— Мы знаем об этом. Вы говорили с человеком по имени Дуайт. По званию он выше Эндрюса, но он не имеет доступа к информации по «Омеге». Он позвонил в секретный отдел и попал на директора. Нам пришлось все отрицать, у нас не было другого выхода. В таких случаях мы всегда все отрицаем. Мы вынуждены так поступать...
— А где ваша охрана? Что случилось с вашим доблестным войском, которое должно было нас охранять?
— Вам все объяснят... Я не стану лгать. Мы допустили ошибки. Одна из них, если хотите, едва не обернулась трагедией. Мы не ждем к себе снисхождения, но до этого дня нам никогда не приходилось стоять с «Омегой» лицом к лицу. Главное, что теперь она рядом. Мы добрались до цели!
— Ерунда! Главное то, что мою жену и детей едва не расстреляли.
— Взгляните! Взгляните на это... — Коул вынул из кармана небольшой металлический диск. Его помощник отпустил Таннера. — Возьмите. Посмотрите на него внимательно.
Таннер взял у него диск и повернул его к свету. Он сразу увидел, что металл изъеден ржавчиной.
— И что же? — пожал он плечами, возвращая Коулу диск.
— Это одно из подслушивающих устройств. Его разъело кислотой. Кислоту сюда капнули специально, чтобы вывести его из строя, Все подслушивающие устройства испорчены этим же способом. Мы не имели представления о том, что происходит в доме.
— Но кто и как мог отыскать их?
— Это не трудно сделать, имея соответствующую аппаратуру. Ни на одном из дисков никаких следов не обнаружено. Отпечатков пальцев тоже нет. Это ведь «Омега», мистер Таннер.
— Но кто... кто они?
— Этого не знаю даже я. Об этом знает только Фоссет. Он контролирует всю операцию. Он — лучший разведчик на трех континентах. Не верите мне, можете спросить у госсекретаря. Или, если хотите, у президента. Поверьте, в вашем доме ничего больше не случится...
Джон Таннер глубоко вздохнул и покачал головой.
— Но вы же понимаете, что, по сути дела, ничего мне не объяснили...
— Я же сказал, вам все объяснят позднее.
— Меня это не устраивает!
Коул ответил Таннеру долгим взглядом.
— А разве у вас есть выбор?
— Теперь есть. Я закричу и позову полицейского.
— Но что вам это даст? Пару часов спокойствия? Ваш отдых не будет долгим.
Таннер почти не слышал его.
Он задаст ему еще один вопрос. Не важно, какой будет ответ. Он его не интересует. В голове Таннера уже сложился план. Но Коул о нем никогда не узнает.
— Что я должен делать?
— Ничего. Абсолютно ничего.
— Когда ваши люди так говорят, вокруг сразу начинают греметь выстрелы.
— Стрельбы больше не будет. С этим покончено.
— Понятно... Покончено. Что ж, хорошо. Я... я ничего не буду делать. Могу я сейчас пойти к жене?
— Конечно.
— Кстати, а телефон работает?
— Да, разумеется.
Таннер повернулся и, сжав руки в кулаки, медленно вышел в коридор.
Он никому больше не будет доверять. Он сам займется «Омегой».
Элис сидела на краю кровати и слушала рассказ мужа. Порой ей казалось, что он сошел с ума. Она знала, что люди, которые, как ее муж, работают с большой психологической нагрузкой, подвержены нервным срывам. То, что Джон рассказывал раньше, имело хоть какой-то смысл: стрелявшие в них ночью маньяки, охваченные паникой адвокаты и брокеры, даже желание Джона исправить то, что не поддается исправлению. Но те вещи, о которых он говорил сейчас, казались ей совершенно неправдоподобными.
— Но почему ты согласился? — наконец спросила она.
— Ты не поверишь, но он загнал меня в ловушку. Я был вынужден это сделать.
— Но ты же согласился добровольно! — воскликнула Элис.
— Не совсем. Чтобы Фоссет назвал мне фамилии, я должен был подписать документ, согласно которому в случае разглашения меня могли подвергнуть преследованию за нарушение Закона о национальной безопасности. Как только я узнал, кто они, я попался на крючок. Фоссет знал, что так и будет. Я ни за что не смог бы вести себя с ними так же, как прежде, продолжать нормальные дружеские отношения... А это автоматически повлекло бы за собой преследования.
— Какой ужас... — прошептала Элис.
— "Мерзость" — более подходящее слово.
Он рассказал ей о вчерашних разговорах с Джинни и Лейлой у бассейна. О том, как Дик Тримейн пришел к нему в гараж. И наконец, о том, что начал говорить ему Берни Остерман как раз перед тем, как раздались крики Дженет.
— Он так и не объяснил тебе, о чем шла речь?
— Он только сказал, что хотел предложить мне деньги для выгодных вкладов. Я обвинил их в причастности к «Омеге»... Но они спасли мне жизнь.
— Нет, подожди, — заволновалась Элис. — Когда ты вышел закрывать зонты, мы стояли и смотрели на дождь... Я бросилась за тобой, но Лейла и Берни меня не пустили. Я кричала и вырывалась. А Лейла — не Берни — прижала меня к стене. Потом она вдруг оглянулась на Берни и сказала: «Иди, Берни! Все будет нормально, Берни... Иди!» Я не поняла, что она хотела этим сказать, но это она... она ему велела выйти во двор.
— Женщина не пошлет своего мужа под пули.
— Да, я тоже так думаю. Я не смогла бы вот так приказать тебе... ради Берни.
И тут Таннер рассказал ей о мучивших его сомнениях. О флюоресцирующей брошке и о стене без пулевых отметин.
— Но они были с нами, дорогой. Они были в подвале, а не на улице. Стреляли не они... — Элис замолчала. Воспоминания о пережитом кошмаре заставили ее содрогнуться. Она не хотела больше возвращаться к этому. Она заговорила об истерических признаниях Джо в гостиной и о том, как Бетти Кардоун смотрела на них через окно.
— Что ж, вот, пожалуй, и все, — произнес он, когда она закончила. — И убей меня Бог, если я в этом хоть что-нибудь понимаю.
— Но ведь этот человек в кабинете сказал тебе, что скоро все будет кончено. Он же сказал тебе...
— Мне уже много чего говорили... Но кто, кто же они? Может быть, все трое?
— О чем ты?
— Об «Омеге». Они работают парами. Значит, нужно искать пары... Но Тримейнов и Кардоунов отравили в машине. И оставили на Лесситер-роуд... А может быть, это была инсценировка?
Таннер сунул руки в карманы и зашагал по комнате. Он подошел к окну и, опершись локтями на подоконник, выглянул на улицу.
— Вокруг дома куча полицейских. Похоже, им тут здорово надоело. Интересно, если бы они посмотрели на стены в подвале, как бы...
Раздался звон разбитого стекла. Таннер пошатнулся, и на его рубашке начало расплываться кровавое пятно. Элис с криком бросилась к упавшему мужу.
Послышались выстрелы, но теперь, видимо, полицейские преследовали нападавшего.
В комнату влетел охранник. Он кинулся к Таннеру. Через три секунды в дверях появился второй полицейский с пистолетом наготове. С улицы доносились крики. Вбежала встревоженная Лейла. Громко охнув, она устремилась к Элис и лежавшему на полу Таннеру.
— Берни! Господи, иди же скорее, Берни! — громко закричала Лейла.
Однако Остерман не появлялся.
— Его нужно положить на кровать! — сказал полицейский. — Пропустите, пожалуйста, мэм! Дайте нам перенести его!
— Что случилось? — послышался с лестницы взволнованный голос Берни. — Может, кто-нибудь объяснит мне, что происходит? — Он вбежал в комнату. — О Боже! Боже мой!
Когда Таннер пришел в себя, он медленно обвел взглядом собравшихся вокруг него людей. Над ним склонился доктор, рядом с ним возвышалась могучая фигура Маколиффа. Элис сидела на краю кровати. Берни и Лейла стояли у задней спинки и пытались улыбаться ему.
— Все будет в порядке. Ранение пустяковое, — заверил его врач. — Немного болезненное, но ничего серьезного. Поврежден плечевой хрящ, только и всего.
— В меня стреляли?
— Да, в вас стреляли... — угрюмо подтвердил Маколифф. Капитан уже не пытался сдерживать душивший его гнев. — И теперь, черт возьми, я буду допрашивать вас по одному хоть всю ночь, пока не выясню, что за дьявольщина тут творится. Вы ведете себя как полные идиоты!.. Мне это уже надоело!
— Я наложил повязку, — сказал доктор, надевая пальто. — Можете встать и походить по дому, но постарайтесь не переутомляться, мистер Таннер... Рана неглубокая, и крови вы потеряли не много... — Доктор улыбнулся и поспешно вышел. У него не было причин задерживаться здесь.
Едва за ним закрылась дверь, Маколифф резко повернулся к собравшимся.
— А вы все что тут делаете, скажите на милость? Я хочу, чтобы нас оставили вдвоем с мистером Таннером.
— Капитан, в него только что стреляли, — твердо произнес Берни. — Его нельзя сейчас допрашивать. Я вам этого не позволю.
— Я полицейский и должен исполнять свои обязанности.
Для этого мне не требуется вашего разрешения. Вы слышали, что сказал доктор. Ранение легкое...
— Он и так сегодня натерпелся достаточно, — вскинула голову Элис.
— Прошу прошения, миссис Таннер. Но мне необходимо поговорить с ним наедине, и если вы не возражаете...
— Возражаем! — Берни подошел вплотную к шефу полиции. — Допрашивать нужно не его, а вас и ваших подчиненных. Я хочу знать, капитан, почему патрульная машина не остановилась по нашему сигналу? Я слышал ваши объяснения, но они меня не удовлетворили!
— Если вы будете продолжать вести себя в этом же духе, я вызову полицейского и прикажу посадить вас под замок.
— Только попробуйте, тогда я...
— Не выводите меня из себя! Мне приходилось иметь дело с такими, как вы. Я работал в Нью-Йорке, шини[9].
Остерман напрягся. Лицо его побелело от гнева.
— Что?.. Что вы сказали?
— Не провоцируйте меня! Только не надо меня провоцировать! — истерично закричал Маколифф, поняв, что перестарался.
— Хватит! — устало остановил их Таннер. — Не стоит, Берни. Я ничего не имею против...
Оставшись наедине с Маколиффом, Таннер сел на кровати. Раненое плечо болело, но он мог свободно шевелить им.
Маколифф подошел к кровати и взялся руками за спинку. Когда он заговорил, голос его звучал на удивление тихо и вкрадчиво: