этого изменить.
«В политике успех зависит не столько от того, что ты делаешь, сколько от того, как ты себя ведешь» (У. Черчилль)
Именно эта «близость к народу» позволила Черчиллю в критический момент взять на себя управление страной. Он стал премьер-министром в тот момент, когда решалась судьба страны. Сдаться нацистам, заключить перемирие или продолжать сопротивляться? Для Черчилля ответ на этот вопрос был очевиден: «Ни шагу назад!» И он был тем единственным человеком, который мог требовать от людей сплотиться перед лицом опасности и пойти на жертвы ради великой цели. В этот момент и пригодились ему его репутация, его чудачества, его публичный образ эксцентричного, жизнерадостного, решительного человека, знакомый каждому. Личный пример, военная карьера плюс дар оратора сделали из Черчилля не просто премьер-министра, но лидера нации.
Черчилль всегда верил в то, что историю творят великие личности, он мечтал стать одним из ее творцов, и его час пробил в 1940-м. Англия продолжила сражаться.
Как изменилась бы судьба Европы, России и всего мира, если бы в тот момент британское правительство возглавлял не Черчилль и оно приняло бы решение о заключении перемирия или капитулировало?
История, как известно, не знает сослагательного наклонения, и все же мы можем высказать несколько обоснованных предположений. Весьма вероятно, что в этом случае США не присоединились бы к борьбе с Германией в Европе, ограничившись боевыми действиями в Тихом океане против Японии. Не было бы ленд-лиза и британских конвоев, пробирающихся по Северному морю в Мурманск, чтобы доставить продовольствие, оружие, технику и лекарства. Возможно, не было бы и «Свободной Франции» де Голля – армии сопротивления, созданной на территории Британии и принимавшей активное участие в боевых действиях. Не было бы открытия второго фронта в Нормандии. И даже если победа над Германией была неизбежна, она далась бы куда более тяжелой ценой. Выходит, что роль личности в истории и в самом деле оказалась решающей, и Уинстон Черчилль не зря готовил себя к великим свершениям.
ПАМЕЛА ПЛОУДЕН, ЖЕНЩИНА, ДРУЖБУ С КОТОРОЙ ЧЕРЧИЛЛЬ ПРОНЕС ЧЕРЕЗ ВСЮ ЖИЗНЬ, ОДНАЖДЫ СКАЗАЛА О НЕМ:
«ТОЛЬКО ПОЗНАКОМИВШИСЬ С УИНСТОНОМ, ВЫ СРАЗУ ВИДИТЕ ЕГО НЕДОСТАТКИ, НО ВСЮ ПОСЛЕДУЮЩУЮ ЖИЗНЬ ВЫ БУДЕТЕ ОТКРЫВАТЬ ЕГО ДОСТОИНСТВА»
Теперь мы попробуем подробнее рассмотреть, как он шаг за шагом шел к своему триумфу, совершая ошибки, терпя поражения, но каждый раз вновь возвращаясь на политический олимп и продолжая неустанно трудиться на благо империи.
«Я могу по пальцам пересчитать дни, когда маялся от безделья…»
Четыре с половиной года учебы в Хэрроу пролетели незаметно. Юный Уинстон по-прежнему не демонстрировал особых успехов, но, по крайней мере, он познал свои сильные и слабые стороны. Теперь будущий политик не пытался сражаться там, где его заведомо ждало поражение, но никогда не упускал случая блеснуть там, где его ждал почти гарантированный успех. Вся школа с удивлением и досадой взирала, как директор школы вручает Черчиллю, одному из худших учеников, приз за прочтенные без запинки тысячу двести строк из «Песен Древнего Рима» Маколея. Но никто, включая того самого директора, не подозревал, что латинские переводы за Уинстона делает мальчик из шестого класса. Черчилль заключил с ним союз: шестиклассник делал за него переводы, изрядно экономившие время выполнения домашних заданий, а Уинстон взамен писал для него литературные эссе, поражавшие глубиной мысли и отточенностью слога. Хитрецов так и не разоблачили.
Между будущей военной карьерой и молодым Уинстоном, однако, маячило еще одно серьезное препятствие – экзамены в военную академию Сандхерст. Нужно было сдавать пять предметов: обязательные математику, английский и латынь и необязательные французский и химию. Из них более или менее твердо Черчилль знал только английский и химию, но первая же попытка показала – для того чтобы набрать достаточное количество баллов, этого недостаточно.
«В жизни мне случалось с налета штурмовать чуждые мне предметы, но я считаю своим моральным и умственным триумфом то, что математику я одолел за шесть месяцев» (У. Черчилль)
К неразрешимой, казалось бы, проблеме Уинстон подошел точно так же, как впоследствии к решению многих политических коллизий: определил цель и смело бросился ее покорять. Целью стала математика, изучением которой он прежде пренебрегал. С третьего раза сдав экзамен на вожделенные две тысячи баллов из двух тысяч пятисот возможных, Черчилль навсегда распрощался с «этими тварями» (его собственное выражение!) Синусом, Косинусом, Тангенсом и Котангенсом. Всю дальнейшую жизнь он полагал, что знание математики, конечно, необходимо в ряде профессий, но совершенно излишне для того, кто не стал инженером или астрономом.
С поступлением в Сандхерст началась новая страница его биографии. Совсем по-другому, чем в школьные годы, Уинстон теперь воспринимал учебу: ведь им преподавали военную науку, которую юному лорду не терпелось применить на практике. Верховая езда, тактика, фортификация, картография, необходимость подчиняться суровой военной дисциплине и даже рытье окопов – буквально все Черчиллю было в радость. Беспокоился он лишь о том, что не успеет повоевать. В начале XX века человечество пребывало в неведении о предстоящих ему глобальных потрясениях, и Уинстон пребывал в неведении вместе с ним, уверенный: время масштабных войн между представителями цивилизованных народов кануло в Лету.
Все, на что оставалось рассчитывать новоиспеченным офицерам Британской армии, – это сражения с варварскими народами: зулусами, дервишами, индийцами. Владения Британской империи на четырех континентах нуждались в постоянной защите, и молодой Уинстон, пылкий и яростный сторонник имперской власти, не просто готов был отстаивать интересы Британии огнем и мечом, если того потребует долг, – он буквально рвался на подвиги.
«Я часто задумываюсь, довелось ли какому-то еще поколению пережить такой же потрясающий материальный и духовный переворот, как нам» (У. Черчилль)
В декабре 1894 года Уинстон покинул Сандхерст. Следующий, 1895 год стал для него переломным. Он не просто стал взрослым, совершеннолетним, самостоятельным. В этот год ушли из жизни два человека, во многом ответственные за формирование его личности и его жизненных целей. В январе скончался отец – как раз в тот момент, когда Уинстон надеялся наконец-то стать для него не просто почтительным сыном, но другом и соратником. Рэндольф Черчилль, чье здоровье серьезно пошатнулось, отправился в кругосветное путешествие, но по возвращении ему стало хуже, и 24 января он отошел в мир иной, не успев увидеть сына. Позже Уинстон напишет его подробную биографию, а образ отца – направляющего, наставляющего, сомневающегося, но все же по-своему заботливого – будет сопровождать его до конца жизни.
«ВЕРХОВАЯ ЕЗДА ЕЩЕ НИКОМУ НЕ ДОСТАВЛЯЛА ОГОРЧЕНИЙ, КРОМЕ САМЫХ БЛАГОРОДНЫХ. В СЕДЛЕ ПОТЕРЯННОГО ВРЕМЕНИ НЕ БЫВАЕТ. СЛУЧАЕТСЯ, МОЛОДЫЕ ЛЮДИ ПЛОХО КОНЧАЮТ, ВКЛАДЫВАЯ СРЕДСТВА В ЛОШАДЕЙ ИЛИ ДЕЛАЯ СТАВКИ НА ЛОШАДЕЙ, НО СКАЧА НА НИХ – НИКОГДА»
Полгода спустя скончалась от перитонита любимая няня Уинстона, миссис Эверест. Узнав о ее болезни, он примчался в ее скромное лондонское жилище только для того, чтобы в последний раз ощутить на себе ее трогательную заботу. Она больше переживала не за себя, а за здоровье воспитанника, промокшего под дождем. Через несколько дней она умерла. Уинстон позаботился о ее погребении, лично пригласив священника, а позже воздвиг надгробный камень на ее могиле. Стоя у истоков «государства всеобщего благоденствия», создавая систему страхования и пособий по старости, Уинстон Черчилль, по его собственному признанию, вспоминал последние дни миссис Эверест.
В феврале Черчиллю присвоили чин младшего лейтенанта и зачислили в 4-й Ее королевского величества гусарский полк. С этого момента перед молодым лордом всерьез встал вопрос самообеспечения. Мать выделяла ему небольшое содержание, коего отнюдь не хватало на содержание лошади, обмундирование гусара и все приличествующие джентльменам занятия и развлечения, например поло или охоту. Тогда ему впервые пришла в голову мысль стать военным корреспондентом. За сводки с фронтов неплохо платили, и к тому же это был неплохой шанс показать себя, продемонстрировать удаль и продвинуться по службе. Оставалось только найти подходящую войну и на нее попасть.
За этим, однако, дело не стало. Пожар колониальных войн, охвативший мир в конце XIX – начале XX века, только разгорался.
«Мы только и ждали момента, когда нам будет позволено разрядить ружья…»
Следующие пять лет жизни, с 1895 по 1900 год, Уинстон Черчилль назвал самыми яркими, самыми полными и насыщенными годами своей жизни, «исключая, конечно, первые месяцы Мировой войны». Он написал это в 1930-м, задолго до Второй мировой войны, в которой ему доведется сыграть не последнюю роль. Выходит, что именно военные годы, а не мирное существование между ними, всегда казались Уинстону подлинной жизнью. Только так он мог проявить себя и ощутить смысл бытия…
В 1895 году единственной войной, в которой можно было поучаствовать, были столкновения местного населения Кубы с испанцами. Эти локальные боевые действия имели весьма опосредованное отношение к делам Британской империи, но другой войны попросту не было! И Уинстон Черчилль отправился на Кубу – в качестве британского офицера, прикомандированного к союзной армии испанского короля.
Параллельно бравый гусар заключил контракт с Daily Graphic и обязался поставлять в газету заметки о ходе боевых действий. Забегая вперед, отметим, что за эти заметки, написанные языком приключенческих романов и содержащие неожиданно хлесткие и точные характеристики действующих лиц и самой кампании, Черчилль получил 25 гиней – сумму по тем временам весьма солидную. С этого времени литературные заработки становятся одной из самых значительных статей его дохода.