Элис рассказала, что ей помогла полиция; если она что-то и подозревала, то не обмолвилась ни словом.
Но Элис Макколл еще с детских лет знала, что такое насилие. Вид полицейского на пороге дома не был для нее неожиданностью. Она умела реагировать на такие сцены, не позволяя себе впадать в истерику.
С другой стороны, ее муж совершенно не привык к той роли, которую теперь приходилось играть. Вторую ночь он то и дело просыпался и лежал, не в силах уснуть. На него смотрел светящийся циферблат на панели радиоприемника. Хотя было около трех утра, он продолжал лихорадочно размышлять, не в силах сомкнуть глаз.
Но все без толку. Следует встать и пройтись, может быть, перекусить, почитать и покурить.
Все что угодно — лишь бы перестать думать.
Они с Элис выпили бренди перед сном, и жена теперь погрузилась в глубокий сон — то ли от алкоголя, то ли от усталости.
Таннер покинул постель и спустился вниз. Бесцельно побродив по дому, прикончил остатки дыни нз кухне, просмотрел почту в холле, полистал журналы в гостиной. Наконец, направился в гараж. Здесь еще не улетучился аромат — если так можно сказать — точнее, запах газа, которым были одурманены жена и дети. Он вернулся в гостиную, забыв выключить свет в гараже.
Докурив последнюю сигарету, он оглянулся вокруг в поисках еще одной пачки — скорее, убедиться в ее наличии, чем для того, чтобы тут же задымить. Одна пачка должна была быть в кабинете. Когда он открыл ящик стола, какой-то звук заставил его поднять глаза.
Кто-то постучал в окно кабинета, и за стеклом качнулся лучик фонарика.
— Это Дженкинс, мистер Таннер, — донесся приглушенный голос. — Я подойду к задней двери.
Таннер с облегчением кивнул темной фигуре за окном.
— Замок стеклянной двери сломан, — тихо сказал Дженкинс, когда Таннер впустил его на кухню. — Мы не знаем, как это случилось.
— Это моя работа. Что вы там делаете?
— Все, чтобы не повторились сегодняшние события. Тут нас четверо. Мы пытаемся понять, что вы делаете. Повсюду в доме свет. Даже в гараже. Что-то случилось? Кто-то звонил вам?
— Разве вам это не стало бы известно?
Дженкинс улыбнулся, входя в кухню:
— Скорее всего. Я думаю, вы это знаете. Но вдруг у нас что-то испортилось.
— Думаю, все в порядке. Хотите чашку кофе?
— Только если вы приготовите кофе и для других ребят. Они не могут оставить свои посты.
— Конечно, — Таннер наполнил термос горячей водой. — Вас устроит растворимый?
— Великолепно. Спасибо.
Дженкинс сел за столик, кобура пистолета свесилась со стула. Присмотревшись к Таннеру, он обвел глазами помещение.
— Я рад, что вы возле дома. Честное слово, я вам очень признателен. Я понимаю, что это ваша работа, и все же…
— Дело не только в работе. Мы беспокоимся о вас.
— Приятно слышать. У вас есть жена и дети?
— Нет, сэр.
— А я думал, что вы женаты.
— Семья есть у моего напарника Макдермотта.
— Ах да, понимаю… Вы служите здесь… Дайте припомнить… уже год-другой, так ведь?
— Примерно.
Таннер отвернулся от плиты и посмотрел не Дженкинса:
— Вы один из них?
— Простите?
— Я спрашиваю — вы один из нйх? Сегодня днем я услышал от вас об «Омеге». Это означает, что вы один из людей Фассета.
— У меня есть инструкция относительно того, что я могу говорить вам. Я, конечно, встречался с мистером Фассетом.
— Но ведь вы не просто полисмен в маленьком городке, не так ли?
Дженкинс не успел ответить. Снаружи раздался крик. Двое мужчин на кухне уже слышали такие звуки: Таннер во Франции, а Дженкинс на реке Ялу. Так вскрикивает человек в момент гибели.
Дженкинс рывком распахнул стеклянную дверь и выбежал наружу. Таннер следовал за ним по пятам. Из темноты показались двое других охранников.
— Это Фергюсон! Фергюсон! — хриплым шепотом, но не срываясь на крик, в один голос сказали они. Дженкинс обогнул бассейн и побежал к зарослям, ограничивающим владения Таннера. Журналист, споткнувшись, заторопился за ним.
Изуродованное тело лежало в кустах. Голова отделена от туловища, а глаза широко открыты, словно веки приколочены гвоздями.
— Уходите, мистер Таннер! Не смотрите! И ни звука! — Дженкинс схватил потрясенного журналиста за плечи и оттолкнул его от трупа. Двое остальных, выхватив оружие, кинулись в заросли.
Чувствуя, что его тошнит, Таннер опустился на землю, испытывая такой страх, какого никогда не испытывал.
— Слушайте меня, — шепнул Дженкинс, опускаясь на колени рядом с Таннером, которого била дрожь. — Зрелище это предназначалось не для вас. Оно не имеет к вам отношения! Есть определенные закономерности и определенные приметы, о которых известно только нам. Этот человек убит из-за Фассета. Убийство предназначено для него.
Тело было завернуто в холст, и двое подняли его, собираясь уносить. Действовали они бесшумно и четко.
— Ваша жена еще спит, — тихо сказал Фассет. — Это хорошо… Мальчик встал и спустился вниз. Макдермотт сказал ему, что вы сделали кофе для моих людей.
Таннер сидел на траве у дальнего края бассейна, пытаясь осмыслить все, что произошло за последний час. Фассет и Дженкинс стояли над ним.
— Ради Бога, как это могло произойти? — он смотрел на людей, уносивших тело, и его слова были еле слышны. Фассет опустился на колени рядом с ним.
— На него напали сзади.
— Сзади?
— Кто-то, знавший заросли позади вашего дома, — Фассет смотрел Таннеру прямо в глаза и журналист увидел в них невысказанное обвинение.
— Это моя ошибка, не так ли?
— Возможно. Дженкинсу пришлось оставить свой пост. Он располагался неподалеку… Почему вы спустились вниз? Почему вы повсюду зажгли свет внизу?
— Мне не спалось. И я встал.
— Свет был и в гараже. Что вы делали там?
— Я… я и сам не понимаю. Наверно, все не мог отделаться от мысли о дневном происшествии.
— Вы оставили в гараже свет… Я могу понять, когда человек, нервничая, спустился вниз — взять сигарету, выпить. Это я могу понять, но зачем человек направляется в гараж и оставляет там свет… вы куда-то направлялись, мистер Таннер?
— Куда-то собирался?.. Нет, конечно, нет. Куда мне собираться?
Фассет поднял глаза на Дженкинса, который внимательно наблюдал за лицом Таннера в слабом свете, падающем из окон дома.
— Вы уверены?
— Господи… Вы думаете, что я хотел удрать, и решили остановить меня!
— Потише, пожалуйста, — Фассет встал.
— И вы считаете, что я могу так поступить? Вы хоть на минуту могли подумать, что я оставлю свою семью?
— А вдруг вы собирались прихватить семью с собой, — ответил Дженкинс.
— О Исусе! Так вот зачем вы подошли к окну! Вот почему вы оставили свой… — Таннер не смог закончить предложение. Снова стало мутить — не будь желудок пустым, его бы вырвало. Он посмотрел на двух правительственных служащих: — О Господи!
— Во всяком случае, существовала возможность, что это могло произойти, — мягко сказал Фассет. — Это не было… не было частью плана. Но вы должны все осознать. Вы ненормально ведете себя. То, что вы делаете, выпадает из круга ваших привычек. Вы обязаны контролировать каждое свое движение, каждое слово и действие. И вы не имеете права забывать об этом. Никогда.
Таннер с трудом поднялся:
— Но вы же не собираетесь продолжать? Вы должны отозвать их.
— Отозвать? Один из моих людей уже убит. Едва только мы отзовем их, та же участь может постигнуть и вас. Как и всю вашу семью.
Таннер заметил печаль в глазах агента. С такими людьми спорить трудно. Они говорят правду.
— Вы проверили всех остальных?
— Да, проверили.
— Где они?
— Кардоне у себя дома. Тремьян остался в Нью-Йорке, его жена здесь.
— А что Остерманы?
— Этим я займусь позже. А вам лучше бы вернуться в дом. Мы удвоим силы патрулирования.
— Так что с Остерманами? Они не в Калифорнии?
— Вы же знаете, что их там нет. Вы звонили им по своей кредитной карточке днем, в четыре сорок шесть.
— Тогда где же они?
Фассет глянул на журналиста и коротко ответил:
— Скорее всего, остановились где-то под другим именем. Мы знаем, что они в районе Нью-Йорка. И обнаружим их.
— Тогда это может быть делом рук Остерманов.
— Может быть. Вам бы лучше вернуться. И не беспокойтесь. Тут у нас целая армия.
Таннер посмотрел на заросли, в которых был убит человек Фассета. Его передернуло. Таннер испытал потрясение, поняв, как близка была смерть. Кивнув джи-менам, он двинулся к дому, испытывая тошнотную пустоту внутри.
— Это правда относительно Тремьяна? — тихо спросил Дженкинс. — Он в городе?
— Да. Он основательно надрался и снял номер в «Билтморе».
— Кто-нибудь проверял его местонахождение сегодня вечером?
Фассет отвел взгляд от Таннера, входившего в дом. Он посмотрел на Дженкинса:
— Да, но раньше. Наш человек сообщил, что он вошел — точнее, вполз в свой номер вскоре после полуночи. Мы велели агенту не маячить и снова проверить Тремьяна часам к семи. А что тебя волнует?
— Я и сам еще не знаю. Не уверен. Все прояснится, когда мы уточним ситуацию с Кардоне.
— Мы это уже сделали. Он дома.
— Мы считаем так, потому что пока у нас нет оснований предполагать что-то иное.
— Ты бы объяснил.
— У Кардоне были гости к обеду. Три пары. Они все вместе сели в машину с нью-йоркским номером. Наблюдение сообщило нам, что гости спешно уехали в 12.30… Вот я и думаю — а что если Кардоне был в машине? Ведь было темно. И он мог там оказаться.
— Давай проверим. И того, и другого. С «Билтмором» проблем не будет. И попросим, чтобы Да Винчи позвонил Кардоне еще разок.
Спустя восемнадцать минут оба джи-мена сидели на переднем сиденье автомобиля, припаркованного в нескольких сотнях ярдов от дома Таннера, ниже по дороге. Рация работала четко и ясно:
— Поступила информация, мистер Фассет. Только что звонил Да Винчи. Миссис Кардоне сказала, что муж не очень хорошо себя чувствует; он спит в комнате для гостей, и будить его не будут. И сразу же прервала разговор. Проверен и «Билтмор». В номере 1021 никого нет. Тремьян даже не ложился в постель.