ть Фишеру, что перед премьер-министром постоянный секретарь несет ответственность «за консультирование в общих вопросах гражданской службы», в остальном же он подчиняется канцлеру Казначейства. Подобный спор был не самым лучшим основанием для выстраивания плодотворных отношений, да они и не сложились. Черчиллю пришлось опираться на других профессиональных помощников[183].
Не имея собственных продуманных планов, Черчилль взял на вооружение готовящуюся уже несколько лет инициативу по возвращению к золотому стандарту с довоенным паритетом, в результате чего один фунт стерлингов конвертировался в 4,87 доллара США. У этого шага было много сторонников, считавших, что жесткая конвертация позволит трезво оценивать финансовую обстановку и собственные возможности, способствуя производству конкурентных товаров на экспорт. Было у этого решения и много противников. Среди критиков особенно выделялся известный экономист Джон Мейнард Кейнс (1883–1946), видевший в возвращении к довоенному паритету существенный риск снижения цен на внутренние товары с последующим снижением зарплат, увеличением безработицы и началом забастовок в отраслях тяжелой промышленности. После продолжительных размышлений и обсуждений Черчилль поддержал идею с возвращением к золотому стандарту. Споры с экспертами дались ему нелегко: «Я бы хотел, чтобы мои эксперты в области монетарной политики были адмиралами или генералами, чтобы я мог всегда одерживать над ними верх, если потребуется. Но когда я начинаю обсуждать с ними какой-то вопрос, они быстро переходят на малопонятный мне язык, после чего одерживают верх уже надо мной». В дальнейшем он признает, что допустил ошибку. Историки будут менее категоричны, отмечая, что даже если Черчилль выбрал и неправильный курс, следовать по правильному пути было практически невозможно с политической точки зрения[184].
Возвращение к золотому стандарту вызвало к себе непропорционально большое внимание. Хотя в период руководства Казначейством Черчиллем были приняты также другие решения, которые сам он считал более важными. Он ввел дополнительные налоги на бензин, шелк, дорогие часы, автомобили класса люкс и американские фильмы, сократив при этом подоходный налог для населения с низким доходом. Также он предложил расширение системы государственного страхования в части пенсий — выплаты не с 70, а с 65 лет, а также обязательные выплаты вдовам, их детям и сиротам до 14,5 лет сразу же после потери кормильца. Выплаты были незначительные, но они появились, охватив 15 млн человек. На ниве социального реформирования Черчилль действовал в тандеме с министром здравоохранения Невиллом Чемберленом (1869–1940). Рассказывая о своем взаимодействии с Черчиллем премьер-министру, Чемберлен признавал выдающиеся качества своего коллеги, называя его «яркой личностью». Он также отмечал, что Черчилль ему нравится — «нравится его юмор, жизнестойкость, смелость». Но при этом он считал, что «их разделяет пропасть, которую, боюсь, не преодолеть никогда». Также «ни за какие бы райские блага» Чемберлен «не стал бы членом его команды», называя главным недостатком Черчилля «непостоянство». «Непостоянство обидное слово, но оно очень точно отражает его характер», — заключал министр здравоохранения[185].
Выделение Черчиллем средств на улучшение условий жизни обычных граждан было продиктовано благородными мотивами. Но вся сложность государственного управления состоит в том, что любое решение имеет альтернативные издержки и его реализация предполагает отказ от других инициатив. Так, активно выступая за социальное реформирование, Черчилль вступил в спор с Адмиралтейством из-за военно-морских расходов. В соответствии с Вашингтонским морским соглашением 1922 года соотношение тоннажа судов между США, Великобританией и Японией составляло 5:5:3. Это соотношение распространялось на авианосцы и капитальные корабли, под которыми понимались боевые суда водоизмещением свыше 10 тыс. тонн и орудиями калибра свыше 8 дюймов. Недовольные достигнутым паритетом, японцы решили компенсировать ограничение капитальных кораблей активным строительством судов с орудиями калибра 8 дюймов и водоизмещением 10 тыс. тонн и меньше. В конце 1922 года они заложили два тяжелых крейсера водоизмещением 7,5 тыс. тонн с шестью орудиями калибра 8 дюймов. В 1924 году были заложены четыре тяжелых крейсера с водоизмещением 10 тыс. тонн и десятью 8-дюймовыми орудиями. Для сравнения, калибр самого крупного орудия у британского крейсера составлял 7,5 дюйма, а большинство судов этого класса были вооружены орудиями калибра 6 или того меньше — 5,5 дюйма. Понимая, что Королевский флот начинает отставать, Адмиралтейство подготовило новую программу строительства дополнительно 46 крейсеров к 1936 году. Для ее реализации нужны были средства, которые и были запрошены у Казначейства.
В карьере Черчилля это был уже третий эпизод, когда он участвовал в обсуждении военно-морских расходов. В предыдущие два раза он то стоял на стороне экономистов, то ратовал за расширение финансирования. На этот раз он вновь изменил свою точку зрения. Испытывая недостаток средств для реализации своих социальных программ, он выступил категорически против предложений Адмиралтейства. Мысля широкими категориями, Черчилль вывел спор на уровень международной политики. Он пытался доказать, что реализация программы военно-морских экспертов приведет к ответным действиям со стороны Японии и США, что запустит петлю положительной обратной связи со смещением статей затрат из социальной сферы в сторону милитаризации. В ходе упорных обсуждений, в которых обе стороны прибегали к угрозе отставки, удалось достигнуть компромисса, значительно ограничившего первоначальные запросы Адмиралтейства. Фактически Черчилль одержал победу в этом споре. Но это была пиррова победа. Черчилль допустил стратегическую ошибку в отношении намерений и возможностей японцев. Он свято верил, что войны со Страной восходящего солнца не будет. Единственной веской причиной, которая может вынудить Британию объявить войну Японии, является вторжение японских войск в Австралию. Но «неужели кто-то серьезно полагает, что Япония планирует так поступить» и «каким образом японцы доставят военный контингент в Австралию, если им для этого потребуется пересечь пять тысяч миль океана»? — писал Черчилль премьер-министру. И сам же отвечал: «Это абсурд. Я не верю, что они собираются напасть на Британскую империю, или что от них есть хотя бы малейшая угроза, по крайней мере, нынешнему поколению»[186]. Черчилль недооценил Японию, и допущенные им ошибки в ограничении финансирования, в том числе на строительство военно-морской базы в Сингапуре, буквально через пятнадцать лет привели к серьезным проблемам с потерей британского влияния в Азиатско-Тихоокеанском регионе.
Болдуин уверенно держал штурвал в своих руках. Но британская политическая система не благоволит длительным периодам правления отдельных государственных деятелей. В мае 1929 года произошли всеобщие выборы. Черчилль одержал победу в Эппинге, получив 23 972 голоса против 19 005 у ближайшего противника-либерала. Другие члены Консервативной партии оказались менее успешны. Тори смогли сохранить за собой только 260 мест в Палате общин нового состава против 288 мест, которые обеспечила себе Лейбористская партия. 5 июня Болдуин подал в отставку, передав премьерство Рамсею Макдональду. Вместе с Болдуином свой пост покинул и Черчилль. Эта на первый взгляд ничем не примечательная и вполне обычная смена правительства ознаменовала собой третий кризис в жизни нашего героя. В нем не было ни той скандальности, ни того отчаяния, которые отличали уход из Адмиралтейства в 1915 году; в нем не было ни той неожиданности, ни того недовольства, которыми характеризовалась одновременная потеря мест в правительстве, парламенте и партии в 1922 году. Но только ни Черчилль, ни его коллеги ничего не знали об истинном характере произошедших перемен. В то время как наш герой ожидал скорейшего возвращения в горнило политической борьбы, разразившийся кризис станет самым продолжительным, самым тяжелым, но в то же время самым плодотворным в его жизни.
«Мировой кризис»
Пока Черчилль успешно восстанавливал свою карьеру после катастрофы в Дарданеллах, на книжных полках стали появляться работы, посвященные событиям Первой мировой и его роли в отдельных эпизодах. Часть исторических исследований носила благожелательный по отношению к нему характер. Например новая книга первого биографа нашего героя Маккалума Скотта «Уинстон Черчилль во время войны и мира». Но были и негативные примеры — монография Реджинальда Бретта 2-го виконта Эшера (1852–1930) о фельдмаршале Китченере, в которой в неблаговидном свете описывалось участие Черчилля в обороне Антверпена. И это не говоря о Дарданелльской кампании, представляющей настоящий Клондайк для всех желающих пожурить и унизить потомка герцога Мальборо.
Черчилль всегда внимательно относился к своей репутации и не собирался отдавать ее на откуп критикам. Тем более что сам он прекрасно владел словом и ему не составило бы труда изложить свою версию событий. Еще в 1915 году он признался владельцу Manchester Guardian Чарлзу Скотту (1846–1932), что «с нетерпением ждет того дня, когда сможет опубликовать все факты». Прошло несколько лет, и Черчилль решил приступить к осуществлению задуманного, начав работу над описанием истории печально знаменитой кампании. Не напоминает ли подобное погружение в прошлое «перекапывание кладбища», спросил его Поль Маз. «О да! Только с возможностью воскрешения», — ответил Черчилль[187].
Определяя формат нового произведения, Черчилль использовал метод Даниеля Дефо (1660–1731) из «Записок кавалера» с «нанизыванием исторических событий на беспристрастные воспоминания отдельной личности». При этом основу самих воспоминаний составило не описание, а цитаты из аутентичных и неизвестных широкой публике официальных документов — меморандумов, записок, писем, распоряжений, объединенных в цельное повествование фрагментами-связками. По мнению автора, они гораздо лучше могли передать суть и смысл происходящего. Претендуя на объективность, этот подход имел существенное ограничение — правовые издержки. Большинство используемых документов принадлежали правительству, не говоря уже о материалах с ограниченным доступом. В начале 1922 года Черчилль запросил соответствующее разрешение, мотивируя необходимостью защищаться от инсинуаций других авторов. Он и ранее настаивал на расширении доли обнародованных документов, считая, что подобная практика позволит бороться с искаженным восприятием недавних событий, а также повысит качество исторических работ. Вскоре он получил соответствующее разрешение, однако полностью защитить его от последовавших после публикации нападок оно не смогло. Политические оппоненты стали задавать неудобные вопросы, например кто дал разрешение, а также указывали на нежелательность и опасность подобных публикаций. При подготовке ответов на последовавшие обвинения правительство вернулось к теме обнародования недавних документов, решив более тщательно проработать этот вопрос. На Черчилле это