[64].
Название понравилось не только Черчиллю, но и издателям, которые решили развить успех ускоренной публикации четвертого тома. Лафлин хотел выпустить продолжение в серии Book of the Month Club не в декабре, как в прошлом году, а в ноябре, тем самым увеличив объемы рождественских продаж. В отличие от предыдущих томов, критика переданного в мае 1951 года варианта рукописи пятого тома и со стороны Лафлина, и со стороны Люса носила незначительный характер. Углы начал срезать не только автор — издатели тоже хотели быстрее издать новинку, и Черчилль активно их в этом поддержал, пообещав в конце июня, что к 1 сентября он доработает пятый том.
Обнадеживающее заявление. Особенно для тех, кто не работал с Черчиллем. Но Лафлин был не из их числа. Он еще долго не мог прийти в себя от бесчисленных правок предыдущих томов, направляемых не только до последнего дня сдачи в типографию, но и после того, как книга уже была напечатана и переплетена. Не желая наступать на старые грабли, глава Houghton Mifflin Со. направился в середине июля в Лондон, где под хороший обед и бутылочку Pol Roger урожая 1928 года обсудил со знаменитым клиентом более приемлемые для издательства сроки передачи рукописи. До 5 августа Черчилль пообещал направить первые десять глав, остальное — ко 2 сентября.
Несмотря на все маркетинговые ухищрения Лафлина, объем продаж каждого следующего тома был меньше предыдущего. Такая же ситуация наблюдалась и на других книжных рынках. Например, если в США к июлю 1951 года было продано полтора миллиона экземпляров первых четырех томов, в Великобритании — почти миллион экземпляров первых трех томов, то в Бразилии — всего две тысячи экземпляров первых четырех томов, а в Турции и того меньше — восемьсот экземпляров. Там даже были вынуждены прервать дальнейшую публикацию[65].
В отличие от американских издателей, Ривз был недоволен качеством пятого тома. В начале августа он сообщил автору о своих замечаниях и предложениях. Среди них была настоятельная просьба сократить использование в тексте кодовых имен, заменив их более понятными для широкой публики названиями. Черчилль никак не ответил на его просьбу и не стал вносить правки на этот счет. Остальные пятьдесят шесть замечаний и предложений Ривза он передал для отработки Келли, Дикину и Паунэллу. «Большая их часть чрезвычайно хороша, — заметит автор виконту Камроузу. — Было был лучше, если бы Ривз смог передать свои предложения раньше»[66].
В начале августа Черчилль признался супруге, что «погружен в работу над пятым томом, который планируется к изданию в ноябре в Америке в серии „Книга месяца“». По его словам, он «практически полностью переписал начальные главы»[67]. Клементина отдыхала неподалеку от Биаррица. Черчилль также планировал провести основной объем доработки пятого тома в теплых краях.
За последние семь месяцев это были уже вторые зарубежные рабочие каникулы. Учащение выездов объяснялось тем, что осенью ожидались всеобщие выборы, и в случае победы Консервативной партии Черчилль становился премьер-министром. При таком развитии событий времени для работы над произведением оставалось катастрофически мало, да и сама возможность отдыха в теплых странах сводилась к нулю.
Была еще одна причина, повлиявшая на принятие решения в пользу поездки. В тот момент, когда «Поворот судьбы» завоевывал книжный рынок Америки, автору исполнилось семьдесят шесть лет. В августе 1951 года прошло два года после микроинсульта на вилле Бивербрука. Как Черчилль ни бодрился, но возраст уверенно брал свое. Тема здоровья косвенно нашла отражение и в новом томе с символическим и имеющим разнообразные коннотации названием «Кольцо смыкается». До начала описываемых в книге событий — середина 1943 года — британский премьер представал перед читателями неуязвимым исполином, на состояние которого не сказывались ни стрессы, ни перегрузки. Но в новом томе Черчилль рассказывает о пошатнувшемся во второй половине 1943 года здоровье. Работая над этим фрагментом, он даже попросил своего лечащего врача просмотреть и поправить при необходимости куски с описанием подробностей болезни и выздоровления. Не все из предложенных правок были учтены, однако сам факт самоличного рассказа о проблемах со здоровьем весьма примечателен для руководителя такого уровня, как Черчилль[68].
Если говорить об очередных рабочих каникулах, то первоначально автор со своей командой, которая на этот раз ограничилась секретарями и телохранителем, остановился в Imperial Palace Hotel на побережье французского озера Анси. Погода была пасмурной, поэтому спустя пять дней было решено переехать в Венецию, воспользовавшись для этого железнодорожным транспортом. Неприятным сюрпризом оказалось, что поезда, следовавшие в Венецию, не останавливались в Анси. Когда секретарь сообщила об этом своему шефу, предложив ехать в Венецию из Женевы, он спокойно ответил: «Помните, что я Уинстон Черчилль. Попросите начальника вокзала остановить поезд»[69]. Состав был остановлен, и британский политик с пятьюдесятью пятью единицами багажа отправился из Анси в Венецию, где поселился на острове Лидо в Excelsior Hotel. Чету Черчиллей разместили в люксе, в котором незадолго до приезда высокопоставленного гостя свой медовый месяц провели король Египта и Судана Фарук I (1920–1965) со своей второй супругой Нариман Садек (1933–2005).
Во время путешествия в Венецию Черчилль едва не расстался с жизнью. Желая лучше рассмотреть одну из достопримечательностей, он высунул голову из окна. Но не успел он насладиться видом, как сопровождавший его телохранитель резко схватил политика за плечо и буквально втащил обратно в купе. В этот момент поезд пронесся мимо столба с электрическими проводами, расположенного всего в паре десятков сантиметров от железнодорожных путей. Еще доля секунды, и неосторожного пассажира снесло бы этой опорой. Черчилль не растерялся. «Энтони Иден едва не получил повышение», — улыбаясь, заметил он[70].
Политик пробыл в Excelsior Hotel до 9 сентября. Затем через остановку в Париже он вернулся в Британию 12-го числа.
До своего отъезда во Францию Черчилль направил в Houghton Mifflin Со. все семнадцать глав первой книги пятого тома. Казалось, что график, хотя и с небольшим опозданием, выдерживается, и вдруг неожиданно произошел сбой. Вместо того чтобы ускорить завершение второй книги, выезд за границу затормозил рабочий процесс. Сказалось то, что никто из «Синдиката» не сопровождал экс-премьера. Оставшись без помощников и без документов, Черчилль сосредоточился непосредственно на редактуре, отправляя отработанные материалы в английскую типографию и правя распечатанные материалы, что значительно замедлило творческий процесс. Не улучшило ситуацию и возобновившееся общение с членами команды[71].
Из-за возникшей задержки в Анси и Венеции сроки передачи рукописи в издательство были сорваны. Лафлин получил последние главы спустя более двух недель после запланированной даты — 18 сентября. Черчилль во всем обвинил издателей, которые, по его мнению, испортили ему отдых и снизили творческую активность. Те действительно отвлекали его напоминаниями о сроках и разного рода предложениями. Например, Лонгвелл для иллюстративного ряда публикации нового тома в Life хотел организовать фото-сессию Черчилля. «Телеграфирую тебе, что это не важно», — написал политик Келли, причем «не» было подчеркнуто три раза[72].
Как Черчилль ни роптал на издателей, но основная причина задержек была связана с ним самим. Он уделял не так много внимания работе над книгой, как того требовалось. Сопровождавший его дворецкий Норман Макгован вспоминал, что «большую часть времени своего отдыха в Венеции мистер Черчилль занимался живописью»[73]. Келли был раздосадован нежеланием патрона знакомиться с комментариями к рукописи. «Ради бога, сделайте так, чтобы мистер Ч прочитал комментарии профа очень внимательно», — умолял Келли секретаря Леттиц Марстон (1919 —?). Речь шла о замечаниях, подготовленных профессором Линдеманом. Кроме того, Келли беспокоили фрагменты, описывающие бомбардировки Германии. Они готовились на основе воспоминаний Линдемана, который был склонен ошибаться. «Если мистер Ч небрежно отнесется к этой главе, на него с критикой обрушится каждая вдова, потерявшая во время этих рейдов своего супруга», — объяснял Келли секретарю[74]. Леттиц Марстон довела обеспокоенность Келли до Черчилля, и тот согласился внимательнее отнестись к правке обозначенного фрагмента. Именно тогда он и обратился за экспертным мнением к главному маршалу авиации Гэрроду, правда, не совсем удачно.
Единственный член «Синдиката», который все-таки присоединился к Черчиллю в Венеции, был Чарльз Вуд[53]. Его специально вызвали для ускорения процесса корректуры. И процесс был ускорен. Правда, срок все равно выдержать не удалось. Да и сам Вуд не вписался в коллектив — буквально сразу он был подвергнут остракизму со стороны секретарей. Черчилль это заметил и сказал своим помощникам, что «если никто из вас не будет мил с мистером Вудом, тогда я буду завтракать с ним один»[75].
Задержка в передаче рукописи привела к задержке публикации. «Кольцо смыкается» вышло примерно в то же время, что и предыдущий том в прошлом году. Первый тираж в количестве шестидесяти тысяч экземпляров был с большим трудом издан