Таннер потянулся за сигаретой и прикурил ее от настольной зажигалки.
— Да, наверное... — помедлив, произнес он.
— Вам не о чем волноваться. Вашей семье ничто не угрожает.
— Может быть. Я вообще думаю, вы все сумасшедшие. Ни один из моих друзей не имеет никакого отношения к «Омеге».
— Возможно. Но если правы мы, они не предпримут ни одного шага, не перепроверив информацию, которую мы им подбросили. Они не станут паниковать: слишком много поставлено на карту. А как только они начнут проверять, то сразу заподозрят друг друга. Ради всего святого, не мешайте им делать это. Живите и работайте как обычно, словно ничего не случилось. Это чрезвычайно важно. Вашей семье никто не причинит вреда. Они не смогут даже приблизиться.
— Хорошо. Предположим, вы меня убедили. Только к подъездной дорожке я выходил три раза, а не два.
— Нет, не три. В третий раз вы остановились в воротах гаража и к подъездной дорожке не подходили. И потом, это было не утром, а четырнадцать минут первого. — Фоссет рассмеялся в трубку. — Теперь вам легче?
— Я солгу, если скажу, что нет.
— Вы не лжец. Во всяком случае, не злоупотребляете этим. Ваше досье не оставляет на этот счет никаких сомнений. — Фоссет снова рассмеялся, и даже Таннер не смог сдержать улыбку.
— Вы настойчивый человек, Фоссет. Хорошо, завтра я выйду на работу.
— Когда все это кончится, вы с Элис должны зайти к нам в гости. Я думаю, наши жены друг другу понравятся. Напитки за мной. Вам — «Диварс уайт лейбл» с содовой, а вашей жене шотландское виски с водой.
— Боже мой! Если вы начнете описывать нашу интимную жизнь...
— Давайте попробуем...
— Идите к черту! — с облегчением рассмеялся Таннер. — Мы принимаем приглашение.
— Вот и прекрасно. Думаю, мы поладим.
— Назовите дату, и мы приедем.
— Договоримся на понедельник. Будем поддерживать связь. У вас есть номер телефона на случай непредвиденных осложнений. Звоните в любое время.
— Не буду. Завтра я появлюсь на работе.
— Прекрасно. И окажите мне любезность, не делайте больше передач о нашем ведомстве. Моему начальству очень не понравилась последняя.
Таннер вспомнил: программу, о которой говорил Фоссет, готовил Вудворт. Сценарий был назван «Пойман с поличным» по первым буквам сокращенного названия ведомства[7]. Передачу выпустили в эфир год назад. Год назад с точностью до недели.
— По-моему, это было неплохо.
— Очень плохо. Я видел программу. Мне хотелось смеяться, но увы!.. Я сидел в это время в гостиной у шефа. «Пойман с поличным»! Надо же! — Фоссет снова рассмеялся, и у Таннера стало легко на душе.
— Спасибо, Фоссет.
Он положил трубку и смял в пепельнице сигарету. Фоссет — настоящий профессионал, подумал он. И Фоссет прав. Никто не сможет добраться до Эли и до детей. Таннер знал, что при необходимости ЦРУ рассадит снайперов на всех деревьях. Ему остается лишь следовать наставлениям Фоссета и ничего не предпринимать. Жить как ни в чем не бывало. Он почувствовал, что теперь сможет сыграть свою роль. Защита, которую обещал Фоссет, должна быть надежной. Лишь одна мысль не давала ему покоя. И чем больше он думал над этим, тем страшнее ему становилось.
Было уже четыре часа дня... Обработка Тримейнов, Кардоунов и Остерманов началась. Однако ни один из них до сих пор не обратился в полицию и не позвонил ему.
Возможно ли, что шесть человек, которых он в течение многих лет считал самыми близкими друзьями, оказались не теми, за кого себя выдавали?
Вторник, девять сорок утра по калифорнийскому времени
Резко свернув с бульвара Уилшир, Остерман погнал машину по Беверли-Драйв. Он знал, что превышает допустимую в Лос-Анджелесе скорость, но сейчас это его не заботило. Он не мог думать ни о чем, кроме полученного предупреждения. Нужно скорее ехать домой, к Лейле. Они должны серьезно все обсудить. Нужно решить, что теперь делать.
Почему выбор пал именно на них?
Кто послал им это странное предупреждение? И что оно может значить?
Возможно, Лейла права, Таннер лучший из их друзей. Но он человек сдержанный и осторожный. Он всегда держится на расстоянии, словно прозрачная стена отделяет его от окружающих. От всех, за исключением, конечно, Эли.
И вот теперь Таннер получил информацию, которая затрагивает важные для Остерманов вопросы и, в частности, касается Цюриха. Но Боже! Как он мог об этом узнать?
Остерман доехал до подножия холма Малхолланд и стал быстро подниматься вверх по улице мимо огромных старомодных особняков, жильцы которых принадлежали когда-то к голливудской элите. Некоторые дома совсем обветшали — реликты былой роскоши. Предельно допустимая скорость в Малхолланде — тридцать миль в час.
У Остермана стрелка спидометра показывала пятьдесят одну. Надавив на педаль акселератора, он принял решение. Он заедет за Лейлой и отправится в Малибу. Там, на шоссе, они найдут телефон-автомат, позвонят Тримейну и Кардоу-ну, и тогда...
Быстро приближающийся пронзительный звук полицейской сирены вернул его к реальности. Что это? За ним гонится полиция? Не может быть. В этом мире декораций нет ничего настоящего. Но сигналили все-таки ему...
— Э... послушайте, я здесь живу. Моя фамилия Остерман. Я живу на Калиенте, номер двести шестьдесят. Вы, наверное, знаете мой дом... — Голос его звучал уверенно: район Калиенте считался престижным.
— Прошу прощения, мистер Остерман. Ваши права.
— Видите ли, мне позвонили на студию и сообщили, что с женой очень плохо... Я полагаю, вы меня поймете. Я очень спешу.
— И все же из-за этого не должны страдать пешеходы. Ваши права...
Остерман протянул удостоверение и отвернулся, чтобы не срывать раздражения на постороннем человеке. Полицейский лениво писал что-то в длинной дорожной квитанции, а когда закончил, звонко пришлепнул к ней права. Остерман повернулся на резкий звук.
— Что, обязательно портить права?
Полицейский устало вздохнул, пряча книжку с квитанциями.
— Вы могли на месяц лишиться прав, мистер. Я уменьшил вам скорость. Заплатите десять долларов, как за билет на стоянку. — Он протянул Берни квитанцию. — Надеюсь, с вашей женой все будет в порядке.
Полицейский вернулся к машине. Уже забравшись внутрь, он высунулся из окна и крикнул:
— Не забудьте убрать права в бумажник.
Патрульная машина отъехала.
Остерман швырнул квитанцию на сиденье и повернул ключ зажигания. Машина покатилась вниз по склону Малхолланда. Берни брезгливо покосился на валявшуюся на сиденье квитанцию.
Затем, нахмурившись, бросил на нее еще один взгляд. Что-то насторожило его.
Форма бланка с печатным текстом была та же. Но бумага... Она казалась слишком гладкой и блестящей даже для бланков квитанций автотранспортного отделения муниципалитета Лос-Анджелеса.
Остерман остановил машину и, взяв в руки квитанцию, поднес ее к глазам. Нарушения были помечены полицейским небрежно, можно сказать, не отмечены вовсе...
И тут Остерман понял, что лицевая сторона квитанции — всего лишь ксерокопия, наклеенная на лист более плотной бумаги.
Он перевернул его и увидел на обратной стороне написанную красным карандашом записку, наполовину закрытую приколотыми скрепкой скоросшивателя правами. Он отодрал права и прочел:
"Получено сообщение, что соседи Таннера находятся с ним в сговоре. Ситуация чрезвычайно опасная. Она осложняется еще и тем, что информация, которой мы располагаем, далеко не полная. Попытайтесь осторожно выяснить, в чем дело. Нам необходимо знать, в чем и как глубоко они замешаны. Еще раз напоминаем: будьте очень осторожны.
Цюрих".
Остерман тупо смотрел на красные строчки. Вновь возникший в нем страх отозвался неожиданной болью в висках. Значит, Тримейны и Кардоуны тоже.
Вторник, половина пятого вечера
Среди пассажиров экспресса, прибывшего в Сэддл-Вэлли в четыре пятнадцать, Дика Тримейна не было. Кардоун, который ожидал его, сидя в своем «кадиллаке», громко выругался. Он звонил в офис Тримейна, и ему сказали, что адвокат ушел обедать немного раньше обычного. Джо не стал просить, чтобы Тримейн позвонил ему, когда вернется. Вместо этого он поехал на станцию и встречал все поезда, прибывающие в Сэддл-Вэлли начиная с половины четвертого.
Кардоун отъехал от станции, свернул у развязки влево и направился на запад, за город. До следующего поезда было целых тридцать пять минут. Может быть, езда поможет ему отвлечься. Он не мог просто так сидеть на вокзале и ждать. Если за ним следят, это может показаться подозрительным.
Тримейн поможет ему ответить на многие вопросы. Дик — очень толковый адвокат и, конечно, найдет какой-нибудь выход — если из этой ситуации вообще есть выход.
Джо выехал на проселочную дорогу, петлявшую между полей. Здесь его обогнал серебристый «роллс-ройс», и Кардоун отметил про себя, что огромный автомобиль развил очень высокую скорость — слишком высокую для такой узкой дороги. Кардоун проехал еще несколько миль, скользя отсутствующим взглядом по живописным окрестностям. У поворота к какой-нибудь ферме нужно будет развернуться. Кажется, скоро должен быть поворот с широкими — он это точно помнил — обочинами. Там он и развернется. Пора уже возвращаться на станцию.
Он притормозил, готовясь резко свернуть направо на широкую обочину. «Роллс-ройс», припаркованный под деревьями, преграждал ему дорогу.
Чертыхнувшись, Кардоун нажал на газ и проехал еще несколько сот ярдов. Здесь — так как поблизости не было видно машин — он с трудом развернулся.
Подъехав к станции, Кардоун взглянул на часы. Пять пятнадцать. С того места, где он стоит, просматривается вся платформа. Он увидит Тримейна сразу, как только тот сойдет с поезда. Кардоун надеялся, что адвокат приедет рейсом пять двадцать пять. Ожидание становилось невыносимым.
Раздался скрип тормозов, и Кардоун оглянулся. Прямо за его «кадиллаком» остановился серебристый «роллс-ройс».