Трюк удался. Правда, ненадолго. Управление фактами в свою пользу могло на время произвести нужное впечатление. Но оно не снимало главной задачи — завершения произведения к концу следующего года. И поэтому, хотя Черчилль и успокаивал издателей, изощряясь, насколько это было возможно, основные усилия он все-таки обратил на достижение поставленной цели.
Тридцатого ноября автор отметил свой шестьдесят четвертый день рождения. На следующий день он подбил баланс четырехмесячной работы — 136 тысяч слов. К19 декабря он продвинулся уже до 180 тысяч слов. К 25-му — до 192 тысяч, надеясь до конца года достигнуть отметки в двести тысяч[92].
Своей супруге Черчилль жаловался на «трудоемкий и утомительный» характер творческой работы. Разумеется, он получал удовольствие от литературного труда, но в целом книга давалась ему тяжело, и он постоянно ощущал себя под «прессингом». Кроме того, творчество потребляло все его время и силы. «Моя жизнь упростилась до строительства коттеджа и работы над книгой, а также сном перед обедом, — делился он с Клементиной. — В Лондон я наведываюсь только от случая к случаю для участия в заседаниях парламента». При благоприятном стечении обстоятельств Черчилль планировал представить первую законченную версию всех томов к июню 1939 года, оставив себе полгода на доработку, редактирование и корректуру[93].
Для того чтобы распараллелить работы, Черчилль обратился в середине декабря 1938 года к бригадному генералу Джеймсу Эдмондсу с просьбой помочь в описании Гражданской войны в США. За три года до этого Эдмондс вместе с Бирбеком Вудом опубликовал на соответствующую тему отдельную монографию. Планировалось, что рассмотрение этого эпизода займет не более десяти тысяч слов. Обращаясь за помощью, Черчилль признался, что сам много прочел об этом периоде (включая посещение основных мест сражений во время поездки в Новый Свет в 1929 году). Но он хотел, чтобы Эдмондс уделил внимание военной стороне вопроса, описанию самих кампаний, как они развивались, как достигался в них кульминационный момент, какие стратагемы в них использовались[94].
Относительно сроков, Черчилль считал, что если бы Эдмондс смог подготовить компендиум к концу марта, то это было бы превосходно. При составлении конспекта он просил не погружаться в детали, а также не касаться всего, что произошло. Необходимо сосредоточиться лишь на «ключевых моментах и важнейших вопросах стратегии»[95]. Эдмондс согласился помочь, подготовив к середине марта запрашиваемый материал.
Новый 1939 год Черчилль встретил в Чартвелле. Тогда ни он, ни его соотечественники, никто не знал, что новогодние праздники станут последним мирным весельем подобного рода на следующие шесть кровавых лет. Британия, Европа, СССР и США жили своей жизнью, загадывая желания, планируя добиться поставленных целей, мечтая о новых победах, свершениях и результатах. У Черчилля были свои планы. Он рассчитывал завершить монументальный исторический труд, продолжить работу в парламенте, надеясь все-таки попасть в состав правительства, а пока это не произошло, посвятить себя активной журналистской и публицистической деятельности, которая позволяла ему содержать семью и любимое поместье.
Он собирался заработать в новом году 22 420 фунтов, из которых «История» должна была принести 7500 фунтов, остальное — статьи в газетах и журналах: в Daily Telegraph—4880 фунтов, в News of the World—4200 фунтов, Collier’s — 2000 фунтов, переводы в иностранных изданиях — 1200 фунтов. Из нелитературных источников (ценные бумаги, зарплата депутата и прочее) планировалось получить только малую часть всего годового дохода — 2640 фунтов[96]. Приведенные цифры дают четко понять, какое место в этот период в жизни Черчилля занимала литературная деятельность. Соответственно, и внимание ей уделялось основное. А пока, следуя золотому правилу: отдыхай прежде чем устать, Черчилль отправился на юг Франции, на виллу своей подруги Джесси Дермот[142] (1871–1940) Chateau de l’Horizon, расположенную в заливе Гольф-Жуан, восточнее Канн.
Британский политик любил совмещать работу и удовольствие. Аналогично он поступил и на этот раз. В девять утра в субботу из аэропорта Кройдон он отправился на самолете во Францию, приземлившись в Ле-Бурже. Затем он остановился в любимом парижском отеле Ritz, где его уже ожидала секретарь Мэри Пенман. По ее словам, появление именитого гостя вызвало в отеле шумиху. Не придавая значения царившему вокруг его персоны ажиотажу, Черчилль быстро проследовал в номер. В ближайшие несколько часов он должен был провести несколько небольших встреч. После он выразил желание перекусить. Сопровождавший его профессор Линдеман поддержал друга. Был сделан заказ и через несколько минут два лакея ввезли в номер сервировочный столик. Отобедав, Черчилль продиктовал несколько телеграмм и покинул отель. Из Ritz он направился во дворец Трианон в Версале на ланч с министром финансов Полем Рейно. После беседы с Рейно Черчилль вернулся в Париж, в британское посольство, где пообщался с экспремьером Франции Андре Леоном Блюмом (1872–1950).
Вечером Черчилль должен был покинуть столицу Франции и направиться с Лионского вокзала в Канны. Поезд отходил в восемь часов. Линдеман и Пенман ждали его возвращения в отеле, чтобы вместе проследовать на вокзал. Часы сначала беспристрастно отсчитали шесть, затем — полседьмого, затем пробили семь. Когда минутная стрелка достигла четверти часа, профессор стал заметно нервничать. Он распорядился спустить багаж вниз, а также забронировал такси. За несколько минут до того, как часы указали полвосьмого, в отель вернулся Черчилль. Он выглядел возбужденно. Его лицо было красным, речь — тороплива, движения — быстры.
Не без приключений гости с Туманного Альбиона добрались до вокзала, где их уже ожидали репортеры. Не обращая внимания на вспышки фотоаппаратов, Черчилль устремился в вагон, за ним, буквально за несколько минут до отправления, проследовала мисс Пенман, — она немного задержалась, давая краткие и формальные ответы на вопросы журналистов. Линдеман отправился на следующем поезде, который отходил через десять минут.
Отдохнув немного в купе, Черчилль проследовал с секретарем в вагон-ресторан, где для них уже был зарезервирован столик. Он спросил Пенман, что она будет пить. Узнав, что секретарь предпочитает что-нибудь легкое, он заказал ей вино из региона Грав, а себе — шампанское. Из срочных дел у него было запланировано написание статьи для Daily Telegraph, которую он в обязательном порядке должен был направить в редакцию не позднее завтрашнего утра. Было решено не торопиться, и, следуя обычной для британского автора практике, приступить к работе после сытного обеда[97].
Но основная задача была связана с завершением (или вернее написанием) «Истории». К моменту приезда на Ривьеру был закончен текст объем 221 тысяча слов. Для продолжения работы Черчилль взял с собой во Францию десять жестяных ящиков с документами и книгами. Оценивая темп работы, он полагал, что укладывается в сроки. «Это похоже на быстрые скачки с препятствиями, но если все удастся совершить, как запланировано, будет создан хороший запас для будущего», — делился он с супругой[98].
В основном Черчилль работал утром и поздно вечером, надиктовывая примерно по полторы тысячи слов в день. В свободное от работы время он получал от жизни удовольствие — общался с гостившими неподалеку на вилле барона Ротермира (1868–1940) герцогом Виндзорским[143] и его супругой Уоллис (1896–1986), играл в казино. «Если в Чартвелле все мое время было разделено между строительством и диктовкой, то здесь я лишь диктую и играю в карты, — сообщал Черчилль Клементине. — Я играю подолгу, но не бездумно. На сегодняшний день смог неплохо на этом заработать». В процессе игры, он обратил внимание на супружескую пару, исполнявшую танец. Танец ему понравился, и он решил взять у пары уроки, пригласив их к себе. Движение были просты: три шага и хлопок, но политик и с ними не справился, постоянно делая хлопок в неподходящий момент, чем, к своему недовольству, вызывал смех у окружающих[99].
Отдых продлился чуть более двух недель. Отъезжал Черчилль из Монте-Карло. Из срочных обязательств ему требовалось написать очередную двухнедельную статью в Daily Telegraph. Политик рассчитывал подготовить текст во время поездки на вокзал. Но ничего не получилось. Когда автомобиль проезжал мимо казино, он, несмотря на скорое отправление поезда, распорядился остановиться и, буквально выпрыгнув из машины, побежал в храм рулетки и блэк-джека. Прошло совсем немного времени, как, садясь обратно в автомобиль, он торжествующе произнес: «Я сейчас выиграл достаточно, чтобы оплатить наш проезд!»
Диктовку статьи оставили на вечер. Последняя запомнилась мисс Пенман, как самый неприятный эпизод всего путешествия. Время было позднее, освещение — плохое, места — мало. Черчилль лежал в кровати. Писать приходилось на черной кожаной коробке из-под шляп, да и то высота коробки была всего тридцать сантиметров, — крайне неудобно. К полуночи статья была закончена. Черчилль отпустил секретаря и растворился в неге ночного сна.
На следующее утро после прибытия в Париж Пенман отпечатала статью и направила ее в редакцию для публикации в номере от 30 января. Черчилль весь день пробыл в столице Франции. Отправление из Парижа должно было состояться вечером, поезд отходил в девять часов пятьдесят минут с Северного вокзала. У политика было запланировано несколько встреч, а также стандартный дневной сон. В отель он пришел поздно, едва успев на такси, которое было заказано на двадцать минут десятого. Перед выходом из номера он замешкался и начал что-то искать. Мисс Пенман спросила, в чем