Дикин, Паунэлл, Исмей и Аллен сформировали именно тот «секретный кружок», который стал основой «Синдиката». Но был еще один специалист, сыгравший важную роль в успехе нового начинания: барристер Ричард Денис Люсьен Келли (1916–1990). В свои тридцать лет он успел прочитать курс лекций истории в Оксфорде, отслужить в армии в Бирме и Индии, получить «Военный крест», а также поработать после войны юристом. Дел было немного, а те, что имелись, приносили недостаточно средств для достойного существования. Келли искал подработку. Его офис находился в одном здании с кабинетом Грэхема-Диксона, озабоченного в тот момент созданием литературного Фонда и ищущего того, кто смог бы в кратчайшие сроки привести огромный архив Черчилля в порядок.
За сто гиней в месяц плюс оплата накладных расходов Келли согласился разобрать и каталогизировать многолетний архив политика. В мае 1947 года он впервые посетил Чартвелл. Задача, которую ему поставил хозяин поместья, отличалась краткостью, образностью и доходчивостью: «Тебе, мой мальчик, поручается создать вселенную из хаоса»[150]. Архив хранился в подвале и являл собой плачевное зрелище. Собрана и структурирована была лишь небольшая часть бумаг, остальные находились в форменном беспорядке. Правительственные красные ящики, случайно собранные папки, свыше семидесяти черных жестяных коробок, наподобие тех, которые использовали адвокаты XIX столетия. Все это перемежалось многочисленными подарками и сувенирами. Среди последних внимание Келли сразу привлекли американский пистолет-пулемет и меч самурая ручной работы. Неразбериха отличала и документы в самих коробках, где корреспонденция с Рузвельтом и Сталиным перемежались со школьными заметками Черчилля времен его учебы в Хэрроу.
Однако главной проблемой и даже угрозой всему начинанию была не царившая в архиве путаница. Архив располагался рядом с отопительной системой Чартвелла, весьма несовершенной, зато активно эксплуатируемой, так как хозяин дома терпеть не мог холод и приказывал топить даже в жаркие летние дни. Келли навел порядок. Для защиты архива все документы были размещены в новых ящиках из огнестойкого материала, а с наиболее ценных бумаг сделаны фотокопии. На разбор и каталогизацию у Келли с помогавшей ему машинисткой Сесил Геммел ушло четыре месяца. Черчилль остался доволен полученным результатом. Для того чтобы «вселенная» вновь не вернулась в первоначальное состояние, Келли был взят в штат архивариусом (за двести сорок фунтов в год) и стал пятым членом «Синдиката».
В связи с тем, что по роду своей деятельности Келли находился в Чартвелле гораздо чаще остальных членов команды, то со временем его начали привлекать не только для поддержания архива в нужном состоянии, но и для работы с текстом. Он стал для автора еще одним кругом контроля, выверяя факты, а также выявляя противоречия, незаконченности и ошибки. В чем-то его функции были схожи с теми, что выполнял Дикин во время работы над «Мальборо». Но проблема заключалась в том, что Келли уступал своему предшественнику в знании истории. Кроме того, он был лишен обаяния Дикина и не пользовался популярностью в Чартвелле. Во время совместных обедов рядом с ним мало кто хотел сидеть, и среди членов семьи Черчилля, а также его секретарей стремление не оказаться рядом с Келли напоминало своего рода соревнование[151]. «Денис был печальной фигурой, склонной к несчастным случаям», — вспоминает о нем последний личный секретарь нашего героя Энтони Монтагю Браун (1923–2013)[152]. Однако преданность делу была очевидной, и хотя над мелкими недостатками Келли посмеивались, его место в «Синдикате» оставалось неизменным и неоспоримым.
В октябре 1946 года Черчилль встретился с еще двумя потенциальными кандидатами для работы с документами: Джеймсом Биссом Джоллом (1918–1994), в будущем профессором международной истории в Лондонской школе экономики, заслуженным профессором в Университете Лондона, а также членом Британской академии, и Алистером Фрэнсисом Бачэном (1918–1976), с 1959 по 1969 год директором Института стратегических исследований, профессором международных отношений Оксфордского университета. Черчилль принял Джолла в своем кабинете лидера оппозиции в палате общин. Он спросил, есть ли у него автомобиль для беспрепятственного путешествия в Чартвелл и обратно. «Правительство Его Величества согласилось предоставить в мое распоряжение документы, относящиеся к периоду моего руководства кабинетом, — добавил он. — Когда вы увидите эти бумаги, то будете поражены, насколько часто я оказывался прав»[153]. Ни Джолл, ни Бачэн так и не станут членами «Синдиката».
Помимо сформированного творческого коллектива Черчилль также привлекал людей со стороны. Причем их участие носило различный характер. Одни помогали своими воспоминаниями: например, дипломат Оливер Чарльз Харви (1893–1968) предоставил дневниковые записи периода работы личным секретарем Энтони Идена, а министр финансов в правительстве Эттли Ричард Стаффорд Криппс (1889–1952) поделился своими реминисценциями о событиях 1939 года; также поделились воспоминаниями члены близкого окружения — личный врач лорд Моран и личный секретарь Джон Колвилл. Другие выступали в роли экспертов, проверяя готовые куски. Среди них были военные: например, занимавший в годы войны пост главы штаба ВВС маршал авиации Чарльз Фредерик Алджернон Портал (1893–1971), главный маршал авиации Кейт Родни Парк (1892–1975), главный маршал авиации Альфред Гай Роланд Гэррод (1891–1965); политики — бывший военный министр Альфред Дафф Купер (1890–1954); дипломаты Роберт Ванситтарт и Орм Гартон Сарджент (1884–1962); друзья — Фредерик Линдеман, Эдвард Марш (1872–1953), Десмонд Мортон (1891–1971), Уильям Камроуз и Эмери Ривз; издатели — Десмонд Флауэр (1907–1997), Генри Люс, Генри Александр Лафлин (1892–1977) из Houghton Mifflin Со., Дэниел Лонгвелл (1899–1968) и Вальтер Грабнер (1909–1976) из Life; молодые ученые — философ Исайя Берлин (1909–1997), профессор Реджинальд Виктор Джонс (1911–1997)[154]. Черчилль также обращался к зарубежным политикам, например к бывшему премьер-министру Франции (занимавшему этот пост в марте — июне 1940 года) Полю Рейно (1878–1966). Не исключал наш герой и общения с немцами. В частности, фрагмент, посвященный послевоенному восстановлению Германии, обсуждался с рейхсканцлером Веймарской республики с 1930 по 1932 год Генрихом Брюнингом (1885–1970). Упоминая экс-канцлера на страницах своей книги, Черчилль охарактеризовал его как «католика из Вестфалии и патриота, стремящегося воссоздать прежнюю Германию в современном демократическом виде»[155].
Приведенный список будет неполным без упоминания Нормана Брука, который не просто прочитал весь текст до публикации, дав свои комментарии о целесообразности сохранения того или иного эпизода, абзаца или даже фразы, но и проделал это несколько раз. Он настолько вовлекся в творческий процесс, что не жалел личного времени для кропотливого изучения трех, а иногда и четырех редакций с порой непосредственным участием в написании отдельных кусков. Проявленная Бруком активность была настолько высока, что некоторые исследователи рассматривают его как шестого члена «Синдиката»[156].
Отдельного упоминания достойна супруга Черчилля. Клементина как никто могла повлиять на упрямый характер своего мужа, и порой это влияние было весьма кстати. «Все фрагменты, посвященные военно-морским вопросам, больше напоминают материал, написанный моряком для моряков, а не результат работы мастера повествования, который творит для широкой аудитории», — упрекала она увлекающегося автора[157]. Черчилль раздражался, багровел, но вносил коррективы.
После описания состава и функционала сформированной команды невольно возникают два вопроса. Первый — насколько эффективен был новый творческий коллектив. И второй — к чему в этом огромном перечне участников сводилась роль самого Черчилля, то есть насколько самостоятельным произведением может считаться книга, на титуле которой стоит только одно имя?
Относительно первого вопроса. Тот факт, что британский политик смог реализовать свой замысел, заслужив при этом много лестных отзывов, должен наводить на мысль, что «Синдикат» поработал на славу и его деятельность можно считать эффективной. С подобным выводом трудно поспорить. И тем не менее он не полностью передает сложившуюся картину. На самом деле эффективность оказалось гораздо выше, чем представляется на первый взгляд. Команда смогла успешно преодолеть не только внешние проблемы: сбор и обработка материала, подготовка черновых записей, проверка фактов, уточнение деталей и прочее, — для чего, собственно говоря, она и создавалась, — но и проблемы внутренние, ставшие следствиями выбранного метода работы. Каждый член «Синдиката», ответственно подходя к возложенным на него обязанностям, считал, что результат его работы будет тем лучше, чем больше он найдет документов и чем подробнее составит сопроводительную записку. В итоге это привело к тому, что поток исходных материалов, который и так был значителен, пугающе превысил допустимые пределы. Учитывая, что каждая из записок готовилась в индивидуальном стиле, а сам Черчилль взял за практику работать над несколькими томами одновременно, весь проект был поставлен на грань управляемости. И здесь огромную роль сыграли Дикин, а также сам Черчилль — они смогли не только направить обильный и бесформенный поток фактов, оценок, воспоминаний, предложений, черновиков и документов в жесткое русло упругого повествования, но и провести масштабную стилистическую правку.