Он сбросил скорость, готовясь к правому развороту.
Ничего не вышло.
На краю дороги под деревьями, перегораживая ему путь, стояло «Серебряное облако».
Удивившись, Кардоне прибавил ходу и, проехав несколько сот ярдов, достиг наконец места, где смог спокойно развернуться.
На пути к вокзалу он глянул на часы. Пять пятнадцать, почти пять двадцать. Он уже видел платформу. Он обязательно заметит Тремьяна, если тот выйдет из поезда. Он очень надеялся, что юрист приедет в 5.25. Ожидание становилось невыносимым.
Сзади подъехала какая-то машина и Кардоне оглянулся.
Это было «Серебряное облако». Кардоне прошиб пот.
Высокий грузный человек, куда выше шести футов, вылез из машины и неторопливо подошел к открытому оконцу «кадиллака». На нем была ливрея шофера.
— Мистер Кардионе?
— Моя фамилия Кардоне.
Рука человека, которую тот положил на раму окна, производила внушительное впечатление. Она даже крупнее и мускулистее, чем его собственная.
— О’кей. Как вам угодно…
— Только что вы проезжали мимо меня. На Сэддл-роуд.
— Да, сэр, проезжал. Я держался за вами весь день.
Кардоне невольно сглотнул комок в горле и выпрямился:
— Довольно странное заявление. И нет нужды говорить, что не из приятных для меня.
— Прошу прощения…
— Меня ваши извинения не интересуют. Я хочу знать, в чем дело? Почему вы преследовали меня? Я вас не знаю. И мне не нравится слежка.
— Никому не нравится. Но я только выполнял указания.
— То есть? Что вы этим хотите сказать?
Шофер шевельнул рукой, словно хотел привлечь внимание к ее размерам и мощи:
— Я получил инструкцию передать вам устное сообщение и затем уехать. Я проделал долгий путь. Мой хозяин живет в Мэриленде.
— Какое еще сообщение? От кого?
— От мистера Да Винчи, сэр.
— Да Винчи?
— Да, сэр. Мне кажется, он хотел связаться с вами именно этим утром.
— Я знать не знаю вашего мистера Да Винчи… Что вы должны передать?
— Что вам не следует доверять мистеру Тремьяну.
— О чем это вы толкуете?
— Я говорю лишь то, что мне говорил Да Винчи.
Кардоне посмотрел великану в глаза. За их невозмутимостью таились ум и сообразительность.
— Тогда почему же вы столько времени ждали? Вы следили за мной целый день, а могли ведь остановить еще несколько часов назад.
— Таких инструкций я не получал. У меня в машине радиотелефон. И я получил указание выйти на контакт с вами лишь несколько минут назад.
— От кого?
— От мистера Да Винчи, сэр…
— Это не настоящее его имя! Как его зовут? — Кардоне подавил гнев и сделал глубокий вдох перед тем, как снова заговорить: — Скажите мне, кто такой Да Винчи.
— Я должен передать не только это, — сказал шофер, не обращая внимания на вопрос Кардоне. — Мистер Да Винчи сказал: вам необходимо быть в курсе, что Тремьян мог переговорить с мистером Таннером. Полной уверенности нет, но это вполне возможно.
— Он… что? О чем он с ним переговорил?
— Не знаю, сэр. Что-то знать — не мое дело. В мои обязанности входит водить машину и передавать то, что велено.
— Но это непонятно! Я ничего не понимаю! Что толку, если нельзя понять! — Кардоне с трудом держал себя в руках.
— Пожалуй, последняя часть сообщения поможет вам, сэр. Мистер Да Винчи считает, что неплохо, если бы вы постарались выяснить степень вовлеченности Тремьяна в дела с Таннером. Но вы должны быть осторожны. Очень и очень настороже. Впрочем, и по отношению к вашим друзьям из Калифорнии необходимо соблюдать осторожность. Это очень важно.
Отойдя от «кадиллака», шофер вскинул два пальца к козырьку фуражки.
— Минутку! — схватившись за ручку, Кардоне сделал попытку открыть дверцу, но здоровяк в ливрее легко придержал ее рукой и ничего не вышло.
— Нет, господин Кардоне. Оставайтесь в машине. Вы не должны привлекать к себе внимания. Поезд уже подходит.
— Ноя прошу вас! Прошу вас… Я хотел бы переговорить с мистером Да Винчи. Мы должны встретиться с ним! Как это сделать?
— Никак, сэр, — шофер без видимых усилий придерживал дверцу.
— Ах ты, сволочь! — Кардоне рванул ручку и всем весом навалился на дверцу. Она чуть приоткрылась и тут же захлопнулась, стоило шоферу шевельнуть рукой. — Да я тебя пополам разорву!
Поезд уже стоял у платформы. Вышли несколько пассажиров и два резких свистка разрезали воздух.
— Его нет в этом поезде, мистер Кардоне, — спокойно сказал шофер. — А утром он поехал в город. Нам это тоже известно.
Поезд тронулся с места и начал набирать скорость. Джой уставился на внушительного посланца, который так и не позволил открыть дверцу. Ярость бушевала в нем по-прежнему, но он достаточно соображал, чтобы понять: никакой пользы от сопротивления нет. Шофер сделал шаг назад, еще раз отсалютовал Кардоне и спокойно пошел к своему «роллс-ройсу». Кардоне рывком распахнул дверцу и выскочил на горячий тротуар.
— Эй, привет, Джой! — окликнул его Амос Нидхэм, представитель второго поколения обитателей Сэддл-Уолли. Вице-президент треста «Ганноверская мануфактура» и представитель специального комитета клуба Сэддл-Уолли. — Вам, биржевикам, следует быть поспокойнее. Когда дела идут из рук вон плохо, надо сидеть дома и ждать, пока все не придет в норму, а?
— Конечно, конечно, Амос, — Кардоне не сводил глаз с водителя «роллс-ройса», который, заняв свое место, включил двигатель.
— Вот я и говорю тебе, — продолжал Амос, — что понять не могу, откуда вы свалились нам на голову, такие бойкие молодые люди!.. Ты слышал о квотах, которые ввел Дюпон? Все прямо обалдели, а тут они как взлетят вверх! Ваши брокеры перепугали всех до смерти, — Нидхэм хмыкнул и помахал маленькой пухлой ручкой, подзывая подъехавший к зданию вокзала «линкольн-континентал». — Вот и Ральф. Подбросить тебя, Джой? Впрочем, конечно, нет. Ты же только что выбрался из своей машины.
К перрону подъехал «линкольн», и шофер Амоса Нидхэма собрался было вылезать.
— Не стоит, Ральф. Я и сам управлюсь с дверцей. Кстати, Джой… этот «роллс», на который ты так глазел, напомнил о моем приятеле. Хотя, может, я и ошибаюсь. Он жил в Мэриленде.
Кардоне, дернувшись, повернулся и уставился на ничего не подозревающего банкира:
— В Мэриленде? Кто в Мэриленде?
Остановившись у приоткрытой дверцы своей машины, Амос Нидхэм с добрым юмором посмотрел на Кардоне.
— Сомневаюсь, чтобы ты знал его. Он умер несколько лет назад… У него было забавное имя. Вечно его поддразнивали. Звали его Цезарь.
Сев в свой «линкольн», Амос Нидхэм хлопнул дверцей. «Роллс-ройс» добрался до конца дороги, отходившей от станции, и, повернув направо, понесся, набирая скорость, по направлению к главной артерии, ведущей в Манхеттен. Стоя на бетонной платформе железнодорожной станции Сэддл-Уолли, Кардоне все никак не мог преодолеть страх.
Тремьян!
Тремьян заодно с Таннером!
И Остерман!
Да Винчи… Цезарь!
И он, Джузеппе Амбруццио Кардионе, остался в полном одиночестве!
О Господи! Господи! Сын Божий! Святая Мария! Святая Мария, Матерь Божья! Омой мои руки его кровью! Кровью агнца! Исусе! Исусе! Отпусти мне грехи мои! Мария и Исус! Христос воскресший! Что же я творю?
12. Вторник — 5.00 пополудни
Вот уже несколько часов Тремьян бесцельно бродил по знакомым улочкам Ист-сайда. И останови кто-нибудь и спроси, куда он направляется, Дик не смог бы ответить.
Он был растерян. И напуган. Блэкстоун сказал достаточно много, но так ничего и не объяснил.
И Кардоне врал. Кому-то. То ли своей жене, то ли в офисе — это не важно. Главное — его не удалось застать. Тремьян понимал, что пока они не обсудят между собой все, связанное с Остерманом, он будет пребывать в панике.
Неужели Остерман предал их?
Неужели это в самом деле возможно?
Он пересек Вандербильд-авеню, рассеянно отметив, что идет к отелю «Билтмор», хотя ему там ничего не нужно.
Это хоть можно понять, подумал он. С «Билтмором» связаны воспоминания о тех временах, когда его ничто не беспокоило.
Он вошел в холл, смутно предчувствуя, что тут удастся встретить кого-то из забытых друзей молодости, — и внезапно перед глазами предстал тот, кого Тремьян не видел с четверть века. Он узнал лицо, хотя оно ужасно изменилось с годами: все в морщинах, — но никак не мог вспомнить имени. Это человек из его далекой юности.
Они смущенно приблизились друг к другу.
— Дик… Дик Тремьян! Да это в самом деле Дик Тремьян! Так?
— Да… А ты — Джим?
— Джек! Джек Таунсенд! Как поживаешь, Дик?
Мужчины обменялись рукопожатием, причем Таунсенд проявил неподдельный энтузиазм:
— Должно быть прошло двадцать пять, а то и тридцать лет! Выглядишь ты просто великолепно! Черт возьми, как тебе удается держать вес? Поделись-ка!
— Так и ты неплохо выглядишь. Честное слово, ты в порядке. Я и не знал, что ты в Нью-Йорке.
— Я не здесь. Обосновался в Толедо. Просто приехал на денек… Бог знает почему пришла в голову сумасшедшая мысль прилететь на самолете. Отказался от «Хилтона» и решил снять номер здесь, в надежде, что вдруг сюда забредет кто-то из нашей старой компании. Рехнуться можно, а? И смотри на кого напоролся!
— Да, забавно. Ей-богу, смешно. Только что я подумал то же самое.
— Пойдем, выпьем за встречу.
Таунсенд без устали сыпал воспоминаниями об их компании. Это становилось весьма утомительным.
А Тремьян не переставая думал о Кардоне. Покончив с третьей порцией выпивки, он огляделся в поисках телефонной будки, которую помнил еще с юности. Она таилась где-то у входа на кухню, и только постоянные обитатели «Билтмора» знали о ее существовании.
Больше ее там не было. А Джек Таунсенд ьсе болтал да болтал, громко излагая незабываемые воспоминания молодости.
Вошли двое негров в кожаных куртках, с бусами, и остановились в нескольких футах.
В те времена они здесь не показывались.
Приятные были времена.
Тремьян выпил четвертую порцию одним глотком. Таунсенд все не прекращал болтовни.