ающие главы. «У тебя сейчас есть полностью вторая книга, которая заканчивается „Черной смертью“, сократившей численность населения, по меньшей мере, на треть, и это во времена, когда наш мир еще не был перенаселен»[213].
Выше уже упоминалось, что для завершения «Истории» практически не осталось препятствий. За исключение одного — здоровья автора. Учитывая возраст нашего героя, этот фактор стал играть значительную роль. Когда в 1955 году Ходж, перешагнув через сорокалетний рубеж, выразил недовольство своим возрастом, Черчилль, в ноябре прошлого года отметивший восьмидесятилетний юбилей, сказал ему: «То ли еще будет, когда вам исполнится восемьдесят»[214].
Своему врачу Черчилль признавался, что сама редактура с удалением лишних фрагментов и переписыванием отдельных фраз не доставляет ему труда. Гораздо сложнее с «композицией и рассуждениями». Первого июня Черчилль провел весь день за работой над книгой, пригласив к себе Келли и Ходжа. За три летних месяца 1955 года Ходж пятнадцать раз приезжал в Чартвелл. «Алан нравился мистеру Черчиллю, — вспоминала секретарь Дорен Пуф. — Он восхищался его способностями использовать слова». По мнению супруги историка Джейн Эйкен Ходж (1917–2009), Алану удалось установить с шефом «личные отношения». Он рассказывал ему обо всех своих проблемах. Когда Ходж заболел, политик звонил, интересуясь его здоровьем[215].
Здоровье самого Черчилля оставляло желать лучшего. Вечером 2 июня у него случился очередной спазм сосудов головного мозга — инсульт. На следующий день после удара его осмотрел лорд Моран. Едва проснувшись, пациент взял ручку, листок бумаги и начал медленно и аккуратно выводить свое имя. Всего им было сделано девять попыток. После четвертой он написал: «Без видимых улучшений». Пока врач осматривал почерк, в спальную вошел слуга и принес завтрак. Черчилль приступил к трапезе. Когда он ставил чашку с кофе на поднос, его рука непроизвольно задрожала и опрокинула чашку. Последствия инсульта давали о себе знать несколько следующих дней. Черчилль не мог держать во рту сигару, а также у него возникли сложности при ходьбе[216].
Но Черчилль сумел оправиться и от этого — четвертого зафиксированного удара. Свое восстановление он связал с работой над «Историей». Через неделю он пригласил к себе Ходжа. Еще через три дня его помощники получили очередные комментарии автора. На этот раз под критическим огнем оказалась одна из глав первого тома, посвященная королю Генриху III (1207–1272). Сын Иоанна Безземельного, Генрих III вошел в историю, как дольше всех занимавший трон в средневековой Англии — 56 лет, но при этом одним из самых малоизвестных британских королей. Он взошел на престол в девять лет, после скоропостижной кончины от дизентерии хитрого, безжалостного, но неудачливого отца. Черчилль считал, что материал про Генриха требует дополнения. «Не задерживайте повторную печать, — советовал он своим помощникам, — но прошу, подумайте над тем, чтобы усилить тот факт, что он все-таки был королем»[217].
На этот раз Черчилль восстановился гораздо быстрее, чем в 1953-м. В начале июля его посетил личный врач. Моран нашел пациента увлеченно диктующим секретарю текст очередной главы. Рядом с постелью лежали книги Дж. М. Тревельяна «История Англии», Дж. Р. Грина «Краткая история английского народа», В. X. Грина «Поздние Плантагенеты», Ч. У. Омана «История и искусство войны в Средние века». «Сталкиваясь с каким-то сложным эпизодом, я обогащаю свой текст ссылкой на эти произведения», — пояснил Черчилль.
Узнав, что лорд Моран направляется в Лондон и в автомобиле с ним едет Вайолет Бонэм Картер, он пригласил ее к себе. Почти полвека прошло с тех пор, когда они впервые встретились на одном из званых обедов эдвардианской эпохи. Черчилль тогда только закончил двухтомную биографию лорда Рандольфа. Вайолет внимательно перечитывала все новинки своего друга, будь то «Мировой кризис», «Мальборо» или «Вторая мировая война». Поинтересовалась она и новым произведением. «Эта книга — единственное, что меня сейчас беспокоит», — признался Черчилль. Схожую мысль он высказывал и раньше, замечая, что «единственное удовольствие, которое я получаю, связано с книгой». А еще через несколько месяцев он заявил, что находит «XV век более интересным, чем XX столетие».
Среди других посетителей, навещавших Черчилля в этот период, был известный историк елизаветинской эпохи Альфред Лесли Роуз (1903–1997). В своих мемуарах, вышедших в 1980 году, он приводит дневниковые записи, описывающие его визит в Чартвелл. К моменту встречи с Черчиллем Роуз уже перешагнул полувековой рубеж и отметился полутора десятком исторических сочинений. Тем не менее его записи, пропитанные почтением, напоминают записи зеленого неофита, которому посчастливилось общаться с мэтром.
Черчилль встретил гостя в спальной. Он лежал в кровати с очками на носу и большой сигарой во рту. Перед ним стоял стол-поднос, на котором были разложены объемные плотные листы рукописи. «Я люблю работать», — произнес политик. После старомодного обмена любезностями Черчилль рассказал гостю, что в настоящее время перечитывает свой текст. Он передал ему главы про Генриха VII и его знаменитого отпрыска Генриха VIII. Роуз взял материалы и, выйдя из комнаты, проследовал через кабинет вниз в столовую. Черчилль тем временем переоделся.
Когда он присоединился к гостю в столовой, на нем был синий костюм-сирена и в тон основному наряду — синие вельветовые тапочки, на подъеме которых красовался простроченный золотыми нитями вензель «У. С. Ч.». Наверное, для того, чтобы в момент увлеченного диалога собеседник не забывал, кто находится рядом с ним. В столовой уже был накрыт ланч.
Отличительной особенностью пожилых людей является то, что их ойкумена все больше зацикливается на прошлом. Так и Черчилль стал вспоминать военные годы, своих коллег по кабинету, отставку 1945 года. Рассказал он и о серьезном инсульте двулетней давности. Затем разговор зашел об оппонентах политика. Роуза поразило, что в словах хозяина Чартвелла не было никакой враждебности по отношению к лейбористам. Экс-премьер вообще рассуждал, как человек, не связанный партийными узами. Даже упоминая тори, он говорил не «мы», а «они». «Такое ощущение, будто он сидел на Олимпе, расположившись над партийной борьбой», — отметил Роуз. Черчилль жалел, что ему не хватило времени реализовать свои внешнеполитические амбиции и подвести черту под «холодной войной», заложив основы прочного и многолетнего мира с Россией. Покидая Чартвелл, Роуз смотрел на постаревшую фигуру великого политика, думая с горечью: «Возможно, его больше не увидят и не услышат. В любой момент может случиться следующий, последний удар»[218].
Но Черчилля было не так легко сразить. В сентябре 1955 года он покинул Туманный Альбион и отправился на виллу Бивербрука в Южную Францию. Находясь на отдыхе, он взялся за написание предисловия. Тем временем Ходж и Дикин, который вновь присоединился к команде, проводили финальную читку. Чувствуя недостаток знаний в некоторых темах, они обратились для проверки «дат, имен и фактов» к нумизмату из Британского музея Роберту Эндрю Карсону (1918–2006), известному своим трехтомником «Основные монеты римлян». Не без гордости Ходж признавался шефу, что, несмотря на тщательную проверку рукописи, Карсон смог «выловить» всего лишь пять-шесть неточностей, самая большая из которых была связана с римским императором Констанцием I Хлором (250–306). В книге указывалось, что он родился в Йорке, в то время как на самом деле он там скончался[149][219].
В середине октября Келли и Ходж присоединились к Черчиллю. Вскоре на юг Франции прибыл и неизменный корректор Чарльз Вуд. Его появление говорило о том, что работа над первым томом вошла в финальную стадию. Говорило это и о том, что начались проблемы. Дотошный и щепетильный Вуд не мог не выразить своего недовольства рядом моментов. «Из-за мистера Вуда у меня ощущение, что с финальной откорректированной рукописью первого тома может случиться настоящий водоворот, — негодовал Черчилль. — Этого водоворота можно было бы избежать, если бы Вуда здесь не было»[220].
Черчилль решил оставить обсуждение проблемных вопросов до возвращения в Лондон. Следующие несколько месяцев были посвящены подготовке книги к изданию. Первый том, получивший название «Рождение Британии» и описывающий историю кельтской, римской, англосаксонской и нормандской Британии вплоть до правления последнего Плантагенета Ричарда III (1452–1485), был опубликован Cassell & Со. Ltd. в 340-ю годовщину смерти Уильяма Шекспира — 23 апреля 1956 года. Первый тираж составил сто тридцать тысяч экземпляров. В следующий месяц была сделана допечатка в двадцать тысяч экземпляров. Затем в течение девяти лет было сделано еще восемь допечаток общим тиражом больше шестидесяти трех тысяч экземпляров. Одновременно с британским изданием 23 апреля 1956 года Dodd, Mead&Со. подготовило издание в США, которое выдержало восемь допечаток до 1962 года, а тираж составил почти триста тысяч экземпляров. Также «Рождение Британии» было опубликовано в Канаде McClelland&Stewart Ltd. и в элитной серии Chartwell Editions издательством Educational Book Со. Ltd. В 1992 году коллекционное издание в серии Chartwell Editions будет переиздано Easton Press Inc.
Издатели считали, что наиболее подходящим временем публикации сочинения Черчилля был июль 1941 года. В 1956 году момент был упущен. По иронии истории, началась деколонизация, и отстаиваемые автором империалистические убеждения устарели. Более того, как замечает Виктор Феске, «сам мир, для которого создавалось это произведение, исчез»