ОДНАЖДЫ ОДНОКЛАССНИК В ШКОЛЕ БРАЙТОН НАБРОСИЛСЯ НА УИНСТОНА И УДАРИЛ ЕГО НОЖОМ В ГРУДЬ. К СЧАСТЬЮ, НОЖ ВСЕГО ЛИШЬ ПРОКОЛОЛ КОЖУ, НЕ НАНЕСЯ ОПАСНЫХ УВЕЧИЙ. РАССЛЕДОВАНИЕ ПОКАЗАЛО, ЧТО ДРАКУ НАЧАЛ УИНСТОН
Его отдали в куда более приветливую школу сестер Томсон в Брайтоне. Но дело было сделано, отношение к учебе сформировалось. Учителя, конечно, подозревали, что он отнюдь не такой тупица, каким выглядит на уроках. Более того – к десяти годам он читал взрослые книги, интересовался политикой, следил за карьерой своего отца в парламенте и уже тогда мечтал пойти по его стопам. Но учиться из-под палки Уинстон не желал. В новой школе он точно так же не блистал успехами, а по поведению и вовсе был худшим из худших.
«Я считал дни и часы до окончания семестра, когда вырвусь с этой ненавистной каторги и дома на полу в детской расставлю своих солдатиков в боевом порядке» (У. Черчилль)
В итоге ситуация разрешилась в точном соответствии с пословицей: не было бы счастья, да несчастье помогло. В двенадцать лет Уинстон снова заболел, на этот раз воспалением легких. У него отказало одно легкое, и доктора уже не чаяли «вытянуть» ребенка. Неизвестно, что сыграло решающую роль: преданная забота миссис Эверест или собственная воля к жизни юного Уинстона, к тому моменту уже уверенного в том, что ему предстоят великие свершения. Так или иначе, но ему удалось выкарабкаться.
«В девять с половиной лет отец дал мне „Остров сокровищ“, и я помню, с каким восторгом я зачитывался им» (У. Черчилль)
Напуганные слабостью его здоровья, родители отказались от идеи отправить его в Итон, опасаясь, что мальчик не выдержит строгих требований престижного колледжа. Вместо этого Уинстона отдали в менее престижную школу Хэрроу.
К этому моменту его отец окончательно поставил крест на непутевом отпрыске и пророчил, что он станет одним из великосветских неудачников. По мнению Рэндольфа, молодому Уинстону не светила ни политическая, ни юридическая карьера. Что оставалось? Армия. В 1889 году его перевели в «армейский класс» Хэрроу, где мальчиков, помимо учебы, готовили к военной службе.
Предстоящая перспектива, впрочем, нисколько не пугала Уинстона Черчилля. Несмотря на явно выраженную склонность к литературе и истории, а может, благодаря этой склонности, наделявшей своего обладателя недюжинным воображением, он со всем пылом юного лорда рвался на подвиги во славу королевы и отечества. Героическая и величественная викторианская эпоха заканчивалась, но он об этом пока не подозревал…
ЧЕРЧИЛЛЬ НЕМНОГО ШЕПЕЛЯВИЛ, НО ЭТА ОСОБЕННОСТЬ НИСКОЛЬКО НЕ МЕШАЛА ЕМУ ПРОИЗНОСИТЬ РЕЧИ. БОЛЬШЕ ТОГО – ОН БЫЛ УБЕЖДЕН, ЧТО НЕБОЛЬШИЕ ДЕФЕКТЫ РЕЧИ, НАПРОТИВ, ПОМОГАЮТ ОВЛАДЕТЬ ВНИМАНИЕМ АУДИТОРИИ
«Мои вкусы просты. Я легко удовлетворяюсь наилучшим»
Начиная разговор об Уинстоне Черчилле, необходимо отдавать себе отчет: говорить мы будем не столько о нем самом, сколько о том образе, который создавался на протяжении многих лет самыми разными людьми. Этот публичный «слепок» великого британца создавали журналисты, писатели, а также его друзья и коллеги, его соратники и противники, и даже члены его семьи. Но самый большой вклад в создание и поддержание «мифа о Черчилле» внес он сам.
На первый взгляд это звучит парадоксально, но стоит поближе познакомиться с Уинстоном, как этому перестаешь удивляться. Всю жизнь им двигало горячее желание прославиться, он не раз признавался, что амбиции – его единственная опора. Стремился ли он доказать отцу свою состоятельность или просто был от природы наделен энергией для великих свершений и был вынужден использовать ее по назначению, чтобы она не разрушила его изнутри, – этого мы не узнаем.
Зато нам хорошо известен факт, подтвержденный множеством эпизодов его биографии: Черчилль прекрасно понимал, что власть и влияние идут рука об руку со славой и признанием. Если о тебе не знают, ты никто и ни на что не способен. А значит, необходимо снова и снова заявлять о себе: яркими поступками, броскими высказываниями, решительными действиями. Необходимо создать себе узнаваемый имидж, чтобы при слове «Черчилль» в голове у каждого гражданина Британии немедленно возникал определенный образ.
Созданием такого имиджа он и занимался на протяжении всей жизни, сознательно и целенаправленно. И это нисколько не обременяло его, как обременяет публичность людей иного склада. Напротив, он получал от этого удовольствие – и немалые политические и финансовые дивиденды. Ему платили огромные деньги за его репортажи, а потом за книги, не только потому, что они были хороши. Куда важнее было то, что их написал Уинстон Черчилль. Его имя на обложке уже было гарантией читательского интереса. Он обожал позировать фотографам, ему нужна была публика – так же сильно, как необходима она актеру. Но для него сценой была его жизнь.
Разумеется, он никогда не стал бы тем, кем мы его знаем, если бы умел только пускать пыль в глаза. «Миф о Черчилле» опирался на реальные черты его характера, на его подлинные привычки и склонности. При создании своего имиджа, случайно или сознательно, он опирался на архетип «типичного британца» – но в определенном смысле он и был таковым. В нем присутствовали те качества, которые жители Туманного Альбиона традиционно ассоциировали с национальным характером. Уинстон всего лишь позаботился о том, чтобы их подчеркнуть.
«Мое самое заветное желание – завоевать репутацию мужественного человека» (У. Черчилль)
Что же это были за качества? Во-первых, личное мужество, которого он никогда не упускал случая продемонстрировать. Он с энтузиазмом направлялся в «горячие точки» и до начала политической карьеры успел повоевать на четырех континентах, у него над головой свистели пули, он стрелял и убивал. Ни один премьер-министр до него со времен Веллингтона не участвовал так активно в боевых действиях. Поэтому когда в 1940 году он призывал нацию к сопротивлению фашистской гидре, люди поверили ему. Он позировал фотографу с пистолетом-пулеметом Томпсона в руках, и эти снимки облетели весь земной шар. Позировать с оружием в руках? Такого не мог себе позволить ни один политик, кроме Черчилля. Британцы смотрели на это фото и видели: этот человек знает, с какого конца браться за пулемет и как с ним обращаться. Будучи храбр, он мог требовать храбрости от других.
КОГДА ВО ВРЕМЯ ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ КАПИТАН А. Г. ТАЛЬБОТ УПРЕКНУЛ ЧЕРЧИЛЛЯ В ПРЕУВЕЛИЧЕНИИ КОЛИЧЕСТВА ПОТОПЛЕННЫХ СУБМАРИН, УИНСТОН ОТВЕТИЛ: «В ЭТОЙ ВОЙНЕ, ТАЛЬБОТ, ДВА ЧЕЛОВЕКА ТОПЯТ ПОДВОДНЫЕ ЛОДКИ. ВЫ ИХ ТОПИТЕ В АТЛАНТИКЕ, А Я – В ПАРЛАМЕНТЕ. БЕДА В ТОМ, ЧТО ВЫ ИХ ТОПИТЕ В ДВА РАЗА РЕЖЕ, ЧЕМ Я»
Вторым исконно британским качеством его характера было чувство юмора. Выражение «английский юмор» недаром стало устоявшимся. Под ним подразумевается тонкое, изысканное, но ядовитое остроумие. Уинстон, возможно, не всегда был изыскан, но его хлесткие реплики, всегда попадающие в яблочко, запоминались и передавались из уст в уста. Он стал героем множества анекдотов, среди которых не так просто отделить правду от вымысла. Например, диалог с женщиной внушительных форм Бесси Брэддок, парламентарием от лейбористов, действительно имел место. Она сделала ему замечание: «Вы пьяны». «А вы уродливы, – ответил Черчилль, – я же к утру протрезвею». Когда Daily Express составляла рейтинг самых забавных оскорблений в истории, эта реплика Уинстона заняла первое место. А вот история про Нэнси Астор, первого депутата палаты общин, – вымысел. «Если бы я была вашей женой, я подсыпала бы вам яд в кофе», – якобы сказала она Уинстону, на что он ответил: «А если бы я был вашим мужем, то выпил бы его». Но один тот факт, что о нем сочиняли такие истории, говорит о многом. Его считали вполне подходящим персонажем для подобных баек.
«Быть все время на виду, блистать, обращать на себя внимание – именно так должен поступать человек, чтобы стать героем в глазах публики, в этом залог успешной политической карьеры» (У. Черчилль)
Не менее знаменитой стал его ответ лорду – хранителю печати. Тот пришел к Черчиллю, когда он был в уборной. «Скажите лорду – хранителю печати, что я запечатан в своем нужнике и мне хватает своего дерьма!» – прорычал Черчилль из-за двери. Использованная им игра английских слов Lord Privy Seal – sealed in the privy выдает не только блестящее чувство языка, но и умение не лезть за словом в карман. В общем, Уинстон Черчилль умел насмешить британцев, а когда люди смеются, они перестают бояться и начинают больше доверять тому, кто вызывает смех.
Третьей исконно английской чертой Черчилля была его устойчивость к выпивке, которой британцы гордятся испокон веков (хотя многие народы могли бы оспорить у них пальму первенства). Выпивка сопровождала Уинстона на протяжении всей его жизни. В молодости в Индии он приучил себя пить разбавленный виски. Пить местную воду было опасно для здоровья, а получившийся напиток был безопасен и к тому же бодрил. Позже Уинстон отказался от крепкого алкоголя и перешел на вино и шампанское. Его любимой маркой был «Поль Роже». Он мог появиться на каком-нибудь приеме подшофе, но это ничуть не вредило его репутации в глазах избирателей. Напротив, они начинали больше его уважать. Черчилль производил впечатление человека, знающего толк в удовольствиях, и этим подкупал простых смертных.
И наконец, четвертым качеством, которое британцы ценят в людях, была его эксцентричность. Возможность делать что хочется и вести себя как вздумается, если это не нарушает покоя других, англичане полагают своим исконным правом. Своими странными шляпами, бабочками в горошек, забавными комбинезонами собственного изобретения, в которых он был похож на младенца-переростка; своими рискованными увлечениями оружием, верховой ездой, пилотированием самолетов; своими «товарными знаками» вроде привычки опаздывать, курить сигары, поднимать пальцы буквой V в знак неизбежной победы – всем этим Черчилль будто утверждал: да, мы такие, и мы останемся такими, и никакие завоеватели не смогут