«А что значит жить по справедливости, или идти путями Разума?»
«Это значит прежде всего жить и действовать в любви к братьям по творению: накормить голодных, одеть нагих, освободить угнетенных, заботиться о сохранении других, как и самого себя… Только так творение достигнет единства, любви и мира и ни один не пожалуется на то, что кто-то поступает с ним несправедливо или угнетает…»
Уинстэнли писал много, торопливо, он старался выложить все, заявить миру свое кредо, как оно сложилось у него теперь, темной ненастной осенью 1648 года. Он не осознавал или нарочно не хотел понимать, что не оправдывается этим трактатом от обвинений в ереси, а наоборот, защищает и утверждает свою ересь перед всей читающей Англией.
Уже само отождествление понятий бога и разума было непозволительным вольнодумством. Ни англиканские иерархи, не пресвитерианские ученые проповедники никогда не согласились бы с тем, что любой малограмотный крестьянин или батрак может, сам читая Писание и размышляя о мире, решить, что в нем разумно и что нет, что истина, а что ложь. Если каждый будет судить об этих вещах по собственному разумению, заключали церковники, мир будет перевернут вверх дном, в нем воцарится анархия. Потому-то и были столь опасны для них казалось бы отвлеченные теологические рассуждения Уинстэнли.
Но он шел и дальше. Он заявлял, что Иисус Христос — не только человек во плоти, живший некогда в Иерусалиме, а дух внутри каждого, призванный сокрушить алчного плотского змия. Крестную смерть Иисуса он признавал спасительной для людей только потому, что она показала торжество духа над плотью; все силы ада, проклятия, тяготевшего над иудеями, все силы алчной плоти объединились, чтобы оклеветать и убить его, но им не удалось сломить его дух; он остался кротким и терпеливым и тем показал миру, как надо идти путями духа, к лк надо сокрушать главу змия внутри себя. Этим примером он и спас человеческий род. А воскреснет он — и уже воскресает — в сердцах людей, решившихся следовать его примеру.
Уинстэнли не верил в телесное воскресение Христа. «Мне совершенно ясно, — писал он, — то, что апостолы видели Христа воскресшего и вознесшегося и явились свидетелями его воскресения, было только видением возвышающегося духа; ибо смерть, и ад, и тьма, и печаль не смогли одолеть его; он не знает тления. Когда то тело, в котором он был заключен на время, было погребено, он возродился в телах апостолов и так начал распространяться по земле в сынах и в дщерях ее от востока к западу, от севера к югу…»
«Но как же вы говорите, что тело Христово было положено в землю и осталось там лежать, — с ужасом спрашивал невидимый противник. — Ведь в Писании сказано, что оно не изведало тления? Как же это совместить?»
«Да, оно пошло в землю и разложилось на элементы: огонь, воду, землю и воздух, как и другие тела людей, но дух его, пронизавший и подчинивший себе эти элементы, очистил их и восстал для того, чтобы засиять в душах живых. А евангельский рассказ о том, что апостолы видели и касались его после воскресения — это таинственное свидетельство о его возрождении в духе, о торжестве его над плотью. Ведь все Писание по сути — запись духовных тайн, увиденных внутренними очами. Христос воскрес в людях, их тела очистились и преобразились, и они видели и касались его внутри себя».
Если бы Уинстэнли хотел нарочно навлечь на себя обвинение в ереси, он не мог бы выразиться определеннее.
Но мало того, что он таким образом защищал и оправдывал себя. Он осмелился обвинять. Тот проповедник, который строит конструкции на примерах из Писания, утверждал он, черпает всего лишь из своего воображения, источника плотского и дьявольского, и тем самым предает небесного отца. Он — вор, грабитель, неправедно поступающий с пророками и апостолами, выхватывая их слова и вкладывая в них свое собственное, низкое понимание. Никто не может сказать другим: вот это — истина, а это — ложь, пока он сам не получил свидетельство тому внутри себя, подобно тем, кто писал Библию; и я уверен, что такого свидетельства не получил ни один из тех, кто по должности проповедует с церковных кафедр. И власть, поставившая таких учителей, не от отца небесного, а от плоти.
Вы скажете, что в начальные времена христианства апостолы, говоря к народу, тоже опирались на речи пророков и примеры из Писания? Да, но они не проповедовали в организованных властями приходах, не сгоняли людей на свои проповеди с помощью гражданских правителей, не заставляли платить себе деньги под страхом наказания. Писание не требует таких порядков; значит, кто поступает подобным образом, тем самым отрицает Писание и являет себя врагом Иисусу Христу.
Когда он писал о проповедниках, кроткий и мирный дух оставлял его, и гневом наполнялись слова трактата: «Та власть, которая принуждает, это малый рог, или дракон, где бы она ни находилась; а толкования — прямой отказ от Писания и предательство против духа… Страны и царства чаще всего управляются мудростью плоти, а не духа, а почему? Потому что дух отдает бразды правления в руки плоти; но когда плоть будет привлечена к ответу за дела свои, господь проклянет ее за неправедное, жестокое, себялюбивое и угнетающее правление над своими агнцами и овцами».
Последние страницы трактата звучали как обвинительный акт. Английское духовенство и профессора, писал Уинстэнли, словно забывая, какой могущественной и беспощадной силе он бросает вызов, — в публичных богослужениях используют свои собственные измышления. Они называют их божьими установлениями, а на самом деле они отрицают бога и Христа и обращают Писание в ложь. Вы молитесь чужими заученными словами, укорял он, вы учите со слов других; вы делаете из своей профессии ремесло и живете на выручку; вы не исполняете своих собственных предписаний; вы просите гражданские власти заставлять народ ходить в храмы и слушать, как вы молитесь и проповедуете — а вы должны бы, наоборот, остерегать власти от подобных деяний: ни Христос, ни апостолы никогда никого не заставляли. Далее, вы называете приход (который создан для гражданской безопасности) церковью и заставляете прихожан платить вам десятину за ваши лживые проповеди. А если кто отказывается платить, вы жалуетесь в магистратуру и требуете, чтобы власти заставили их раскошелиться, — это уж с вашей стороны совсем непростительно. Вы принуждаете людей соблюдать первый день недели по образцу иудеев просто для того, чтобы процветало ваше ремесло; но Новый Завет этого не одобряет. Вы присвоили себе власть раздавать причастие прихожанам, испуганным или пристыженным от сознания своей греховности, которое вы им внушили; они сидят словно в рабском ярме, подавленные, никто не говорит ни слова, а один из вас торжественно преломляет хлеб. Но ни Разум, ни Писание не оправдают таких действий, ибо еда и питье вместе в любви и сладком согласии душ — вот истинное причастие. Вы крестите детей, чтобы обмануть их родителей и заставить платить вам деньги. И тем самым вы разрываете в клочки Евангелие, которое проповедуете, и загрязняете пищу, которую даете детям. Моисей был пастухом; Амос — сборщиком плодов; апостолы — рыбаками; Христос — плотником. Их сам господь сделал проповедниками, а вы делаете проповедниками себя, чтобы иметь туго набитые кошельки.
Он никак не мог остановиться. Семьдесят пять страниц печатного шрифта — в рукописи же многим более сотни. Последнюю страницу он, уже изнемогая от усталости, снова увенчал стихами:
Пусть каждый молвит, что узнал,
Изложит, что постиг:
Пусть никому и никогда
Ваш не солжет язык.
А ты, предатель Бога, ты
Стоишь и речь ведешь,
Что будто ты нам свет даешь,
Все остальное — ложь…
И еще — постскриптум о Разуме, который должен править в каждом и привести мир к чистой, как золото, любви…
Даже Джайлс Калверт не смог напечатать этот трактат осенью 1648 года. Слишком беспокойное, слишком опасное было время. Скандалы и потрясения продолжались по всей стране. Полковник Рейнсборо, один из самых стойких левеллеров и сторонников суда над королем, был заколот роялистской бандой недалеко от Понтефракта, который осаждали голодные, обносившиеся солдаты Кромвеля. Петиции с требованиями привлечь «кровавого преступника» Карла Стюарта к ответу по-прежнему шли в парламент. В графствах проходили шумные митинги в поддержку левеллерской петиции от 11 сентября. В самом парламенте подняли голос республиканцы. Депутат Денис Бонд, богатый купец, заявил на одном из заседаний: «Скоро настанет день, когда мы своею властью повесим самого высокого из этих лордов, если он заслуживает того, без всякого согласия его пэров».
А 18 ноября военный совет в Сент-Олбансе принял составленную Айртоном «Ремонстрацию армии», где в полный голос прозвучало требование суда над королем. Все преступления «кровавого тирана» были изложены на многих страницах: он развязал войну против своего народа, вверг страну в кровопролитие, заключил изменнический союз с шотландцами, нарушил собственные обязательства, арестовывал невинных и заключал их в тюрьму без суда и следствия, пытался сделать свою власть абсолютной…
«Ремонстрация» в ряде пунктов прямо повторяла требования левеллеров. Она утверждала, что народ является верховной властью в стране. Король должен избираться представителями народа. Нынешний парламент следует распустить и назначить выборы в новый, на основе новой конституции. И если эти реформы проведены не будут, армия возьмет дело спасения отечества в свои руки.
Немедленно «Ремонстрация армии» была перепечатана и размножена в сотнях брошюр; вся страна зачитывалась невиданным по смелости документом. Союз левеллеров с индепендентами армии был скреплен: теперь следовало ожидать дальнейших событий.
И они не замедлили случиться. 20 ноября офицеры толпой ворвались в палату общин и вручили спикеру «Ремонстрацию». Поднялась буря. Индепендентское меньшинство предлагало одобрить требования армии. Но пресвитериане отказались прекратить переговоры с Карлом. Их ответом было принятие