ОДНАЖДЫ ЧЕРЧИЛЛЬ ГОСТИЛ В ЗАГОРОДНОМ ДОМЕ ДРУЗЕЙ, И ТАМ НАЧАЛСЯ ПОЖАР. УИНСТОН БЕССТРАШНО БРОСИЛСЯ В ДОМ И ПРИНЯЛСЯ ВЫНОСИТЬ ОТТУДА ВЕЩИ. КОГДА ОН ВЫСКОЧИЛ ИЗ ГОРЯЩЕГО ЗДАНИЯ С ОЧЕРЕДНОЙ «ДОБЫЧЕЙ» В РУКАХ, ЗА ЕГО СПИНОЙ РУХНУЛА КРЫША. ЕЩЕ СЕКУНДА – И ОН БЫ НЕПРЕМЕННО ПОГИБ
В итоге социальные преобразования Ллойда Джорджа и Черчилля во многом способствовали тому, что Британия, в отличие от многих европейских стран, избежала резких политических потрясений первой половины XX века.
«Те, что хорошо воюют и способны побеждать, почти никогда не умеют мириться и жить в согласии, тем же, кто умеет жить в мире, никогда не выиграть войны» (У. Черчилль)
Совершенно иного курса Черчилль придерживался в должности первого лорда Адмиралтейства, то есть министра военно-морского флота. Насколько либеральным был его курс во внутренней политике, настолько же консервативным оказался Черчилль, занявшись политикой внешней. В воздухе уже пахло войной, и Уинстон как никто другой чуял этот запах, ведь он был ему хорошо знаком.
В мерах, которые он предпринял на этом посту, дабы упрочить обороноспособность страны, воплотилась вся его романтическая вера в величие империи и в необходимость это величие сохранять и преумножать, в том числе и ради покоя внутри страны.
Впрочем, консервативно-патриотическая позиция отнюдь не означала, что армия и флот не нуждаются в реформах, скорее наоборот. И он принялся осуществлять эти реформы со свойственным ему пылом.
Благодаря ему была проведена коренная модернизация боевого флота, появились новые суперлинкоры класса «дредноут», была решена проблема топливного снабжения судов (они перешли с угля на нефть). Будучи увлечен идеей воздухоплавания, Черчилль фактически создал прообраз королевских ВВС, а затем и совершенно новое подразделение – военно-морскую авиацию. Его смелая фантазия подсказала ему идею гидросамолетов и авианосцев, и вскоре таковые появились на вооружении Британии. Страна была готова к войне. И война не замедлила разразиться. Уинстон Черчилль вновь оказался в своей стихии.
«На моих руках больше крови, чем краски»
Военные вопросы, особенно связанные с обороноспособностью Британии, всегда были для Уинстона на первом месте, и в качестве первого лорда Адмиралтейства он наконец-то имел не только желание, но и возможность непосредственно влиять на события. За несколько дней до официального вступления Соединенного Королевства в Первую мировую войну (а это произошло 4 августа 1914 года) Черчилль направил вооруженную охрану на все склады боеприпасов и горючего, приказал выставить боевое охранение у маяков и артиллерийских установок на побережье и вернул на базы все корабли, участвующие в блокаде Ольстера. Кроме того, он направил секретное послание главнокомандующему Средиземноморским флотом, в котором недвусмысленно намекал на предстоящие боевые действия и советовал удвоить бдительность, сосредоточить корабли на Мальте и пополнить запасы продовольствия и топлива.
НАКАНУНЕ ВСТУПЛЕНИЯ БРИТАНИИ В ПЕРВУЮ МИРОВУЮ ВОЙНУ ЧЕРЧИЛЛЬ ОБЕДАЛ С ГЕНЕРАЛОМ КИТЧЕНЕРОМ И БЫЛ ТАК ВПЕЧАТЛЕН ЕГО ПОНИМАНИЕМ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ОБСТАНОВКИ, ЧТО ПРЕДЛОЖИЛ ПРЕМЬЕР-МИНИСТРУ НЕ ОТПУСКАТЬ ГЕНЕРАЛА ОБРАТНО В СУДАН. ПОЕЗД С ГЕНЕРАЛОМ УЖЕ ВЫЕХАЛ В ДУВР, НО ЕГО ОСТАНОВИЛИ И ВЕРНУЛИ В ЛОНДОН
Объявление войны, таким образом, не стало для Черчилля неожиданностью. Он с готовностью принял на себя командование и до самой отставки фактически руководил всеми боевыми действиями Британии на море.
С самого детства Уинстон был убежден, что рожден для великих дел, что у него есть предназначение – спасти родину от огромной опасности. Теперь мы знаем, что предчувствия не обманули будущего премьер-министра. Ему действительно предстояло сыграть эту почетную роль, но несколько позже. Сам Черчилль, однако, понятия не имел, когда именно настанет его час. Ведомый предназначением, он с головой окунулся в водоворот Первой мировой, не подозревая, что сражения 1914–1915 годов принесут ему не славу спасителя Англии, а репутацию недальновидного командующего, виновного в гибели сотен тысяч людей.
Все началось с Антверпена. Этот бельгийский порт имел ключевое значение, поскольку при его захвате неприятелем тому открывалась прямая дорога в Ла-Манш и к остальным портам Северного моря. Именно поэтому Черчилль считал необходимым отстоять город, приказал направить туда войска и взял на себя командование. Итогом этого решения стало позорное поражение и отступление. В Англии вновь зазвучали голоса, обвиняющие Черчилля в поспешности, желании произвести впечатление, излишней воинственности и неумении взвешивать последствия. И действительно, разгуливая под пулями, как в юности, он производил именно такое впечатление. Но теперь под его началом находились дивизии, именно он отвечал за происходящее и был вынужден иметь дело с результатами своих действий.
«В жизненном стипль-чезе постоянно приходится брать барьеры» (У. Черчилль)
Антверпенское поражение навсегда осталось в истории одним из просчетов великого Черчилля. Но это была лишь репетиция последующего падения в пропасть. Впереди был ад Галлиполи.
Черчилль был главным инициатором нанесения удара «с фланга»: не по самой Германии, а по ее союзнице Турции. На Западном фронте войска увязли в позиционной борьбе, Черчиллю же требовался прорыв, «маленькая победоносная война» и победа, которую можно будет использовать как символ. В каком-то смысле он продолжал мыслить как журналист и пиарщик, но реальность оказалась более сурова, чем умозрительные построения и красивые картинки. Идея атаки на Османскую империю со стороны Дарданелл с последующим захватом Константинополя за милю отдавала популизмом. И все же Черчиллю удалось убедить военный комитет принять и осуществить этот план.
Высадка десанта на полуостров Галлиполи осталась в военной истории как одна из самых плохо подготовленных, неудачно исполненных и трагически завершившихся операций. В десанте принимали участие не только британские, но и новозеландские, австралийские, сенегальские части общей численностью около 80 тысяч человек. В первый же день десанта, 25 апреля 1915 года, союзники потеряли убитыми порядка 18 тысяч, то есть почти четверть личного состава! При этом атакующие не продвинулись ни на дюйм.
«МЫ ПЕРЕЖИВАЕМ ИСТОРИЮ В МОМЕНТ ЕЕ СТАНОВЛЕНИЯ. ВСЕ НАШИ СЛОВА И ПОСТУПКИ НЕОБЫКНОВЕННЫ. ИХ, НЕСОМНЕННО, БУДУТ ВСПОМИНАТЬ ТЫСЯЧИ ПОКОЛЕНИЙ. НИ ЗА КАКИЕ СОКРОВИЩА В МИРЕ Я НЕ ХОТЕЛ БЫ ОСТАТЬСЯ В СТОРОНЕ ОТ ЭТОЙ СЛАВНОЙ, ВОСХИТИТЕЛЬНОЙ ВОЙНЫ»
Новые попытки штурма также не принесли результатов, кроме растущего количества убитых и раненых. Черчилль требовал от адмирала Фишера задействовать в операции флот, но тот был категорически против (перед этим, в марте, Британия уже потеряла несколько кораблей в проливе). В конце концов Фишер подал в отставку и отказался возвращаться, несмотря на все уговоры. Отставка адмирала произвела эффект разорвавшейся бомбы. Стало ясно, что правительство не может контролировать создавшуюся ситуацию. Выход из политического кризиса был один: создание коалиционного правительства. Но консерваторы поставили жесткое условие: никакого Черчилля!
«Когда одолевают напасти, не следует забывать, что они, быть может, уберегают вас от чего-то похуже, и какая-нибудь чудовищная ошибка порой приносит вам больше благ, чем самое разумное, по мнению многих, решение» (У. Черчилль)
Уинстон был вынужден покинуть свой пост. Какое-то время он оставался членом военного комитета по Дарданеллам, но вскоре его попросили и оттуда. Он жаждал любого назначения, лишь бы оно имело какое-нибудь отношение к войне или армии, он жаждал реабилитироваться не только словами, но и делами. Но ему не дали такой возможности.
Следующие несколько месяцев были самыми черными и безнадежными в его долгой жизни. Депрессия, с проявлениями которой ему доводилось сталкиваться и раньше, завладела Черчиллем с особенной силой. Оппоненты предрекали, что он никогда не вернется на политический олимп, журналисты преувеличивали его ответственность за провал операции в Дарданеллах, а сам Уинстон, по словам его жены Клементины, считал себя конченым человеком. «Я думала, он умрет от горя», – признавалась она позднее биографам мужа.
Не дождавшись никакой, даже самой маленькой должности в военном департаменте, Черчилль использовал последний способ участия в войне, который ему оставался и который никто не мог у него отнять. Майор Черчилль отправился в действующую армию и провел несколько месяцев на передовой. По его собственному признанию, именно там, в окопах, ежедневно подвергаясь опасности быть убитым, он чувствовал себя по-настоящему счастливым.
Несколько дней он провел в гренадерском полку. Приняли его прохладно: обстрелянным воякам не нравились политики, выряженные в солдат. Гренадеры, однако, не учли, что в данном случае имеют дело с противоположным случаем: солдатом, который вырядился в политика, поскольку это давало ему больше возможностей. Чувство юмора Черчилля, его умение легко переносить фронтовые тяготы, готовность всегда прийти на помощь быстро принесли ему популярность и симпатию товарищей по окопам. Позже он получил целый полк Шотландских королевских стрелков, которыми успешно командовал несколько месяцев, не забывая заботиться не только о боевом духе, но и о создании человеческих условий для прохождения службы. Первое, что он сделал на новой должности, – это развернул масштабную кампанию по уничтожению… вшей.
«Жизнь – штука целостная, и удача тоже; ни та ни другая на части не разбирается» (У. Черчилль)
Именно там, на передовой, периодически совершая вылазки на нейтральную территорию, Черчилль придумал танк: бронированную машину на гусеницах, которая могла бы легко преодолевать заграждения и укрывать за собой идущих в атаку солдат. Он называл свое изобретение «сухопутными кораблями». Уинстон еще оставался в окопах, а его идея уже была принята в разработку, и вскоре первые неуклюжие железные коробки двинулись на противника во время битвы на Сомме.