м образом подошел к их изучению. Да-да, именно к изучению. Каждый день, возвращаясь с работы, он штудировал текст, внимательно вчитываясь в каждое слово. Свои комментарии Лоуренс записывал карандашом на отдельных листках бумаги. К счастью, эти листки сохранились, и сегодня, читая их, можно оценить, какое впечатление произвел на него этот фолиант.
Лоуренс отметил для себя интересные творческие особенности автора. Во-первых, «каждая глава несет в себе сюрприз, как в парадоксах Честертона». Во-вторых, «в целом, книга вышла лучше, чем каждая глава в отдельности», следуя логике «главы превосходят абзацы, а абзацы — предложения». В-третьих, по мнению Лоуренса, для красноречия Черчиллю необходимо место. Полковника сильно удивило, что его друг довольно редко «бросает отдельно яркое слово или фразу», чтобы «развернуть свои войска», ему необходимо пространство в тексте. И наконец, четвертое. Для Черчилля сам изначальный план намного важнее, чем украшения, которые ему попадаются на пути реализации. Это показалось Лоуренсу забавным, поскольку противоречило его собственному методу[1511].
Раз уж зашла речь о Лоуренсе, то скажем несколько слов о его собственном литературном труде. Лоуренс был не только политиком, военным, переводчиком, археологом и путешественником. Он также отметился на ниве литературы, став автором легендарных мемуаров «Семь столпов мудрости».
У этой книги, как и у автора, была бурная, опасная и непредсказуемая судьба. Вначале, еще до войны, Лоуренс захотел написать книгу о семи крупнейших городах Ближнего Востока: Каире, Смирне, Константинополе, Бейруте, Алеппо, Дамаске и Медине. Отсюда и название, позаимствованное из Библии: «Премудрость построила себе дом, вытесала семь столбов его»{80}. Когда разразилась война, он уничтожил рукопись, посчитав ее недостаточно зрелой. Затем под тем же названием он взялся за описание Арабского восстания против Османской империи в 1916–1918 годах, в котором принимал личное участие. Работа была начата в феврале 1919 года в Париже, во время участия в мирной конференции. К ноябрю был завершен черновой вариант, состоящий из десяти книг общим объемом в четверть миллиона слов. Незадолго до предрождественских праздников 1919 года, во время пересадки с одного поезда на другой, Лоуренс потерял портфель, где хранилась основная часть рукописи. Остались только введение и планы последних двух книг. С «огромным отвращением», уже в Лондоне, автору пришлось по памяти (черновые наброски, которые он вел в годы войны, тоже практически не сохранились) восстанавливать свое произведение. Он работал над текстом весь 1920 год. Неудовлетворенный качеством написанного, Лоуренс сел за третью версию. Работа была завершена в феврале 1922 года. Объем текста составил триста тридцать тысяч слов. В мае 1922 года автор сжег второй вариант (за исключением титульного листа, оставленного на память). Опасаясь вновь потерять рукопись, он отпечатал восемь экземпляров, которые формально стали первым изданием. Реально же этим отпечатанным и переплетенным вместе листкам бумаги еще далеко было до полноценной книги. Тем более что сам Лоуренс начал новую правку, фактически создав четвертую версию. В процессе очередной доработки текст был частично переписан, частично сокращен. Появилась новая редакция, которая легла в основу первого полноценного издания, которое вышло в декабре 1926-го — январе 1927 года лимитированным тиражом: чуть более двухсот экземпляров. Это издание предназначалось не для продажи, а для рассылки подписчикам — друзьям или хорошим знакомым автора, каждый из которых должен был заплатить за подарок немалую сумму в тридцать гиней. Для книжного рынка в 1927 году было выпущено сокращенное более чем наполовину издание под названием «Восстание в пустыне»[1512]. В 1935 году, спустя несколько недель после кончины Лоуренса, сокращенный вариант уже под оригинальным названием «Семь столпов мудрости» был переиздан для широкой публики. Полный вариант 1922 года будет опубликован только в 1997 году.
Черчилль был одним из тех, кто получил памятный экземпляр «Семи столпов мудрости» 1926 года. Лоуренс отказался брать со своего друга установленную плату, сочтя, что он «заслужил эту книгу»[1513].
Лоуренс полагал, что Черчиллю его труд не понравится. «Слишком много в нем колебаний и сомнений: иногда даже истерии, многоречивости и скуки», — писал он политику в декабре 1923 года[1514]. Но он ошибся. Черчилль буквально проглотил книгу. Он взял ее с собой в Париж и все три дня, пока находился в столице Франции, провел за чтением, прерываясь только на прием пищи[1515]. Впоследствии он прочитает это сочинение еще несколько раз. Его поразило «богатство и огромная энергетика самой темы, качество прозы, ощущение мистики, а также колоссальная личность автора». Эти слагаемые «решительным образом приподнимают сочинение над остальными современными работами»[1516]. Черчилль назовет книгу Лоуренса «сокровищем английской литературы», поставив «в один ряд с величайшими произведениями, написанными на английском языке». «Не будет преувеличением, — считал он, — сравнить обаяние и живость языка автора с обаянием и живостью „Путешествий пилигрима“, „Робинзона Крузо“ или „Путешествий Гулливера“». По его мнению, «если бы Лоуренс не сделал в своей жизни ничего другого, а только написал бы эти воспоминания, полагаясь лишь на собственное воображение, то и тогда его слава жила бы, выражаясь словами Томаса Маколея, „до тех пор, пока на английском языке говорят хоть где-нибудь на земном шаре“». И здесь он сделал важное дополнение: «Еще большую ценность этой книге придает то, что она основана на фактах, а не на вымысле, а ее создатель был непосредственным участником описываемых событий»[1517].
Последняя ремарка интересна не только тем, что отсылает к произведениям самого Черчилля, отражая его предпочтение нон-фикшн перед художественными жанрами. Характерно, что в глубине души, главным достоинством «Семи столпов мудрости» он считал все-таки не достоверность. Соответствие фактам больше важно для исторических произведений. А мемуары способны передать что-то гораздо более значимое для автора, чем простое изложение фактов. Именно поэтому, когда уже на закате его собственной жизни, личный секретарь спросит, считает ли он «Семь столпов мудрости» аккуратной книгой с точки зрения фактов, Черчилль откровенно ответит: «Нет. Но это замечательная книга. Лоуренс был превосходный стилист»[1518].
В октябре 1937 года к Черчиллю обратился продюсер Дэвид Ка-нингхэм (1905–1978), предложивший выступить в роли исторического консультанта в готовящемся фильме про известного британца. Режиссером фильма должен был стать Александр Корда. На момент поступления этого предложения Черчилль был серьезно занят завершением последнего тома своей тетралогии. Однако, учитывая симпатию и уважение к личности Лоуренса, он согласился скорректировать свои планы. Для начала он счел необходимым еще раз перечитать «Семь столпов мудрости», а также изучить сценарий к новому фильму.
История создания фильма «Лоуренс Аравийский» не менее сложна и запутанна, чем произведение, на основе которого готовился сценарий. Первая идея снять фильм по книге полковника появилась еще при жизни автора, в 1934 году. Права на картину «Восстание в пустыне» получил Александр Корда. Планировалось соблюсти точность исторических деталей, а также снять кино, в котором не было бы ни одного женского персонажа. Оставим за скобками соблюдение первого условия, но несмотря на все изменения, мест для актрис в нем так и не найдется.
При жизни Лоуренса из затеи с фильмом ничего не вышло. Он сам отказался от проекта, и тот был возвращен к жизни только после его гибели. В конце 1936 года Джон Монк Саундерс (1897–1940) написал сценарий. Для исполнения главной роли были приглашены сначала Вальтер Хад (1897–1963), затем Лесли Ховард (1893–1943). Также рассматривались Джон Клементс (1910–1988), Клиффорд Эванс (1912–1985), Фридрих Роберт Дона (1905–1958), Лоуренс Оливье (1907–1989) и Кэри Грант (1904–1986). Ни один из них в итоге главную роль так и не получит.
В 1937 году Майлс Мэллесон (1888–1969) напишет новый сценарий. Именно в этот момент на сцене появится Уинстон Черчилль. Он имел несколько бесед с Лесли Ховардом. По словам актера, «Черчилль значительно помог мне сформировать мое представление о Лоуренсе»[1519]. В ноябре Черчилль начал активную работу над изучением готовых материалов и составлением комментариев, дополнений и коррекций по построению конкретных сцен, использованию терминологии и освещению отдельных событий.
Верный себе, свое участие в картине политик планировал осуществить на возмездной основе. Если создатели фильма сочтут, что имя Черчилля, принимавшего участие в работе над сценарием, позволит повысить привлекательность картины, то он бы хотел получить дополнительный процент от проката. Если же его услуги ограничатся только консультированием, то он рассчитывал на оплату в размере двух тысяч фунтов. Времени у Черчилля было немного, поэтому он согласился посвятить работе со студией ноябрь, а свой гонорар хотел бы разделить на две равные части — аванс в начале месяца после подписания контракта и окончательный платеж 30 ноября[1520].
Но его предложения не встретили поддержки. В ответном послании продюсер спокойно сообщил, что мистер Корда надеется на помощь за «номинальное вознаграждение» в размере двухсот пятидесяти фунтов