Письма к матери из Парижа рассказывают о прогулках в парках, посещении театров, кафе и оперы, бесконечной чередой следуют описания еды и напитков, подтверждающие, что уже тогда Уилки стал верным поклонником французской кухни — пристрастие, которое он сохранил до конца жизни. Он также интересовался, не продлит ли Антробус его отпуск. Он подписывал письма «Уилки Коллинз», а не «Уилли», словно подчеркивая свою взрослую независимость. Отцу не слишком импонировал парижский оживленный досуг сына. Он писал: «Мне не нравится его легкомысленный спутник, они, кажется, не думают ни о чем, кроме абсурдных пустяков».
По возвращении Уилки завершил «Полани». Сюжет, как большинство его сюжетов, с трудом поддается краткому пересказу. Полани — верховный жрец на острове, злой и жестокий; у него рождается ребенок от сентиментальной героини по имени Идия; он решает принести свое дитя в жертву богам, так как у таитян существует древняя практика ритуального детоубийства, но Идия бежит в джунгли со своим ребенком и женщиной, которую зовут Аймата. Череда приключений включает междоусобицы, явление враждебных дикарей, колдовство. Повествование яркое, и это первое у Коллинза описание жестокой власти мужчин над женщинами, что впоследствии было одной из его ключевых тем. Характерно, что две героини отважны и решительны, готовы дать отпор насилию. В более поздних сочинениях Коллинза мы встречаем множество независимых женщин, разрушающих стереотипы женственности, типичные для XIX века. Роман «Полани» написан сочным, хотя и несколько вычурным языком и напоминает насыщенный образами удивительный сон. В нем Коллинз одновременно демонстрирует зрелое мастерство и юность чувств. Убийство и сражение, погребальные процессии и свадебные празднества напоминают театрализованные представления, главы сменяют друг друга в прекрасной монотонности, словно волны, накатывающие на таитянский берег.
Он представил рукопись в компанию «Лонгман», которая ответила, что готова опубликовать роман, если отец Коллинза покроет расходы на издание, это Коллинза не устраивало, так что он обратился в «Чапмен и Холл», где рукопись сразу отклонили. Другие английские издатели также не проявили к ней интереса, и Уилки отправил сочинение в ящик стола. «В тот момент, — вспоминал он позже, — я был слегка разочарован. Но я пережил это и взялся за другой роман». Он твердо верил, что его судьба — стать писателем.
Однако его мысли не были заняты исключительно работой, он был молодым человеком в большом городе. Вместе с Чарльзом Уордом и другими он исследовал прелести и опасности Лондона. Он по-прежнему служил учеником в конторе и, без сомнения, вел обычную жизнь клерка, в том числе — на улицах города. Такие будни молодых лондонских клерков составляли любимую тему эссеистов того времени. В романе «Игра в прятки», рассказывая о приключениях молодого человека, занятого в чайной торговле, Коллинз красочно представляет бесхитростные радости города: «сияние газовых фонарей», дешевые таверны, питейные заведения, где продавали джин, забегаловки, бурлескные представления — все захватывало и привлекало внимание. В том же романе он описывает беднейшие кварталы, где «завывание баллад, скрип шарманки и голоса уличных торговцев» никогда не стихали, вливаясь в общий рев Лондона. В других текстах Коллинз показывает нищенские уличные рынки, подмечая детали, которые можно было отыскать только при личном пристальном наблюдении. Там продавали «рыбу и овощи, глиняную посуду и писчую бумагу, небольшие зеркала, кастрюли и раскрашенные гравюры». Оборванец торгует яблоками с тележки, в которую запряжен осел: «Кто скажет, что бедному не надо позаботиться о себе?» — кричит этот торговец фруктами, зазывая покупателей. На углу слепец продает шнурки для ботинок, распевая псалом, старый солдат на жестяном свистке выводит «Боже, храни королеву», а нищий расхаживает с плакатом благотворительного общества.
Повсюду собирали зрителей дешевые театры. В них давали мелодрамы и пантомимы на разный вкус, иногда представления длились до полуночи. Залы были полны, в изобилии лилось спиртное. Плата за вход — один пенс, такие шоу называли «грошовым балаганом». Начинающие актеры платили за возможность получить роль в готическом триллере, изуродованной пьесе Шекспира, сентиментальной комедии или бытовом фарсе. Это было основное развлечение того времени, мюзик-холлы еще не изобрели. В зале ставили деревянные скамьи без спинок, публика была грубая и вульгарная, как сам город. Танцы и пение часто прерывало появление на сцене женщин с детьми, которые, по словам Генри Мэйхью, «распространяли чудовищную вонь». Это оборотная сторона викторианских приличий и респектабельности — контраст, часто подмечаемый Коллинзом-писателем.
Иногда вечерами, после закрытия театров, открывались заведения, где давали «музыкальные представления»: любители пели под аккомпанемент пианино или банджо. Но прежде всего там пили и распутничали. Там пахло бренди, зловонным дыханием и застоявшимся табачным дымом. «Комические куплеты» были грязными и непристойными. Их часто исполняли уличные девицы, к которым Уилки проявлял особый интерес. «Вы доброго нрава, сэр?» — спрашивает проститутка у предполагаемого клиента в одном из романов Коллинза; эта фраза кажется весьма реалистичной. Он нередко размышлял об участи этих женщин. Как писал один из современников, «больницы не всегда их принимали, диспансеры не могли их вылечить, даже суповые кухни для больных не всегда помогали им с едой».
Когда Чарльза Коллинза приняли в школу при Королевской академии, появился повод для достойного праздника. По этому случаю Уилки выпил так много, что цитировал Библию: «Чрево мое как вино». Есть основания полагать, что в те годы молодой Уилки частенько напивался. Как-то раз они с младшим братом возвращались домой в четыре утра, Чарльз услышал крик петуха и прошептал, что люди, столь поздно возвращающиеся домой, «не в состоянии даже умереть по-христиански». Самый младший Коллинз был робким и нервным юношей. Он до ужаса боялся оставаться один в темноте, и его друг Милле прозвал его Старина Застенчивость.
Здоровье отца Коллинза так и не шло на поправку, он медленно двигался к смерти. Весной 1844 года начался постоянный изнурительный кашель, от которого он все больше слабел, после одного особенно мучительного приступа кашля, случившегося во время вечернего приема, Уильям Коллинз заметил: «Я в последний раз выходил из дома на ужин». Вместе с женой он отправился в поисках более сухого воздуха в Энглси, оставив сыновей дома. Однако поездка не дала устойчивого улучшения, осенью того же года художник начал кашлять кровью. Состояние нервов тоже было скверным. Так что атмосферу в доме Коллинзов в тот период счастливой не назвать.
Осенью 1845 года, через несколько месяцев после завершения «Иолани», Уилки решил в одиночестве отправиться в Париж. Ему был уже двадцать один год, и он хотел заявить о своей независимости. Он рассказывал матери: по дороге в Руан «я познакомился буквально со всеми на корабле, от добродушного негра, который сообщил, что изучает философию! до человека с носом в кровавых прожилках, знавшего все произведения всех художников, старинных и современных, по всему миру». Поселившись в «Отеле де Тюильри» на улице Риволи, Уилки бросился наслаждаться неограниченной свободой. На завтрак он заказывал устриц и котлеты, курил сигары (привычка, которую осуждал его отец) и пил бессчетное количество чашек кофе. Он, как всегда, наслаждался красочными сценами повседневной жизни. Официант в отеле странновато хмыкал и бормотал нечто, напоминавшее англичанину бессмысленное «омебереллоу»; сырым пасмурным утром это ужасно рассмешило Коллинза, впрочем, по его словам, официант и сам вскоре рассмеялся, заметив веселье клиента.
Уилки был достаточно близок с матерью, чтобы посылать ей поток взволнованных, отчасти саркастических писем. «Передай мое нижайшее почтение повелителю (вероятно, речь идет об отце Коллинза. — Примеч. пер.) скажи ему, что я буду есть “простую пищу” (когда вернусь в Англию) и читать Дунканову “Логику” и Батлерову “Аналогию” (когда совершенно нечего будет больше читать)». «Аналогия религии» Джозефа Батлера — ключевая работа апологетики англиканской церкви. Три дня спустя в другом письме Уилки замечает, что «мистер Коллинз проявляет самое нецерковнослужительное расположение духа и склонность эпатировать других людей». Поскольку миссис Коллинз читала эти письма мужу, вероятно, они оба снисходительно относились к небрежным высказываниям и шуткам сына на религиозные темы.
Он посещал Лувр и Морг, хранилище неопознанных тел, места, немало интересовавшие английских путешественников. Он купил бинокль для оперы и ходил в театры, он приобрел упаковку соды, поскольку страдал от последствий неумеренных гастрономических удовольствий. Он завелбашмаки в парижском стиле и подписался на новинки в «Библиотеке Галиньяни», английском книжном магазине в Париже.
Постепенно он стал ощущать нехватку средств, так что советовал матери попросить сто фунтов за рукопись «Полани» у «Чапмен и Холл», которые тогда еще не дали окончательного отказа. «Вы пишете в надежде, что это последний чек, высланный мне на это путешествие, — писал он матери. — Его хватит до конца путешествия, но не на возвращение». Он философски относился к перспективе попасть в долговую тюрьму, она пугала его меньше, чем заточение на Стренде, в офисе Антробуса, в который он теперь должен был вернуться. Однако, хотел он того или нет, парижское приключение подходило к концу.
5. Триумф
Вернувшись в Лондон, Уилки Коллинз всерьез взялся за роман, который стал его первой опубликованной книгой. «Антонина, или Падение Рима» — историческое, романтическое повествование, действие которого происходит в Риме в V веке н. э. Коллинз приступил к работе вечером в отцовской студии и, судя по всему, подошел к решению задачи ответственно и профессионально. После неудачи с попытками найти издателя для «Полани» он хотел быть уверенным, что тема и стиль новой работы окажутся приемлемыми для читающей публики. Он намеревался не только следовать за призванием, но и строить успешную писательскую карьеру.