– Да, но ты у нас исключение. У нынешнего поколения потребностей больше, не в пример нам. И физически они развиваются быстрее.
– Может быть. Зато Генри говорит, в умственном развитии они отстают.
– Твой Генри все знает, – съязвила Мэвис, но Еву это не задело.
– Было б у них хоть немного мозгов, вели б себя предусмотрительней.
– Ты же сама всегда говорила: принимать противозачаточные таблетки – противоестественно.
– Правильно! Я хочу сказать: нечего девчонкам позволять парням заходить слишком далеко. Вот выйдут замуж, тогда пожалуйста, сколько влезет.
– Надо же! Не ожидала от тебя такого услышать, дорогуша. Вот ты у нас замужем, и что? Вечно жалуешься на своего Генри: то он устал, то ему не до этого.
Тут Ева указала Мэвис на ее Патрика, а та не упустила возможность поведать о всех последних прегрешениях своего муженька в сфере семьи и брака.
– Можно подумать, свет клином сошелся на этом Патрике, – ворчала Ева по дороге домой. – И кто бы что ни говорил, все равно аборты – самое настоящее безобразие!
Она свернула на Фаррингтон-авеню и тут же была остановлена полицейским. Поперек дороги был поставлен барьер, а у тротуара стояли несколько полицейских машин.
– Прошу прощения, мэм, вам придется объезжать. Здесь проезд закрыт, – сообщил констебль.
– Но я здесь живу. Мне только на Веллингтон-роуд и все, – объяснила Ева.
– Туда-то как раз и нельзя. Там заварушка.
– Какая еще заварушка? – Ева вдруг забеспокоилась. – И зачем эта баррикада через дорогу?
Ева открыла дверцу и вышла из машины. К ней приближался сержант.
– Будьте добры, разворачивайтесь и поезжайте отсюда, – попросил он.
– Говорит, живет на Веллингтон-роуд, – доложил констебль.
Из-за угла появились два бойца с автоматами и направились в сад миссис Гранбери, прямиком через клумбу с ее любимыми отборными бегониями. Еве стало все ясно: самые дурные предчувствия уже сбываются.
– У них оружие! – испуганно произнесла она. – О Боже, а мои дети? Где мои дети?
– Все жители Веллингтон-роуд сейчас находятся в здании городского музея. А в каком доме вы живете?
– В девятом. Я оставила своих дочек с миссис Де Фракас и…
– Миссис Уилт, пройдемте, пожалуйста, со мной, – уже помягче сказал сержант, пытаясь взять ее под руку.
– Вы назвали меня миссис Уилт?! – Евины глаза широко раскрылись от ужаса. – Откуда вы знаете мое имя?
– Успокойтесь, пожалуйста. Скоро все будет в порядке.
– Я вам не верю!!! – Ева оттолкнула его руку и побежала по Веллингтон-роуд. Ее перехватили четверо полицейских и привели обратно.
– Вызовите врача и какую-нибудь женщину из полиции! – крикнул сержант. – Посидите пока здесь, миссис Уилт. – И Еву насильно усадили в полицейскую машину.
– Что с моими детьми?! Кто-нибудь скажите, что с ними?!!
– Сейчас вам все объяснят. Девочки в полной безопасности, не волнуйтесь…
– Они в безопасности? Тогда почему меня к ним не пускают? Где Генри? Я хочу видеть Генри!
Вместо Генри явился Мистерсон с двумя полицейскими и доктором.
– Боюсь, миссис Уилт, – начал он, – у меня для вас неутешительные новости. Однако могло быть и хуже. Ваши дети живы, здоровы. им ничего не угрожает, но они в руках вооруженных людей. Мы делаем все, чтобы вывести их из дома в целости и сохранности.
Ева дико взглянула на него.
– Вооруженные люди? Что за люди?
– Какие-то иностранцы.
– Вы хотите сказать, девочек взяли в заложники?
– Этого пока нельзя утверждать. Кстати, с ними ваш муж.
– Я дам вам успокаивающее, миссис Уилт, – вмешался доктор, но Ева отпрянула назад.
– Нет, ни за что! Ничего не надо! Вы меня не заставите…
– Миссис Уилт, успокойтесь и дайте свою руку!..
Но Ева была непреклонна и к тому же слишком сильна, чтобы ей просто можно было сделать укол в такой тесноте. Доктор сдался, когда она во второй раз вышибла у него из рук шприц.
– Ладно, миссис Уилт, не хотите – не надо, – решил Мистерсон. – Только сидите спокойно. Мы отвезем вас в полицейский участок и будем постоянно держать в курсе всех событий.
Невзирая на Евино желание остаться здесь и даже отправиться в дом, захваченный террористами, ее в компании двух женщин-полицейских отвезли в участок.
– В следующий раз, когда попросите меня вколоть ей успокаивающее, я возьму в зоопарке ружье, из которого усыпляют тигров и бегемотов, – сказал доктор, держась за запястье. – И на вашем месте, я бы запер ее в камеру. Сбежит – таких дел вам наделает.
– Куда уже хуже, – проговорил Мистерсон и пошел обратно на узел связи.
Связисты расположились в гостиной миссис Де Фракас и весьма нелепо смотрелись на фоне колониальных сувенирчиков, салфеточек и цветочных горшков. Объединившись, бойцы и люди Мистерсона устанавливали коммутатор, телефонный усилитель, магнитофон и анализатор речи, а со стены на них свирепо взирал покойный генерал-майор Де Фракас.
– Все готово, сэр! – доложил ответственный по связи. – Мы подключились к телефонному кабелю соседнего дома.
– А направленные микрофоны поставили?
– Пока нет, – вмешался майор. – С этой стороны дома ни одного окна. А со стороны лужайки ставить опасно. Попробуем ночью, если у засевших в доме нет ночного бинокля.
– Ладно, подключите меня к линии, – велел Мистерсон. – Раньше начнем переговоры, раньше пойдем по домам. Исходя из своего предыдущего опыта, могу вам сказать: сначала будет сплошной поток ругани и оскорблений. Так что готовьтесь, вас наверняка обзовут фашистским дерьмом.
Но на этот раз он ошибся. Трубку сняла миссис Де Фракас.
– Это номер двадцать три… ой, я без очков ничего не вижу, но уверена… подождите, молодой человек…
Затем последовала короткая пауза: миссис Де Фракас, очевидно, оттаскивали от телефона.
Наконец Мистерсон не выдержал и сказал:
– Моя фамилия Мистерсон, я возглавляю отдел по…
– Врешь, свинья, дерьмо фашистское! – послышалось из трубки. Предсказание директора сбылось. – Думаешь, мы сдадимся?! Ошибаешься! Мы здесь лучше сдохнем, ясно? Ты меня слышишь, свинья паршивая?!
Мистерсон вздохнул и сказал, что слышит.
– Вот и отлично! Запомни хорошенько, фашистская морда: мы никогда не сдадимся! Если хочешь, попробуй зайти и убить нас. Только ты знаешь, что потом будет…
– Сомневаюсь, что кому-то надо…
– Может тебе и надо, свинья, но ты ничего не добьешься. Будешь делать, как мы скажем, иначе пострадают люди.
– С этого надо было и начинать! Ваши условия? – сказал Мистерсон. Но террористы, очевидно, совещались, а через минуту на том конце провода бросили трубку.
– Ну что же, по крайней мере, бабуля не пострадала, да и детишки, судя по звукам из трубки, в полном порядке. – Мистерсон подошел к кофеварке и плеснул себе кофе.
– Однообразно излагают, – разочарованно протянул майор. – Все время «свинья» да «свинья». Неужели нельзя придумать чего-нибудь пооригинальнее?
– И не надейтесь. Эти камикадзе воюют за Марксистское Царство Добра и Справедливости, так что последние извилины в их мозгах уже давно стерлись. По голосу похоже на Чинанду Мексиканца.
– Интонация и акцент соответствуют! – подтвердил сержант с магнитофоном.
– Что там у нас есть на него? – осведомился майор.
– Обычная история. Сынок богатых родителей, неплохо образован, в свое время вылетел из университета и решил убивать людей ради спасения мира. На сегодняшний день убил пятерых. Специализируется на автомобилях со взрывчаткой, но работает грубо. В общем, звезд с неба не хватает. Теперь надо бы отдать запись голоса ребятам на экспертизу. Необходимо их заключение насчет особенностей произношения ударных слов. В общем, нам предстоит как следует потрудиться.
– Вы думаете, звонить и ставить условия будет он?
– Нет. Звонить должна наша красавица, фрейлейн Шауц. В этой компании только у нее имеются мозги.
Это случайное замечание оказалось весьма справедливым. Заточенная в ванной Гудрун Шауц не переставая терялась в догадках: что произошло и почему ее до сих пор не убили и не арестовали. Еще она соображала, как бы смотаться отсюда, но все упиралось в отсутствие одежды, которую она оставила в комнате. А также останавливала угроза Уилта стрелять. Правда, ей и в голову не могло прийти, что за дверью стоит Уилт. Вся информация о семейной жизни Уилта, полученная благодаря тонким стенам и потолкам, не позволяла предположить, что он способен на геройство. Обычный малахольный трусливый англичанишка, дегенерат, затравленный своей тупой женушкой.
Фрейлейн Шауц говорила по-английски довольно бегло, но понимала английскую речь плохо. Имей Уилт возможность, он бы поддержал ее мнение относительно своего характера. Однако сейчас он был слишком занят, чтобы заниматься самоанализом. Он старался понять по какому поводу стреляли внизу Где близняшки – совершенно непонятно И только вооруженные люди в глубине сада на той стороне дороги свидетельствовали о наличии террористов в доме. Из окошка большой комнаты виднелась беседка, где Уилт беззаботно провел столько вечеров, сожалея о своих растраченных талантах и мечтая о женщине, которая оказалась вовсе не Музой, а профессиональной убийцей. Теперь в беседке сидели головорезы с винтовками, а весь пустырь был обнесен кольцами колючей проволоки. Из смотрового окошка на кухне взору открывалась не менее печальная картина – на улице у ворот застыл бронетранспортер. Пушка с башни смотрит прямо на дом, а в саду профессора Болла еще куча людей с оружием Уилт был почти в истерике. Что же теперь делать-то, соображал он. В этот момент раздался телефонный звонок Уилт побежал в большую комнату, снял трубку параллельного телефона и услышал голoc миссис Де Фракас Затем он слушал поток ругательств в адрес полицейского начальника, человека, видимо, безропотного Уилт даже пожалел его. Выражение вполне в стиле Билджера. Вот только люди, которые внизу, вооружены. И близняшки, наверное, у них. Уверенности у него, конечно, не было, хотя присутствие миссис Де Фракас говорило именно об этом Уилт послушал еще немного, не упомянут ли его имя, и облегченно вздохнул. Монолог окончился, он очень осторожно положил трубку на рычаг и почувствовал некоторый прилив оптимизма – результат напряженной обстановки и внезапно возникшего чувства силы. Это чувство появилось отнюдь не из-за автомата. Просто Уилт знал то, что, по-видимому, не знал больше никто: в мансарде находится человек, опасный только для мух. Его искусство обращения с огнестрельным оружием больше угрожает ему самому, чем другим. Об автоматах и револьверах Уилт знал только то, что пули вылетают из ствола, если давить на спусковой крючок. «Пусть я ничего не понимаю в оружии, – думал Уилт, – зато и они не понимают, что произошло здесь у меня. Им известно одно: кругом вооруженная полиция, а моя случайная стрельба могла стоить жизни этой чертовке фрейлейн Шауц. Если так, они и пальцем не пошевельнут, чтобы помочь ей. В общем, пусть думают, будто здесь засел отчаянный сорвиголова, готовый изрешетить любого». Уилт уже собрался поздравить себя, но вдруг в голову пришла другая мысль: «Что же, черт возьми, будет, если они пронюхают обо мне?» Уилт плюхнулся на стул и стал обдумывать эту жуткую перспективу: «Если девочки там, внизу… О Боже! Стоит этому проклятому полицейскому спросить по телефону про меня, и все пропало. Подонки сразу просекут, что