ед ним лежал весь мир. «Женщина в белом» обеспечила ему сенсационный успех, а роман «Без права на наследство» этот успех закрепил. За следующую книгу ему предлагали пять тысяч фунтов. В тот момент он был ярчайшей фигурой среди всех английских писателей. Однако после публикации «Без права на наследство» неприятности Уилки Коллинза только начинались.
12. Цепь
Хвори предыдущего года никуда не делись и в новом. В первые месяцы 1863 года Коллинзу было так плохо, что он едва мог встать с постели, а боль исключала всякую возможность работать. Началось с того, что сам он считал подагрой в правой ноге, лишавшей его способности нормально ходить; он с трудом ковылял вниз по лестнице. Он пытался успокоить мать, уверяя ее, что боль снимают припарки из капустных листьев, «прикрытых промасленным шелком», но это не соответствовало действительности. Если это и была подагра, то она вскоре перешла и на левую ногу.
Ситуация не улучшилась, когда в то же время разболелась Кэролайн Грейвз. Она страдала каким-то нервным расстройством, одной из загадочных хвороб XIX века, которую сегодня довольно трудно адекватно диагностировать. Доктор Коллинза, Фрэнк Берд, тоже оказался прикован к постели, его поразило рожистое воспаление — остро протекающее кожное заболевание, выражающееся в язвах и лихорадке. Неудивительно, что романы Коллинза полны больных и страдающих персонажей. В сложившемся положении Коллинз вынужден был обратиться к Джону Эллиотсону, которого описал в «Лунном камне» как «одного из величайших английских физиологов». Эллиотсон был другом Диккенса и увлекался практикой месмеризма при лечении физических и умственных расстройств.
Однако его теоретическая подготовка для Коллинза не имела практической пользы. Эллиотсон не одобрил лечение опиумом, назначенное Бердом, и, к большому неудовольствию пациента, попытался отменить препарат. Он намеревался провести месмерические сеансы, чтобы научить Коллинза засыпать без опиума, один раз ему это удалось, но в последующие вечера у Коллинза наступало нервное раздражение и подергивания, которые он сам называл «вьюнами». Попытки месмеризма в случае с болезнью Кэролайн имели еще более неприятные последствия — у нее случился нервный приступ, а потом всю ночь было усиленное сердцебиение. Коллинз сообщает: Эллиотсон «все перепробовал и не может сделать ничего для меня». Во время очередного визита Эллиотсона на Харли-стрит Коллинз сказал ему: «Я так слаб, во мне не осталось энергии для писательства — дайте мне тоник. Я должен обрести силы». Эллиотсон предложил настойку горькой полыни… В общем, Коллинз с нетерпением ждал выздоровления Берда.
Он был совершенно не способен работать над новым романом, уже приобретенным у него Смитом, так что вынужден был написать издателю с просьбой отложить сроки публикации. Естественно, тот согласился, предложив выпустить первый эпизод в начале декабря. Коллинз отказался и от всей другой работы. Ему предлагали редактировать новый журнал Good Words, но он ответил отрицательно. К началу марта ему стало полегче, он смог выезжать в экипаже, правда, только укладывая ноги на переднее сиденье.
Весной он решил, что ему необходимо водолечение на Континенте. Он уже посещал «Электрохимические ванны доктора Кэплина» на Плимут-сквер. В «Британском медицинском журнале» Кэплин рекламировал свои ванны как «вытяжку ртути и других металлов и примесей», Коллинз утверждал, что воды творят с ним настоящие чудеса.
В середине апреля они с Кэролайн отправились в курортный город Экс-ля-Шапель, где надеялись оздоравливаться медицинскими водами из горячих источников; смесь соды, хлорида и гидрокарбоната кальция должна была эффективно способствовать исцелению от ревматических недугов. Он знал хороший отель в этом городе, а также опытного доктора, который составил для него график и определил продолжительность процедур. Вода была горячей, до девяносто восьми градусов, и пахла серой, Коллинза поливали ею из шланга, а затем заворачивали в горячую льняную тогу. Он также должен был перед утренним приемом пищи выпивать большой стакан воды из источника; она была на вкус «как наихудшее лондонское яйцо, которое только доставалось кому-либо на завтрак». Но после нескольких дней лечения он заметил улучшение и почувствовал себя намного сильнее. После водных процедур он обычно отправлялся на короткую прогулку по окрестным холмам, выбирая сухие тропы. В письме к матери он добавляет, что в отеле у него непрестанно просили автографы, причем среди поклонников были читатели не только из Англии, но из Франции, Германии и США. Он стал по-настоящему публичной персоной.
В следующем месяце они с Кэролайн поехали на источники в Бад-Вильдбад в Шварцвальде, остановились в «Отеле дель Урс», заполненном инвалидами, ковылявшими повсюду на костылях или с палками. Тамошние воды были с примесью угольной кислоты и сильно отличались от тех, которыми лечили в Эксе. Вода здесь была прозрачной и без запаха, Коллинз наслаждался теплом источников и пузырями, поднимавшимися вокруг его тела. Ему сказали, что достаточно будет двадцати четырех сеансов, хотя он считал, что подагра непременно вернется, предприняв финальную атаку, прежде чем окончательно отступить. В этом он ошибался. Однако в Бад-Вильдбаде было еще одно преимущество. Город подарил ему место действия для следующего романа. Даже если он еще не был готов снова писать, по крайней мере, он начинал планировать сюжет.
По возвращении в Англию он обнаружил, что стало намного проще ходить, он даже смог предпринять прогулку от Харли-стрит до Серпентайна в Гайд-парке. Но Коллинз решил, что немного морского воздуха не помешает. В июле они с Пиготтом наняли яхту в Коузе с намерением пройти вдоль английского побережья до острова Мэн — там тоже должно было разворачиваться действие нового романа. Однако сырой воздух лишь спровоцировал у Коллинза ревматизм, друзья сошли на берег в Торки после десяти дней путешествия. Но писатель был твердо намерен увидеть остров Мэн, и в конце августа он поехал с Кэролайн и Кэрри Грейвз поездом до Ливерпуля, а потом пароходом до острова. Переправа прошла спокойно, но на острове Мэн было ужасно холодно. Они сняли апартаменты в сыром отеле в Дугласе, и ревматизм Коллинза разыгрался не на шутку, причиняя тяжкие страдания, пришлось ограничиться знакомством с самыми необходимыми для работы видами и спешно уехать. В результате долгих поисков, пеших и конных прогулок он сумел найти подходящее место действия у залива Саунд, между заливом Мэн и юго-западной оконечностью острова; там было «дико и пугающе, именно так, как я хотел», отметил Коллинз. «Ни вдали, ни вблизи не слышно никаких звуков, кроме безрадостного рокота волн, разбивающихся о берег впереди, разрывающих ужасную тишину, в которой земля и океан ждут грядущего дня». Затем он вернулся в отель, день-два отдохнул и вернулся в Лондон.
Горячие источники и морской воздух мало способствовали избавлению от болей, и Коллинз решил отправиться на юг, в более теплый климат. Он с ужасом ожидал наступления сырой английской зимы. Немного задержавшись в Лондоне, «чтобы собраться с силами», он составил план: вместе с Кэролайн и Кэрри они двинутся в солнечную Италию. Из Марселя на паруснике доберутся до порта Чивитавеккья на Тирренском море, а оттуда поездом до Рима, из Рима вся маленькая компания переедет в Неаполь.
Однако перед отъездом в Италию он позаботился о том, чтобы его имя было на слуху у публики, издав два тома под заглавием «Моя смесь». Это был сборник статей из Household Words и All the Year Round - от описания жизни в Лондоне и Париже до эссе «Неизвестная публика».
Итак, его ждала Италия. Семейство Коллинза, если можно его так назвать, неделю отдыхало в Париже, прежде чем отправиться в Марсель. Предполагалось, что они морем переедут в Геную, но помешала погода, так что они проехали дальше на «веттура», четырехколесном экипаже. Маршрут лежал вдоль побережья из Ниццы до Сан-Ремо, а потом к Генуе. Коллинз быстро ощутил приятное тепло и радовался безоблачному небу, пальмам и лимонным рощам. Теперь он мог твердым шагом гулять по холмам и чувствовал себя несравненно лучше. Из Генуи сели на пароход до Ливорно, порта в десяти милях от Пизы. Прибыв в Пизу, они оказались во власти сирокко, мучительного для Коллинза, «боли от радикулита буквально выкручивали мне разом оба окорока», писал он. Ночное морское путешествие до Чивитавеккьи для Кэролайн и Кэрри оказалось тоже тяжелым испытанием, обе всю дорогу страдали от морской болезни. Зато поезд всего за два часа доставил их в Рим, где они сняли хорошие апартаменты из пяти комнат на втором этаже. Впрочем, и тут погода была не на их стороне, Коллинза это заботило, поскольку от погоды зависело его здоровье и общее благополучие. Их встретили дождь, гроза и холодный северо-восточный ветер. Он стал буквально одержим своим самочувствием, сторонился общественных мест, считая их слишком сырыми, закрывал повсюду окна, чтобы избежать сквозняков, а затем открывал их, чтобы впустить в комнаты свежий воздух. Он не захотел надолго задерживаться в негостеприимной столице и поспешил в Неаполь, где рассчитывал найти в это время года более благоприятный климат.
Они оказались там в середине ноября. И снова их ждал дождь, настоящий тропический ливень, из-за которого не видны были ни море, ни Везувий. Коллинза пугали гроза и молнии, оглушал гром, они едва успели избежать урагана. Когда дождь закончился, на смену ему пришел жаркий и удушливый ветер — сирокко. Совсем не идеальные условия для инвалида, страдающего от ревматизма. Он посетил заметно поредевшее местное английское общество, с которым встречался в прошлом, отметил, что Неаполь с тех пор мало изменился. Улицы были полны нищих мальчишек, уродливых попрошаек и бродяг, на каждом шагу стояли прилавки с фруктами и ледяной водой, жители Неаполя громко кричали и размахивали руками, город наполняли едкие застарелые запахи.
Теперь он решил, что местный климат слишком «расслабляющий», и даже тепло его нервировало, причиняло больше вреда, чем пользы. Аппетит ухудшился, сильно болела нога. Он чувствовал себя измученным и подавленным. Он решил переехать во Флоренцию через Рим, но когда наконец в начале декабря достиг столицы, передумал и остался там. Сухой прохладный воздух показался ему приятным. Он мог ходить часа по два кряду в этой атмосфере свежести, и северный ветер придавал ему сил. Здесь он задержался на три месяца.