Cassell&Со. Ltd. автор имел права на заключение отдельных договоров с представителями киноиндустрии, но издательство оставляло за собой право вето. Для того чтобы убедить Флауэра оставить это право неиспользованным, Черчилль был вынужден дать обещание, которое изменит судьбу всех участников этой сделки, а также серьезно повлияет на дальнейшую работу. Причем, если судьба участников сделки изменится в лучшую сторону, то произведение будет ждать новое разочарование.
Британский премьер гарантировал Флауэру, что если он возьмется за рассказ о недавних военных событиях, то первый, к кому он обратится с публикацией, будет именно Cassell&Со. Ltd. Так на сцене появился новый «участник» — «Вторая мировая война», который постепенно стал отодвигать «Историю» в сторону, занимая все время автора, сформированной им команды, а также издателей, включая Флауэра и Камроуза. Работа над «Историей» была в очередной раз приостановлена.
Черчилль вернулся к незаконченному проекту лишь в августе 1953 года, когда восстанавливался в Чартвелле после инсульта. Лорд Моран, следящий за реабилитацией пациента, посоветовал премьеру «взяться за то, что успокоит» его ум. «Ну что ж, а почему бы не закончить „Историю англоязычных народов“», — в ответ на это предложил Брекен, и так сыгравший большую роль в продвижении этого произведения[204].
Немаловажную роль он продолжит играть и дальше. В 1951 году помощник Брекена по Министерству информации историк Алан Ходж (1915–1979) вместе со своим — другом биографом, эссеистом и поэтом Питером Кортни Куиннеллом (1905–1993) основали журнал History Today. Брекен помог с финансированием издания и стал его владельцем. В августе 1953 году он решил привлечь Ходжа к завершению «Истории», представив для начала своего друга премьер-министру. Встреча состоялась на Даунинг-стрит. Черчилль сидел в зале заседаний, читая роман Вальтера Скотта «Квентин Дорвард». Знакомство прошло успешно. Премьер согласился взять Ходжа в проект, доверив ему общую координацию и планирование, то есть примерно те же вопросы, за которые отвечал Дикин в «Синдикате»[205].
Вечером британский премьер признался своему врачу: «Было время, я жил „Второй мировой войной“. Теперь я буду жить этой историей. Я буду сносить по яйцу каждый год — двенадцать месяцев на один том, не так уж и много работы». Упоминая в своих военных мемуарах новое сочинение, с припиской, что «оно когда-нибудь будет опубликовано», Черчилль сравнил «написание объемной и основательной книги с присутствием рядом друга или компаньона, к которому всегда можно обратиться для приятного времяпрепровождения и развлечения и общество которого становится привлекательным всякий раз, как появляется новый интерес»[206].
Своим близким Черчилль признавался, что «хотел бы писать так же, как и десять лет назад». Но проблема заключалась в том, что, столько лет оставаясь неподвластным разрушающему воздействию времени, в 1950-х годах он все чаще становился жертвой физической и умственной усталости. И работать в том же ритме, как он это делал раньше, политик уже не мог. «Я не планирую много писать, — скажет он в сентябре 1953 года своему врачу. — Первый том практически готов. Все, что мне требуется, это собрать команду экспертов для его коррекции»[207]. Аналогично подхода он собирался придерживаться и для остальных томов. Отныне он все больше попадал в зависимость от своих помощников, что не могло не сказаться на результате.
С самого начала сотрудничества Ходжу было предоставлено достаточно много свободы. Черчилль откровенно говорил, что «не может уделить должное внимание этому проекту до тех пор, пока моя нагрузка на других направлениях не станет меньше». А когда это случится, он не знал. В сентябре Ходж получил необходимые для работы материалы. Так же, как это было в свое время с Янгом и Броганом, подготовка книги к публикации была начата с первого тома. Только в отличие от прошлого опыта третий заход окажется успешным.
Из других материалов Черчилль направил главы про Тюдоров, вновь заметив, что по-прежнему недоволен текстом. Также он просил больше внимания уделить развитию общего права, которое считал «наследием англоязычных народов». Скорее всего, предполагал автор, «многие читатели не уделят этой теме должного внимания», поэтому ее необходимо усилить, чтобы она проходила через все произведение. «Потребуется определенное искусство, чтобы раскрыть эту тему обычным читателям, поскольку профессиональные юристы и так много знают об этом», — наставлял он Ходжа[208].
Пока Ходж погрузился в доработку переданных материалов, Черчилль «ради развлечения» прочитал первый том. Делясь своими впечатлениями с Бивербруком, он заметил: несмотря на то что XX век был связан с большим количеством проблем и катастроф, он не согласился бы жить в другое время. «Единственное, я должен в письменной форме выразить свое сожаление тем, что человечество все-таки научилось летать»[209]. В свое время Черчилль сам способствовал развитию авиации и даже лично садился за штурвал, налетав несколько десятков часов, и едва не получив права пилота. Теперь, размышляя над историей человечества, его все чаще одолевали пессимистические настроения.
Лучшим средством от депрессии считается работа, и дабы не предаваться излишне мрачным мыслям, Черчилль старался использовать свободное от премьерства время для подготовки первого тома к публикации. Вскоре он направил Ходжу развернутое письмо относительно названия глав. Еще со школы, указывал автор, мы привыкли, что для названия главы используется имя того монарха, который правил в описываемый период. Подобную практику он считал неудачной. Имя монарха должно использоваться в заглавии только в тех случаях, если тот становится олицетворением «великого периода или поворотного момента в истории». Среди таких правителей древности Черчилль выделил только Альфреда Великого. Для второй книги первого тома перечень суверенов, удостоившихся подобной чести, значительно расширился: Вильгельм I Завоеватель, Генрих II Плантагенет (1133–1189), Ричард I Львиное Сердце, Эдуард I Длинноногий (1239–1307).
Черчилль просил Ходжа не забывать о том, что речь идет не об академическом труде, испещренным деталями, подробным анализом и витиеватыми рассуждениями, — книга рассчитана на широкий круг читателей и должна представлять собой «поток событий», объеденных в «последовательное повествование». Кроме того, основной упор следует делать на «социальные и политические изменения, особенно те из них, которые сохранили свой след и по сегодняшний день»[210].
Несмотря на то что Черчилль периодически подключался к работе, в целом его личное участие в завершении произведения в период с конца 1953 по начало 1955 года носило скромный характер. Определенное оживление пришлось на апрель 1955 года, когда он сложил с себя полномочия премьера, оставив навсегда резиденцию на Даунинг-стрит, а с ней и большую политику. Через несколько дней после выхода на пенсию он принимал у себя в Чартвелле лорда Морана. Во время ланча речь зашла о творческих планах. Война уже десять лет как закончилась. Последний том «Второй мировой войной» вышел в свет, руководство правительством или каким-нибудь отдельным ведомством больше не занимало времени автора. По сути, не считая здоровья, больше не было никаких обстоятельств, препятствующих завершению долгожданного произведения. На тот момент уже было принято решение об очередном расширении проекта с добавлением дополнительного четвертого тома. Начало публикации было запланировано на осень 1955-го. «После этого я буду ежегодно сносить по яйцу следующие три года», — гордо заявил экс-премьер, повторив, уже однажды высказанную мысль.
— Большой ли объем работ требуется для завершения оставшихся трех томов? — поинтересовался собеседник.
— Нет, — ответил политик. — Их можно опубликовать хоть завтра. Необходимо только нанести на них глянец.
И после этого Черчилль в очередной раз выразил свою «неудовлетворенность» главами про Тюдоров.
Было время, когда «История» поддерживала автора финансово. Теперь она поддерживала его ментально, став фактически единственным важным предприятием в его жизни, или, как выразился сам Черчилль, — «единственным, что меня сейчас волнует». В результате многочисленных правок произведение дошло до кондиции и было готово к публикации. Но, понимая, что речь идет о лебединой песне, автор хотел сделать свое последнее сочинение «настолько хорошим, насколько это было возможно»[211].
Сохранившаяся переписка демонстрирует, насколько придирчив и дотошен был Черчилль в работе, он буквально заваливал Ходжа нескончаемым потоком вопросов. Приведем для примера лишь один фрагмент из его письма, касающийся Вильгельма Завоевателя: «Предполагается ли, что Вильгельм знал, что делает, и пытался построить сбалансированное общество, или все произошедшее представляло собой просто ответную реакцию на его действия? Был ли он человеком, способным предвидеть, или он просто заботился об увеличении собственной власти? Была ли в его поступках цель? Был ли у него план? Или все просто случилось само собой?» Черчилль хотел подробно разобраться в этих вопросах и просил Ходжа порекомендовать какую-нибудь литературу для дополнительного изучения[212].
К работе над книгой Черчилль также привлек свою супругу, которая читала все его рукописи, давая ценные замечания. «Я думаю, читателям понравится», — делилась она своими впечатлениями после прочтения первой книги первого тома. «Прошу, пришли мне с Мэри следующие главы», — обращалась она к Уинстону во время отдыха в Санкт-Морице. «Рад, что тебе понравилось, я очень вдохновлен твоим ответом», — ответил ей Черчилль, направив недост