остановить пулю, остановить смерть, оставив ее в себе, не пустив к дочери.
Ника подо мной странно затихла, но я чувствовала, что тело девочки напряжено. Еще бы…
Знакомство с пулевым ранением у меня уже было, и не могу сказать, что оно мне понравилось. Больно, знаете ли.
И теперь моя спина взмокла от ожидания этой боли. Хорошо хоть, что на этот раз все закончится очень быстро… Очередь из автомата – это вам не одиночный выстрел из пистолета, тут без вариантов.
Действительно, закончилось. Правда, не очень быстро, но закончилось. А боли все не было.