Другой секретарь Черчилля Монтагю Браун тоже испытал потрясение. Он регистрировал в местном муниципалитете случившееся. В стандартной процедуре его заставил задуматься вопрос о роде занятий покойного. Обычно указывалось «пенсионер», но в случае с Черчиллем это звучало слишком банально. «Государственный деятель», – ответил секретарь после некоторого размышления. Но потрясло не это. Вернувшись после похоронной процессии в свою квартиру в Кенсингтоне, Монтагю Браун обнаружил, что его квартиру ограбили. Новая Англия, новые нравы{471}.
По личному распоряжению королевы для Черчилля были организованы государственные похороны. За всю историю Великобритании лишь избранные сыны Отечества, не являвшиеся членами Королевской семьи, удостаивались подобной чести – Нельсон (1805), Питт-младший (1806), Веллингтон (1852), Гладстон (1898), фельдмаршалы Робертс (1914) и Хейг (1928). Черчилль превзошел всех. Организацией его похорон занимался специальный комитет, а сам план траурной церемонии, выдержавший восемь редакций, получил название «Оставь надежду». Не желая следовать примеру великих предшественников, Черчилль отказался от погребения в Вестминстерском аббатстве (где упокоились Питт-младший и Гладстон) и в соборе Святого Павла (Нельсон и Веллингтон). Сначала он хотел быть похороненным в Чартвелле, однако затем выбрал в качестве своего последнего приюта кладбище Блэдон, где были погребены его отец, мать и брат Джон. Учитывая масштаб личности и достижений британца, его заслуги будут также отмечены и в соборе Святого Павла (с установкой отдельного мемориала в крипте рядом с саркофагами Нельсона и Веллингтона), и в Вестминстерском аббатстве (с установкой у западных дверей на полу мраморной плиты с надписью: «Помните Уинстона Черчилля»).
Траурная церемония началась 26 января. Тело покойного было положено в гроб из древесины вековых бленхеймских дубов. После прощания близких гроб был перевезен из Гайд-парк-гейт в Вестминстерский зал, куда был организован доступ населения. Для того чтобы проститься смогли как можно больше желающих, лондонское метро работало круглосуточно, а на улице были организованы пункты бесплатной раздачи горячего супа, бутербродов и чая. Вестминстер был открыт 23 часа в сутки, и лишь один час отвели для уборки. Всего за три дня поклониться Черчиллю пришли свыше 320 тыс. человек. 29-го Вестминстерский зал посетили королева, члены Королевской семьи, премьер-министр, лидер оппозиции и спикер Палаты общин. По просьбе Черчилля во время прощания были использованы шесть массивных подсвечников, которые в 1852 году стояли возле гроба Веллингтона. Почетный караул, менявшийся каждые 20 минут, состоял из пяти офицеров. Первыми в караул встали адмирал флота Луис Маунтбэттен 1-й граф Бирманский и члены Комитета начальников штабов.
Тридцатого января в 9.45 гроб, накрытый «Юнион Джеком», поверх которого лежала черная бархатная подушка со знаками ордена Подвязки, был вынесен из Вестминстерского зала. Биг-Бен пробил четверть и замолчал до утра следующего дня. На всем пути следования процессии собралось свыше полумиллиона человек; люди занимали места с ночи. Многие наблюдали за церемонией у экранов телевизоров. Подсчеты показали, что за прямой трансляцией следили 350 млн телезрителей – десятая часть всего населения планеты.
В церемонии были задействованы свыше 7 тыс. военных. Первыми траурный катафалк приняли уланы 21-го полка, в составе которого лейтенант Черчилль шел в атаку в битве при Омдурмане в 1898 году. Они передали гроб гренадерам, с которыми покойный сражался в окопах Первой мировой войны. Гренадеры поставили гроб на специальный лафет, использовавшийся еще при похоронах королевы Виктории в 1901 году. Все замерли в ожидании, пока главный церемониймейстер граф-маршал Англии взмахнет жезлом. После того как взмах был сделан, процессия тронулась в сторону Трафальгарской площади.
Траурное шествие возглавил оркестр британских вооруженных сил. В музыкальной программе, подобранной специально Черчиллем, будут Траурный марш из Симфонии № 3 Бетховена, Похоронный марш из оратории Генделя «Саул» и Боевой гимн Республики, написанный в самый разгар Гражданской войны в США и так тронувший Авраама Линкольна. Черчилль хотел, чтобы на церемонии было как можно больше духовых оркестров. Всего их будет девять. За оркестром британских вооруженных сил шла сотня матросов Королевского ВМФ в сопровождении почти сотни гвардейцев в меховых шапках, которые медленно везли лафет с гробом. За лафетом следовали члены семьи покойного – супруга, дети, внуки и Кристофер Соумс. Мужчины шли пешком, женщины ехали в карете, запряженной шестеркой лошадей, которые были предоставлены лично королевой. Далее шли кавалеристы Конной гвардии, кавалерийский оркестр, королевские морские пехотинцы, офицеры ВВС и сотрудники лондонской полиции. Когда процессия поравнялась с Кенотафом – памятником жертвам Первой мировой войны, расположенным в центре Уайт-холла, представители французского движения Сопротивления замахали триколорами. Неподалеку от французов стояли норвежцы и датчане, которые также приехали почтить память великого британца. В Сент-Джеймсском саду прозвучали первые из девяноста пушечных выстрелов – по одному выстрелу на каждый год жизни покойного.
Достигнув Трафальгарской площади, траурная процессия, которая растянулась к тому времени на полтора километра, повернула на восток и сначала по Стрэнд, а затем по Флит-стрит направилась в сторону собора Святого Павла. У входа процессию ждали лорд-мэр Лондонского Сити сэр Джеймс Миллер (1905–1977), фельдмаршалы Александер, Слим, Темплер, адмирал флота Маунтбэттен, маршал Королевских ВВС Портал, экс-премьеры Эттли, Иден, Макмиллан, Мензис, генерал Исмей, экс-секретари кабинета Бриджес и Н. Брук, которым во время церемонии предстояло держать концы гробового покрывала. Когда гвардейцы Гренадерского полка с гробом на плечах поднялись по первой группе ступенек, ведущих в собор, встречающие направились им навстречу. В этот момент гренадеры, идущие впереди, немного замешкались, в результате чего центр тяжести гроба сместился назад, увеличив нагрузку на двух последних гвардейцев. Несмотря на неприятный инцидент, они смогли удержать тяжелую ношу (вес гроба составлял четверть тонны) и продолжить движение. В 10.49 гроб был внесен в собор и помещен на постамент под куполом. Когда в ходе церемонии во время исполнения Боевого гимна Республики тучи рассеялись и яркий луч солнца, пробившись через купол, осветил гроб, у присутствующих мурашки пробежали по спине от неожиданного знамения.
На отпевании присутствовала королева, что также было большой честью[50]. Помимо членов Королевской семьи и первых лиц государства в соборе также присутствовали около 3 тыс. человек из 112 стран. Среди приглашенных были действующий президент Франции генерал Шарль де Голль и бывший президент США генерал Дуайт Эйзенхауэр, четыре короля и одна королева, три президента и два вице-президента, одиннадцать премьер-министров и два канцлера, а также шестнадцать министров иностранных дел. СССР представлял рыцарь-командор ордена Бани маршал Советского Союза Иван Степанович Конев (1897–1973).
Из собора Святого Павла траурный кортеж направился в Тауэр, где его встретили шеренги солдат Шотландского полка и бифитеры, одетые в парадные красно-золотые мундиры. На Тауэрской пристани гроб под звуки волынок был установлен на катер Havengore («Хейвенгор») и медленно проследовал к пирсу у Королевского фестивального зала, а оттуда – на вокзал Ватерлоо. Когда катер под звуки «Правь, Британия!» стал подниматься вверх по Темзе, крановщики Хэйской верфи склонили к реке стрелы кранов, почтя память великого соотечественника. Над катером пролетели четыре звена реактивных истребителей, напомнив своим ревом о суровых днях Битвы за Британию. Пока «Хейвенгор» следовал по Темзе, Эйзенхауэр выступил с трогательной речью для телевизионной трансляции Би-би-си.
На вокзале Ватерлоо траурный кортеж был встречен Королевским Ирландским гусарским Ее Величества полком, объединившим в себе 4-й гусарский (в котором сэр Уинстон начинал свою службу) и 8-й Королевский Ирландский гусарский полк. Гроб был помещен в специальный состав с локомотивом класса «Уинстон Черчилль» № 34051 и шестью пульмановскими вагонами. В 13.28 поезд двинулся от платформы № 11 в сторону станции Лонг Хэндборо. Дорога заняла 2 часа 5 минут. На пути следования поезд встречали тысячи людей.
От станции кортеж проследовал в Блэдон, где его встретили местные мальчишки, каждый из которых нес большую свечу. Погребение состоялось в узком кругу близких родственников и друзей с возложением на могилу двух венков: «Моему дорогому Уинстону, Клемми» и «От благодарной Родины и Содружества наций, Елизавета Р».
Великий Цезарь! Ты лежишь во прахе?
Ужели слава всех побед, триумфов
Здесь уместилась? Так покойся с миром[51].
В годы бурной молодости в романе «Саврола» Черчилль спрашивал – что же «все-таки осталось» после того, как «были подведены итоги всей жизни», в которой «было все – честолюбие, исполнение долга, энтузиазм и слава»? И сам же дал ответ – осталась «бесконечная полная пустота». Даже «цель, ради которой Саврола так долго и упорно трудился», «теперь казалась незначительной». Пройдут годы, и, подытоживая уже собственный жизненный путь, Черчилль признается: «Я достиг много, чтобы в итоге не достигнуть ничего»{472}. Какие-то стремления политика действительно оказались нереализованными, а цели – недостигнутыми. Но в целом Черчилль добился многого, возвысившись над рекой времени и судеб, как исполин. Хотя его образ не всегда вызывает восхищение, а поступки – одобрение, его место в истории одно из самых прочных и почетных. Потратив много сил на жизнетворчество, он смог создать миф, который, несмотря на всю его ограниченность и искусственность, продолжает восхищать потомков и вселять в них надежду, вдохновляя на борьбу за свои убеждения и призывая не отступать перед трудностями. Он показал, как в мире зависимостей можно оставаться независимым, как успеть много, не отказывая себе ни в чем, как вести за собой, сохранив при этом себя. На собственном примере Черчилль доказал, что личность по-прежнему что-то значит, главное, найти свой путь и не бояться следовать по нему до конца