Есть комики, чьи выступления от начала до конца – сплошь комедия оскорблений.
Классификация оскорбительных шуток Риклза по категориям может помочь тебе в написании своих собственных. Первая категория касается расы/этнической принадлежности/национальности. Вот Риклз (который служил на флоте во время Второй мировой войны) обращается к японцу в зрительном зале:
Ты китаец? Филиппинец? А, японец! Три года пролазил в джунглях в поисках твоего брата.
Обращаясь к мексиканцу:
Богом клянусь, проведя с женой две недели в Мехико, мы так и не смогли посмотреть город. Она все повторяла (бегает по сцене, изображая приступ диареи): «Должно быть, это салат!»
На юмористическом фестивале «Смеха ради» в Монреале Риклз унижает Канаду, отчитывая руководителя оркестра за музыкальную ошибку:
Остановите этот чертов оркестр! Ради всего святого, они же фальшивят. Это Монреаль. Вы же должны творить добро. Если вы творите добро здесь, то отправитесь сразу в Саскачеван.
Узнав, что одного из зрителей зовут Митцель:
(Говорит с немецким акцентом, подняв руку в приветствии) Приветствую тебя. (Сидя на стуле, поднимает ноги, словно в печатном шаге) Помнишь старые добрые времена, Митцель? (Обращаясь к зрителям) Неудивительно, что он не хотел называть мне свое имя.
Ко второй категории относятся оскорбительные шутки про возраст и внешность человека. Обращаясь к человеку, сидящему рядом с женой:
Это ваша жена, сэр? (Узнав, что так и есть, Риклз закрывает глаза, словно не в силах видеть то, на что смотрит) Боже мо… нет, нет, я шучу, она хорошенькая. (Снова закрывает глаза) Боже. Что это было? Поезд? (С помощью микрофона изображает звук, словно поезд во что-то врезался)
В шутках третьей категории Риклз проходился по известным людям среди своей аудитории или по тем, с кем делил сцену. Особенно он был в ударе, когда оскорблял знаменитых и влиятельных. Ниже отрывок из его выступления на «Вечернем шоу с Джонни Карсоном», где он неожиданно появился и принялся стебать приглашенную звезду Фрэнка Синатру. О влиянии Синатры в индустрии развлечений можно было судить по его прозвищу Председатель. Ходили слухи, что у Синатры были связи с мафией. Никто в шоу-бизнесе не осмеливался намекать Председателю на эти слухи. Никто, кроме Риклза:
Марко Мангананцо подстрелили. Фамбино Бомбаццо (бьет кулаком в ладонь) всадили две пули в голову в четверг. А как тебе это, ты ни за что не поверишь! (Обращаясь к Карсону) Прости нас, Джонни, ты ведь со Среднего Запада. Тебе нет до этого дела, ты вечно занят своим «ФУРА ИДЕТ ГРУЖЕНАЯ?» (Снова обращаясь к Синатре) Гвидо передает привет. Ему так и не удалось с тобой поболтать, и еще твой приятель из Джерси Бубани Умбацо. Он заводил машину, слушая твой альбом, а теперь он уже далеко.
В стендапе есть одно важное правило: можно смело глумиться над всем, что относится и к тебе. Если ты католик – стебись над своим католическим воспитанием; если ты гей, унижай геев; если ты азиат – оскорбляй азиатов; если у тебя лишний вес – поноси толстых и т. д. Но свобода слова значительно ограничивается, если предметом шуток и унижений становится то, что не имеет к тебе никакого отношения. Это коварные воды: если ты еврей, но станешь унижать католиков, или если натурал, но оскорбляешь геев и т. д.
Успешные артисты комедии оскорблений, такие как Риклз, игнорируют это правило. Они унижают всех. Им сходит это с рук, потому что они не переходят на личности. Если б у азиата в зрительном зале была инвалидность, Риклз никогда бы не стал глумиться над ограниченными возможностями здоровья. Его шутки были бы про шаблонные стереотипы об азиатах. Те, по чьей внешности Риклз мог пройтись своими шуточками, на самом деле были очень симпатичными. Он ясно давал понять, что за оскорблениями кроются любовь и нежность. В конце каждого выступления Риклз четко выражал эти чувства. Вот как он закончил прожарку Синатры:
Этот прекрасный человек, которого мы сегодня чествуем, был на моей стороне тогда, ничего не изменилось и сейчас. Мы не партнеры по танцам, не разделяем братскую трапезу. Но всякий раз, когда мы встречаемся, вот Дин [Мартин] не даст соврать, хочу, чтобы и вы это знали, я говорю о нем с большой любовью. Я серьезно, хвала Господу, что у нас есть этот мужик. Хорошего вечера!
В стендапе есть одно важное правило: можно смело глумиться над всем, что относится и к тебе.
В глубине души мистер Уормт был сама душевность.
Лиза Лампанелли, одна из самых выдающихся стендап-комиков своего поколения, обожает комедию оскорблений, благодаря чему получила прозвище «королева зла». Ее выступления грубее, чем у Риклза, и, в отличие от него, она работает грязно. Но Лиза четко следует основному принципу оскорбительной комедии: это место, где царит юмор (в ее случае хулиганский), а не ненависть или неприязнь. Да, ее шутки насквозь пронизаны расовыми, этническими, гендерными, сексуальными и религиозными стереотипами, но она никогда не переходит на личности.
Вот пример шуток, с которыми она выступала в городе Джолиет в штате Иллинойс. Уже во вступительной шутке она сразу оскорбляет всех женщин в зале.
Боже! Люди, посмотрите на себя! Джолиет! Ребят, а вы не такие страшные, как я себе представляла. Нет, серьезно, вы посмотрите на всех этих женщин, какие они прекрасные. 10 из 10 для Джолиета, но на троечку для Нью-Йорка. Да кто считает? А, ладно, все супер. Вы такие милые. Посмотрите на всех, кто тут есть. Тут и черные. Черные! Прямо в партере. Как мы вообще до этого докатились? Стоит вам выиграть одни выборы – и вот, пожалуйста, полюбуйтесь!
…О! Судя по тому, что на голове у вас вместо волос гнезда чаек, у нас тут две лесбиянки! Ваааау! Ну что, девчонки, справляетесь без пенисов? Вау! Почему вы сейчас не снаружи, не занимаетесь благотворительностью и не строите дома для малоимущих? Ну разве не мило. Ой, а посмотрите-ка, кто у нас тут на первом ряду. Явно же еврей и не еврейка. Предположу, чтолишь у одного из вас маленький пенис. Я сейчас про нее!
Если смотреть это выступление в записи, можно заметить, что камера периодически переключалась с Кампанелли на зрителей, которых она стебала. И каждый раз все были в восторге. Ничьи чувства эти шутки не задели, потому что она не переходила на личности. Их целью были лишь стереотипы, и в их подаче не было ни капли злобы.
Фанаты таких острых на язык комиков, как Риклз и Лампанелли, ходят на выступления, чтобы как раз послушать их неполиткорректные подколы, а кто-то приходит с надеждой, что достанется и ему. Подобные выступления – юмористический гарант того, что расистские, этнические, национальные, религиозные и гендерные унижения, поданные в таком виде, скорее объединят людей, нежели внесут раскол. Все артисты комедии оскорблений в юмористическом смысле единым фронтом выступают за демократию, утверждая, что со всеми людьми, вне зависимости от их расы, пола, веры или цвета кожи, что-то не так, абсолютно со всеми. Именно дух демократии делает язвительных комиков такими угарными. Произойдет катастрофа, если комик станет стебаться лишь над одной категорией людей. Это уже предубежденность. А предубежденность – это не смешно. Это мерзко.
Ничьи чувства эти шутки не задели, потому что она не переходила на личности. Их целью были лишь стереотипы.
Катастрофой также будет, если артист перейдет на личности по отношению к невинному зрителю. В старших классах я повел девушку в «Мята Лаундж» в Нью-Йорке, чтобы послушать выступление такого жесткого шутника, предвкушая веселый вечер. Парень выступал с фонариком в руке. Каждый раз он направлял его на какого-нибудь человека в зале и проходился по его внешности. Я все еще отчетливо помню, с какой силой девушка стиснула мою руку, потому что я был готов встать и как следует вломить тому парню, после того как он посветил мне в лицо фонариком и стал насмехаться над моим огромным носом. Это был не юморист. Это был мерзкий сукин сын. В его же интересах я не назову имени. Да я его и не вспомню даже. Он со своим фонариком абсолютно заслуженно канул в Лету.
Большинство комиков таким оскорбительным шуткам не отводит все выступление. Это скорее приправа, нежели основное блюдо. Как, например, в случае с Джеки Мейсоном. Он непревзойденный комик. Что бы ни делал этот человек – получается превосходно. Это же касается и стеба над зрителями. Обычно так он начинает свое выступление. Один из его приемчиков – задать зрителям что-то вроде риторического вопроса и потом беситься, если человек не может ответить. На премьере его шоу в Торонто микрофон сломался, и зрителям на балконе стало не слышно, что он говорил. Вышел он из этой ситуации с комедийным апломбом:
Все еще не слышно меня там, да? (Из зала доносятся «да» и «нет») Может, мне начать ходить от одного к другому и продолжать свой номер… Как же тогда вы продолжаете смеяться, если меня не слышно? (Обращаясь к человеку в первом ряду) Отвечай или проваливай на хрен отсюда.
Это часть замысла Мейсона, цепляться к совершенно ни в чем не повинным людям. На выступлении в Торонто Мейсон не оскорбил никого из сидящих на балконе, никого, кто жаловался, что ничего не слышно, но тем не менее продолжал смеяться. Вместо этого он накинулся на кого-то в первом ряду, у кого никаких проблем со слышимостью не было. Наказание, нанесенное оскорблением Мейсона, не просто было несоразмерно преступлению никого из присутствующих – никакого преступления вообще не было. Хаотичность и несоответствие его оскорбительных шуточек делает их такими смешными.
Вот что он сказал в самом начале своего бродвейского шоу «Мир, каким я его вижу»:
Видите ли, это шоу не для всех. Не знаю, заметили ли вы это.