«Вторая мировая война»
Формирование внешней политики Великобритании и обеспечение победы Консервативной партии на выборах были не единственными проявлениями активности Черчилля в первые послевоенные годы. Когда в одном из интервью репортер льстиво сказал: «История поместит вас среди великих личностей», политик остроумно ответил: «Это зависит от того, кто будет писать историю»{399}. Изучение биографии 1-го герцога Мальборо лишний раз убедило нашего героя, что восприятие в будущем твоих прошлых поступков во многом зависит от того, что и как ты сам расскажешь о них в настоящем. Если проявишь лень и не расскажешь сам, за тебя это сделают другие, представив на суд общественности версии, которые могут очернить и разочаровать. Так и произошло. Не успели высохнуть чернила на Акте о безоговорочной капитуляции, как некоторые авторы стали готовить свои дневники и воспоминания к печати. Так, в декабре 1945 года в Saturday Evening Post началась публикация фрагментов мемуаров адъютанта Эйзенхауэра капитана Гарри Батчера (1901–1985) «Мои три года с Эйзенхауэром», в апреле 1946-го вышла книга профессионального репортера подполковника Ральфа Ингерсолла (1900–1985) «Совершенно секретно», а в октябре – воспоминания сына президента США Элиота Рузвельта (1910–1990) «Его глазами». Во всех этих работах решения британского премьера подверглись критике.
Учитывая появившиеся публикации, а также богатый литературный опыт нашего героя, решение о написании собственных мемуаров было предсказуемо. Однако Черчилль не спешил садиться за письменный стол. И тому было несколько причин. Первая – налоги. Литературное творчество всегда было для Черчилля не только средством самовыражения, но и заработка. В соответствии с действующим на тот момент законодательством его литературная деятельность попадала под сложную систему налогообложения с отчислением в казну 19 шиллингов и 6 пенсов[40] с каждого заработанного фунта, то есть 97,5 % дохода. По этой причине публикуя сборники своих военных речей, Черчилль обращался к услугам редакторов – сначала к своему сыну, затем к редактору Sunday Dispatch Чарльзу Иду – имя которых и значилось на обложке. Такой же вариант рассматривался и с мемуарами, но так и не был принят. Адвокаты предложили более эффективный способ с созданием фонда и передачей ему бумаг Черчилля. Фонд мог продать эти бумаги издателям, которые в свою очередь нанимали экс-премьера для написания на их основе исторического произведения. В этом случае автор должен был заплатить только подоходный налог с контракта, не идущий ни в какое сравнение с теми суммами, которые получал фонд за продажу документов. Литературный фонд был создан 31 июля 1946 года. Его попечителями стали Клементина Черчилль, Брендан Брекен и профессор Фредерик Линдеман, имевшие право распоряжаться документами, а также передавать все доходы от его деятельности детям и внукам автора.
Вторая проблема была связана с ограничениями в использовании официальных документов. Согласно принятым правительством Черчилля правилам (23 мая 1945 года), уходя в отставку, министры могли взять с собой все государственные бумаги, составленные ими лично, но их цитирование и обнародование без разрешения правительства запрещалось. Таким образом, Черчилль с его 68 томами документов, собранными секретарями и посвященными каждому месяцу войны, а также 600 массивными папками, оставшимися на хранении в подвале здания секретариата кабмина, оказался в заложниках нового премьер-министра Эттли и секретаря кабинета Эдуарда Бриджеса. В мае 1946 года был подготовлен проект новой редакции правил, разрешавший цитирование правительственных бумаг «только в исключительных случаях». Не дожидаясь утверждения этой редакции, Черчилль провел предметную беседу с Бриджесом, а также направил развернутое послание Эттли, в котором сообщил о своей поддержке изменений, считая при этом целесообразным предоставить исключительные права лицам, занимавшим должность премьер-министра. Аргументируя свою позицию, он объяснял, что, неся основную ответственность за принимаемые решения, они должны иметь возможность «объяснять и защищать» свои поступки после отставки. Сославшись на недружелюбные публикации Батчера и Ингерсолла, в качестве вишенки на торте Черчилль добавил, что использование документов с демонстрацией, как и почему принимались решения, «определенно вызовет симпатии к нашей стране». Через несколько месяцев Черчилль развил последний тезис, сказав Бриджесу, что планирует написать «британскую военную историю», опираясь на «собственные тексты» военного периода. «Мне кажется, я имею право на цитирование правительственных бумаг, если я решил рассказать свою версию событий, – считал экс-премьер. – К тому же подобное описание в интересах нашей страны, и, возможно, я единственный человек, кто способен это сделать». При этом Черчилль не возражал против согласования текстов с правительством Его Величества. Бриджес с пониманием отнесся к поступившему обращению. В своем ходатайстве Эттли он отметил, что «мистер Черчилль выразил готовность сотрудничать с правительством, чтобы избежать в своей книге огласки фактов, которые могут навредить общественному мнению». В начале октября предложения Черчилля были рассмотрены на заседании правительства и получили одобрение. «Я и все мои коллеги в секретариате Кабинета министров всегда готовы оказать вам любую помощь по вопросам, связанным с этими документами», – заявил Бриджес. Этой же политики будет придерживаться его преемник Норман Брук, который в августе 1947 года признал, что секретариат должен оказывать «повсеместную поддержку и помощь мистеру Черчиллю»{400}.
Третья проблема касалась обязательств перед издателями. Правами на новые произведения Черчилля владело издательство Macmillan. Одновременно у политика были договоренности написать после войны книгу об истории Европы с момента Октябрьской социалистической революции для издательства Harrap & Co. Ltd. С Макмилланами все оказалось просто. Играя на политических амбициях одного из управляющих издательства – Гарольда Макмиллана, Черчилль без проблем добился расторжения договора в одностороннем порядке. Вальтер Харрап (1894–1967), напротив, не желая упускать знаменитого автора, решил побороться за свои права. Но и его сопротивление было недолгим. После нескольких нелицеприятных фраз Черчилля в его адрес он ретировался, заметив, что «с нашей стороны было бы некрасиво, вне зависимости от того, правы мы или нет, судиться с человеком, которому каждый из нас стольким обязан». Для издания нового произведения на территории Британии и Содружества наций Черчилль выбрал Cassell & Co. Ltd. Относительно публикации в США, не желая делиться своими гонорарами с литературными агентами, Черчилль обратился для проведения переговоров с американскими издателями к Камроузу и Эмери Ривзу. В результате пятинедельных консультаций им удалось договориться с владельцем Life Генри Люсом (1898–1967) о продаже прав на публикацию фрагментов нового произведения в американских газетах за 1,15 млн долларов, а также на книжный формат с издательством Houghton Mifflin Co. за 250 тыс. долларов. Учитывая договоры в Британии и Содружестве наций, принесшие автору 2,23 млн долларов, а также многочисленные переиздания и переводы, новый труд позволил нашему герою больше не думать о деньгах. «У меня такое ощущение, что я не книгу пишу, а делаю себе состояние», – заметит он в конце 1940-х и будет полностью прав{401}.
Успешно преодолев основные препятствия и обеспечив благоприятные финансовые условия, Черчиллю теперь предстояло реализовать задуманное. Планировалось, что произведение будет состоять из пяти томов и основываться на аутентичных документах. При этом авторство большинства из них будет принадлежать нашему герою. Последнее обстоятельство было вызвано не только желанием сконцентрироваться на собственных поступках и изложении собственных взглядов, но и на трудностях в получении согласований у третьих лиц. Черчилль признавал, что эти документы, написанные «под влиянием событий и на основе сведений, которые имелись лишь в тот момент», являются «во многих отношениях несовершенными». Но в этом несовершенстве заключались их основная сила и притягательность с изображением реальных событий во всей их противоречивости и непредсказуемости. Черчилль считал, что подлинные документы представляют «более достоверную летопись и создают более полное впечатление о происходившем и о том, каким оно представлялось нам в то время», чем любой отчет, который мог быть написан, когда «ход событий уже всем известен». Одновременно с правдой жизни используемые Черчиллем документы были неизвестны широкой публике, что повышало эксклюзивность произведения. Не исключено, что, подробно фиксируя в письменном виде свою деятельность в годы войны, Черчилль изначально готовился к написанию мемуаров. В пользу этого говорит его указание секретарям подбирать в конце каждого месяца всю корреспонденцию, а также комментарии коллег. Также обращает на себя внимание избыток его письменной корреспонденции. Тот же Чемберлен недоумевал, зачем его коллега направляет ему объемные письма, когда «мы и так видимся каждый день на заседаниях военного кабинета», если только они не «предназначены для книги, которую Уинстон напишет в дальнейшем»{402}.
По сути, Черчилль обратился к практике, которую успешно апробировал еще четверть века назад при написании «Мирового кризиса». Также, опираясь на предыдущий опыт, в том числе на «Мальборо», он решил привлечь к написанию текста творческий коллектив помощников и исследователей. Собранная Черчиллем команда станет известна как «Синдикат». Планировалось