— И что там услышал?
— По распоряжению генерального прокурора совет фондовой биржи перетряхивает клиентуру. Все подозреваемые в связях с мафией вкладчики, на счетах которых больше ее ни тысяч, находятся под наблюдением.
— Это не новость...
— Не знаю, как тебе, а мне не нравится, когда я слышу разговоры о таких вещах за восемьсот миль от своего офиса. Не могу же я просто так снять трубку и спросить своего компаньона, не угодил ли кто-нибудь из наших клиентов под суд... Телефонные разговоры, как тебе должно быть известно, прослушиваются.
— О Господи! — Беннет рассмеялся. — У тебя просто разыгралось воображение.
— Хорошо, если бы это было так.
— Ты прекрасно знаешь, что я сразу связался бы с тобой, если бы возникла хоть малейшая опасность. Не верю, что ты прервал свой отдых по столь ничтожному поводу. В чем все-таки дело?
Кардоун, избегая встречаться взглядом с глазами партнера, сел за свой рабочий стол.
— О'кей. Не стану лгать. Есть одна причина... Но я уверен, что она не имеет никакого отношения ни к тебе, ни к делам фирмы. Если выяснится, что это не так, я сразу приду к тебе, хорошо?
Беннет поднялся со своего стула и кивнул. За годы совместной работы он научился не задавать Джо лишних вопросов. Несмотря на кажущуюся общительность, Джо Кардоун был очень скрытным человеком. Его капиталовложения в их общее дело были весьма существенны, но он не требовал больше полагавшейся ему по договору доли. Это устраивало Беннета.
Сэм направился к двери, посмеиваясь.
— И когда ты перестанешь бегать от призрака Южной Филадельфии?
Кардоун ответил вслед ему с грустной улыбкой:
— Когда он перестанет гоняться за мной.
Беннет закрыл за собой дверь, и Джо вернулся к разбору накопившейся за десять дней его отсутствия почты. Ничего, что могло бы иметь отношение к «средиземноморской» проблеме, в ней не было. Ничего, что хоть как-то могло свидетельствовать о конфликте мафиозных группировок. И все же за эти десять дней что-то случилось, и к этому как-то причастен Таннер.
Он поднял трубку телефона и нажал на кнопку вызова секретаря.
— Это все? Больше никаких писем не было?
— Ничего существенного. Я всем говорила, что вас не будет до конца недели. Некоторые обещали позвонить сразу, как вы вернетесь, другие предпочли подождать до понедельника.
— Пусть все так и останется. Если будут звонить, скажите, что я вернусь в понедельник.
Джо положил трубку на рычаг и отпер ящик стола, в котором хранилась металлическая коробка с картотекой «средиземноморской» клиентуры.
Кардоун поставил коробку перед собой и стал быстро перебирать карточки. Может быть, чье-то имя наведет его на мысль, заставит вспомнить какую-нибудь, на первый взгляд малозначащую, деталь, которая на поверку окажется важной...
Зазвонил его личный телефон. По этому номеру ему звонила только Бетти, больше его никто не знал. Джо любил свою жену, но его раздражало, что она постоянно звонит ему по пустякам в то время, когда он хочет сосредоточиться.
— Да, дорогая? В трубке молчали.
— Что случилось, Бетти? Я сейчас очень занят.
Жена не отвечала.
Кардоун похолодел от страха.
— Бетти! Ответь мне!
Незнакомый голос в трубке громко и внятно произнес:
— Джон Таннер летал вчера в Вашингтон. Мистер да Винчи очень озабочен. Возможно, ваши друзья из Калифорнии предали вас. Они находятся в контакте с Таннером.
Джо Кардоун услышал щелчок — неизвестный повесил трубку.
Господи! О Господи! Значит, все-таки Остерманы... Но зачем? Ведь это просто абсурд! Какое отношение имеет Цюрих к мафии? Между ними расстояние в тысячу световых лет! Или он ошибается?
Кардоун попытался взять себя в руки, но это ему не удалось. Он с удивлением обнаружил, что скомкал несколько карточек.
Что теперь делать? С кем он может поговорить?
С самим Таннером? О Боже, конечно нет!
Остерманы? Берни? Нет, черт возьми! Во всяком случае, не сейчас.
Тримейны? Дик Тримейн! Он должен связаться с Тримейном.
Вторник, десять минут одиннадцатого
Тримейн был слишком взбудоражен, чтобы отправиться в Нью-Йорк как обычно на экспрессе. Оставив дома проездной, он вывел из гаража машину.
Когда его автомобиль, набрав скорость, мчался к мосту Вашингтона, он заметил в зеркале заднего вида светло-голубой «кадиллак». Тогда Тримейн взял немного влево, вырвавшись вперед других автомобилей, и «кадиллак» последовал за ним. Потом Тримейн вернулся в правый ряд, втиснувшись в поток медленно идущих машин, — «кадиллак» проделал то же самое.
У поста сбора дорожной пошлины Тримейн увидел, что «кадиллак» поравнялся с ним и идет по параллельной полосе.
Дик попытался разглядеть, кто сидит за рулем.
«Кадиллак» вела женщина. И хотя лица он не смог рассмотреть, в ее облике ему почудилось что-то знакомое.
Набрав скорость, «кадиллак» скрылся. Тримейн так и не увидел лица женщины. Движение по мосту было интенсивным, и пытаться догнать машину не имело смысла. Тримейн не сомневался, что «кадиллак» преследовал именно его. Это было так же очевидно, как и то, что женщина-водитель не хотела, чтобы ее узнали.
Почему? Кто она такая? Может быть, эта женщина и есть Блэкстоун?
На работе Дику никак не удавалось сосредоточиться. Он отменил несколько назначенных встреч, а сам занялся просмотром документов по корпоративным объединениям, которые в последнее время выиграли свои дела в суде. Особенно его заинтересовала папка «шерстяные изделия» Кэмерона. Несколько поколений семейства Кэмерон владели тремя ткацкими фабриками в одном из небольших городков штата Массачусетс. Старший сын Кэмеронов частенько играл на бирже. Шантажом и угрозами его вынудили продать свою долю нью-йоркской фирме, специализировавшейся на продаже одежды.
Новые владельцы немного погодя заявили о желании получить фирменный знак корпорации «Кэмерон».
Получив, что хотели, они закрыли фабрики, и городок захирел. Тримейн представлял интересы этой торговой фирмы в бостонском суде.
В семействе Кэмерон была дочь, незамужняя женщина, которой едва минуло тридцать, упрямая и решительная. А за рулем «кадиллака» сидела женщина примерно такого же возраста.
«Нет, — думал Тримейн, — остановиться на этом варианте — значит исключить все остальные...»
За последние годы через его руки прошло много дел. Кэмероны. Смиты из Атланты. Бойнтоны из Чикаго. Фергюссоны из Рочестера. Эти старые богатые семейства, избалованные почетом и финансовым благополучием, оказались беспомощными в жестких современных условиях.
Лидеры новых корпораций знали, к кому обращаться в случае возникновения юридических трудностей. Тримейн! За хороший гонорар он берет самые сомнительные дела и выигрывает их. Сорокачетырехлетний волшебник, с легкостью манипулирующий новой юридической машиной. Один взмах волшебной палочки — и нет больше ни Кэмеронов из Массачусетса, ни Смитов из Атланты, ни многих других, чьи имена Тримейн уже успел забыть.
Так кто же? У многих есть причины ненавидеть преуспевающего адвоката Дика Тримейна.
Тримейн встал со стула и заходил по кабинету. Он больше не вынесет этого заточения, он должен выйти на улицу.
А если сейчас позвонить Таннеру и пригласить пообедать? Как он отреагирует? Примет приглашение или ответит вежливым отказом? Может быть, если Таннер согласится, удастся узнать у него что-нибудь о предупреждении Блэкстоуна?
Тримейн поднял трубку телефона и набрал номер. Его веко сильно — до боли — дергалось.
Таннера на месте не оказалось. Он ушел на какое-то совещание. Тримейн облегченно вздохнул. Что за глупая идея взбрела ему в голову! Он положил трубку и поспешил прочь из своего офиса.
На Пятой авеню, у перекрестка, дорогу ему преградило такси.
— Эй, мистер! — Из окна машины высунулась голова водителя.
Тримейн оглянулся, пытаясь понять, к кому обращены эти слова. То же самое сделали еще несколько пешеходов. Они недоуменно переглянулись.
— Эй, мистер! Ваша фамилия Тримейн?
— Моя? Э... да.
— Я должен вам кое-что передать.
— Вы? Мне?..
— Я тороплюсь, сейчас загорится зеленый, а мне дали за это двадцать долларов. Меня просили передать, чтобы вы шли на восток по Пятьдесят четвертой улице. Идите все время прямо. Там вас будет ждать какой-то мистер Блэкстоун.
Тримейн посмотрел в глаза шоферу.
— Кто вас просил это сделать? Кто сказал...
— Откуда я знаю... Этот псих сидел у меня в машине с половины десятого утра. У него был бинокль, и он курил тонкие сигары.
Замигал знак «стойте».
— Что он еще сказал?.. Подождите! — Тримейн полез в карман и достал оттуда несколько банкнотов. Он сунул водителю десятидолларовую бумажку. — Вот, возьмите. Только прошу вас, ответьте мне, пожалуйста!
— Но я все сказал, мистер! Он вышел из машины несколько секунд назад и дал мне двадцать долларов, чтобы я передал вам то, что он просил. Это все.
— Нет, не все! — Тримейн в отчаянии схватил водителя за рубашку.
— Спасибо за десятку! — Водитель отстранил руку Тримейна, дал сигнал, предупреждая зазевавшихся пешеходов, и отъехал.
Тримейн с трудом взял себя в руки. Он отступил назад на тротуар и встал у витрины ближайшего магазина. Внимательно всматриваясь в толпу, он тщетно пытался отыскать мужчину с биноклем и тонкой сигарой.
Так никого и не увидев, он двинулся вдоль ярких витрин к Пятьдесят четвертой улице. Он шел очень медленно, вглядываясь в лица идущих навстречу людей. Прохожих в этот час было довольно много. Все они куда-то спешили, и, обгоняя Тримейна, некоторые толкали его в спину, другие же с улыбкой оборачивались, удивленные странным поведением белокурого человека в хорошо сшитом костюме.
На углу Пятьдесят четвертой улицы Тримейн остановился. Дул свежий ветер, и, хотя на нем был летний костюм, он чувствовал, что вспотел от напряжения. Он знал, что здесь нужно повернуть на восток.