Они уставились на брата, который всё так же умудрялся вышагивать по крохотной комнатке.
«Где эти треклятые боулинговые трофеи?» – повторил он.
Они ждали телефонного звонка, который сообщит, где находятся боулинговые трофеи. Телефонный звонок стоил им 3000 долларов, денег, нажитых попрошайничеством, мелкими кражами, потом ограблениями заправочных станций и, наконец, убийством.
Долгие три года они провели в поисках трофеев. Американской невинностью братьев Логанов пришлось пожертвовать.
«Где эти треклятые боулинговые трофеи?»
Святой Уиллард
Тем временем – меньше, чем в миле[10] от крохотного гостиничного номера, в котором братья Логаны ждали телефонного звонка, что снабдит их местом расположения боулинговых трофеев, – Уиллард, огромная птица из папье-маше, высился над трофеями. На полу их угнездилось около пятидесяти: больших, замысловатых, как миниатюрные боулинговые алтари, и маленьких, как иконы.
Уиллард и боулинговые трофеи стояли в гостиной большой квартиры. В гостиной была ночь и тьма, но даже при этом от боулинговых трофеев исходило бледное религиозное сияние.
Святой Уиллард украденных боулинговых трофеев!
Люди, которые жили в квартире, пошли посмотреть повторный показ Греты Гарбо[11] в местном арт-кинотеатре[12]. Их звали Джон и Патриция. Он был молодой кинорежиссёр, а она – школьная учительница. Они были очень дружны со своими соседями Констанс и Бобом. Боб спускался к ним три-четыре раза в неделю. Ему нравилось сидеть на полу в гостиной с Уиллардом и его боулинговыми трофеями, пить кофе и разговаривать с Джоном об Уилларде. Пэт обычно была на уроках. Она преподавала испанский в младшей средней школе[13].
Боб задавал вопросы об Уилларде и его металлических друзьях. Часто это бывал один и тот же вопрос, потому что Боб забывал, что уже задавал его.
«Где ты достал эти боулинговые трофеи?» – спрашивал Боб в сотый или уже в тысячный раз? Это был его любимый вопрос, который он задавал снова и снова.
«Я нашёл их в брошенной машине в округе Марин[14]», – терпеливо отвечал Джон в сотый или в тысячный раз. Джон знал Боба уже три года, и когда Джон с ним познакомился, Боб не был таким. Боб очень ловко управлялся со всеми аспектами жизни, а ум у него был настолько острый, что мог бы устроить пикник на лезвии бритвы.
Джону было неловко видеть Боба таким. Он надеялся, что это пройдёт, и Боб станет прежним.
Иногда Джон гадал, что же могло случиться, из-за чего Боб так себя вёл: всегда задавал одинаковые вопросы, снова и снова: «Где ты достал эти боулинговые трофеи?» и т.д., неуклюже передвигался и был рассеянным, а иногда проливал кофе, и Джон его оттирал, а до Боба едва доходило, что это сделал он.
Когда-то для Джона Боб являлся героем, потому что был так хорош в делах и словах. Те дни прошли, и Джон жаждал их возвращения.
Боулинговые трофеи продолжали бледно сиять в комнате, а Уиллард был тенью среди них, как безмолвная молитва.
Джон и Пэт вернутся позже, беседуя о Грете Гарбо, и включат свет в гостиной, и там будет верный Уиллард и его боулинговые трофеи.
«Сельдерей»
Боб снял ремень и начал медленно хлестать им Констанс: оставляя бледные красные отметины на её ягодицах и ногах. Она невнятно стонала из-за кляпа, который крепко сидел во рту и выплюнуть его она не могла.
Иногда её ещё заводило, когда он её хлестал. По-настоящему это заводило её, когда они только начинали играть в «Историю О», до того, как у него на пенисе появились и остались бородавки.
Он никогда не повреждал плоть, когда хлестал её, не оставлял на теле кровоподтёков. Он очень заботился об этом. Он не был заинтересован в том, чтобы она страдала.
Порка заводила его совсем не так сильно, как связывание и затыкание рта, но он продолжал это делать как часть ритуала, который вёл к их очень патетичному сексуальному акту, потому что ему нравилось слышать её стон из-за кляпа.
Что ей здесь по-настоящему не нравилось, так это кляп, который сильнее всего заводил его, и с которым он хуже всего справлялся, потому что сильно возбуждался и нервничал, когда вставлял его. Она не могла взять в толк, почему он так сосредотачивается на затыкании, а он не мог ей объяснить, потому что не знал и сам.
Иногда он пытался разобраться, почему ему нравится затыкать её, но он не мог найти рациональной причины. Просто ему нравилось, и он это делал.
Много раз, после того, как он заканчивал её связывать, а делал он это всегда в первую очередь, она говорила: «Пожалуйста, не затыкай меня. Ладно, связывай, хлещи, но только не затыкай. Пожалуйста. Мне это не нравится», – но он всё равно это делал, и чаще всего портачил, а иногда причинял боль, и очень нечасто ей нравилось быть с кляпом, и эти единичные, очень редкие случаи происходили только тогда, когда она вспоминала, как это нравилось ей поначалу.
Потом он положил ремень рядом с ней на кровать. Эта часть кончилась. Её глаза над кляпом так красиво, подумал он, так чутко и умно глядели на него.
Он развязал её ноги.
«„Давайте же венки из сельдерея наденем на чело и празднество начнём в честь Диониса“», – сказал ей Боб, цитируя греческую антологию по памяти.
«Мило, а?» – сказал он.
Она закрыла глаза.
Резинка
Боб всё ещё был одет, но уже ощущал в штанах эрекцию. Там всё набухло и тяжело прижималось к ноге. Близилось время, которого он по-настоящему боялся.
Единственным способом ввести в её вагину пенис, так чтобы она снова не заполучила бородавок, было использовать резинку, которую ненавидел он и ненавидела она.
Он подошёл к туалетному столику и под носками отыскал пачку резинок. Извлёк из пачки резинку. Прикасаясь к ней, он чувствовал себя грязным.
Констанс наблюдала за ним с кровати.
Она знала, как сильно он ненавидит пользоваться ими.
Боб вернулся к кровати. Разделся. У него было рослое, здоровое тело. Глядя на его тело, невозможно было догадаться, что в его пенисе – бородавки.
Он взял упакованную в фольгу резинку, разорвал фольгу, вынул эту ужасную штуку, и ему поплохело от её запаха. Он, правда, ненавидел этот резиновый запах. Его передёрнуло, когда он натягивал резинку на пенис, не глядя на Констанс во время этого занятия.
Надевание резинки всегда его смущало, и Констанс тоже отворачивалась, не желая видеть это смущение.
Резинка была на нём, и он чувствовал себя круглым дураком.
Братья Логаны ждут
Комиксовый брат Логан положил комикс на кровать рядом с собой. Он взглянул на обложку. Герой на ней смотрелся безрадостно, как залежалая печенюшка.
Пивной брат Логан закончил с одним пивом и принялся за другое. Ему нравилось чувствовать холод банки в руке. Это было одно из немногих удовольствий, оставшихся у него после трёх лет поисков украденных боулинговых трофеев.
Шагающий брат Логан ходил взад-вперёд по комнатушке. В его руке был револьвер. Он откидывал и закрывал заряженный барабан, глядел на пули. Ему не терпелось использовать пистолет. Он хотел убить людей, которые забрали его любимые боулинговые трофеи.
Они дорого заплатят…
Своими жизнями!
Скоро телефон должен был зазвонить. Он темнел на столе, как ещё не выкопанные могилы.
Комиксовый брат Логан вернулся к комиксу, открыв его на объявлении – продавать бальзам в свободное время и по пути из школы домой. Он прочёл объявление очень внимательно. Он гадал, каково это – продавать бальзам.
Поцелуй
Она ненавидела ощущение резинки, входящей в вагину. Ей следовало быть по-настоящему влажной, иначе это было больно. У него такой красивый пенис. Уже так давно она не чувствовала его внутри себя. Почти год всё, что она чувствовала вместо него – это резинку. Это был кошмар, и у него больше ничего толком не получалось.
О, боже!
Она потёрлась своим заткнутым ртом о его рот в подобии нежного поцелуя.
«Рисуйте льва с когтей»
Он не мог её почувствовать, и это всегда вызывало в нём грусть, но тут не было ничего нового, потому что теперь почти всё вызывало в нём грусть. Резинка отняла всю интимность соития и вечность её вагины. Он томился по сокровенному прикосновению, как пропавшая звезда по вечернему небу.
В ней он был нежен, но не чувствовал её. Она была потеряна для него, так что он подумал о греческой антологии и припомнил слова древнего стиха, гласившие: «Рисуйте льва с когтей».
Что значило для него думать об этом, лёжа на ней в попытке заняться любовью? Что хорошего – думать о подобных вещах?
Он не знал.
Уиллард, боулинговые трофеи и Грета Гарбо
Они разговаривали, поднимаясь по лестнице.
«Грета Гарбо была такая красивая», – сказал Джон.
«Она, правда, великая актриса», – сказала Пэт.
«Жаль, Конни и Боб не смогли с нами пойти», – сказал Джон.
Ключ Джона отпер замок входной двери, и Пэт распахнула дверь. Посреди комнаты был тёмный силуэт Уилларда, напоминающий карликовое дерево, и религиозно мерцающие боулинговые трофеи.
Щелчок выключателя вернул Уилларду и трофеям всю полноту их присутствия и славу этого присутствия. Уиллард, казалось, испытывал любопытство. Иногда настроение Уилларда менялось. Он был искусно сделан.
«Привет, Уиллард, – сказала Пэт. – Тебе бы понравилась Грета Гарбо. Эй, надо было захватить Уилларда посмотреть на Грету Гарбо».
«В следующий раз, – сказал Джон. – Мы оденем Уилларда в детское платье и проведём бесплатно. Я могу нести его на руках. Никто не заметит».
«А как же его клюв?» – сказала Пэт.
«Что-нибудь придумаем», – сказал Джон.