Fiel Рего Desdichado{19}. Также на каждой стене будут размещены терракотовые пластины, олицетворяющие четыре реки — Дунай, Рейн, Маас и Мозель, которые сыграли важную роль в военных кампаниях герцога. В углу беседки будут размещены четыре терракотовых медальона с изображением самого 1-го герцога Мальборо, его супруги, королевы Анны (1665–1714) и верного союзника, принца Евгения Савойского (1663–1736). Со временем беседку переименуют в павильон Мальборо и будут использовать для семейных чаепитий.
Специально для Клементины, в течение многих лет являвшейся страстной поклонницей большого тенниса, в южной стороне сада будет создана теннисная площадка. Одним же из самых важных нововведений Черчилля станет расширение озера, строительство запруды и открытого бассейна. «Время здесь летит незаметно, — писал он в сентябре 1925 года из Чартвелла премьер-министру Болдуину, который в тот момент отдыхал на бальнеологическом курорте Эксле-Бен у подножья Савойских Альп. — Все дни я провожу на открытом воздухе, строю запруду и расширяю озера. В итоге я намерен создать целую серию небольших водоемов»[355].
Черчилль лично руководил строительными работами и с гордостью делился своими успехами с гостившими у него коллегами. «Я никогда не видел до этого Уинстона в роли землевладельца», — признавался Хор Бивербруку после одного из воскресных визитов в Чартвелл в феврале 1926 года. Большую часть дня они осматривали владения и строительные работы, в первую очередь рытье водоемов. «Такое ощущение, что эти водоемы волнуют его большего всего на свете», — недоумевал гость[356].
Особую гордость Черчилля представлял открытый бассейн. Еще со времен учебы в Хэрроу он обожал плавание и рассчитывал заниматься им в своем поместье. Супруга Даффа Купера леди Диана(1892–1986) еще долго не могла забыть осеннее купание под проливным дождем в открытом бассейне, который «Уинстон воспринимает, как восхитительную игрушку». Позже в своих мемуарах, она поделится секретом с читателями — «бассейн подогревается»[357]. Для того чтобы иметь возможность принимать водные процедуры вне зависимости от погоды, бассейн был оборудован сложной отопительной системой с несколькими бойлерами, которых, по словам экспертов, должно было хватить даже для отопления отеля Ritz[358]. Установка бойлеров — достаточно известный факт, но чего ни леди Диана, ни другие гости знать не могли — техническое помещение по личному и секретному распоряжению Черчилля было сделано достаточно большим и глубоким для использования его в качестве бункера[359]. Владелец Чартвелла был достаточно храбрым человеком, но о безопасности никогда не забывал. Тем более что в начале 1920-х годов он получал немало писем не только с угрозами, но и с описанием того, когда и каким способом его собираются лишить жизни[360].
Одновременно с озерами и бассейном в северо-восточной части поместья будут созданы так называемые «водные сады» — целая цепочка небольших, покрытых мхом и папоротниками водоемов. Для соединения водоемов друг с другом была разработана специальная система небольших водопадов, а Клементина позаботилась о белоголубом ковре наперстянок и румянок. В небольшом пруду, расположенном на северо-западной стороне сада, появятся золотые рыбки, кормление которых превратится в одно из любимых увлечений хозяина поместья. Другие пруды станут местом обитания черных австралийских лебедей и мандариновых уток; птицы будут запечатлены на многих картинах Черчилля. Беспокойство доставляли лисицы, обитавшие в местных лесах. Несмотря на все меры предосторожности, число лебедей порой неожиданно сокращалось, что не могло не огорчать хозяина поместья. Со временем Черчилль активно займется животноводством и особое предпочтение отдаст разведению свиней. «Собаки смотрят на нас снизу вверх, кошки — сверху вниз, дайте мне свинью, она смотрит нам прямо в глаза и воспринимает нас как равных», — шутил он[361].
В процессе обустройства Чартвелла большая роль будет отведена озеленению территории. В северной стороне сада появятся бамбук, кизильник, мальпигия и гортензия. Особую достопримечательность этого уголка составит магнолия суланжа позади пруда, как раз рядом с тем местом, где любил отдыхать Черчилль. К югу от пруда протянется известняковая стена, обрамленная специальным сортом кальмии, названным в честь супруги политика. За северным крылом здания Клементина и Венеция Монтагю разобьют розовый сад. Две мощенные плиткой дорожки разделят сад на четыре части, там будут цвести гибридные чайные розы бордового и розового цвета. В месте пересечения дорог посадят четыре глицинии, а окружающие сад стены будут окаймлены растениями преимущественно мягких тонов — гелиотропом, котовником кошачьим и фуксиями.
Все эти работы требовали серьезных трат. Но даже простое поддержание дома обходилось недешево. Чего стоил один только обслуживающий персонал: профессиональный повар, две кухарки, две буфетчицы, две уборщицы, одна персональная служанка для Клементины, няня для младшей дочери Мэри и «странный мужчина», следящий за мусором. Учитывая, что в то время женщины, работающие в сфере услуг, получали два фунта в неделю, на оплату восьми помощниц уходило больше шестидесяти фунтов в месяц. И это не считая повара, мусорщика, трех садовников, фермера и шофера[362].
Финансовых издержек требовали и необычные увлечения Черчилля. У него появилось новое хобби — кирпичная кладка. Освоить премудрости кладки ему помог каменщик Бенни Барнс. Он же частенько продолжал за политиком неоконченную работу, когда тот возвращался к решению неотложных государственных дел, поэтому сегодня трудно определить, что именно было построено лично Черчиллем, а что — Барнсом[363]. Для истории осталось следующее: руками Черчилля возведены большая разделительная стена длиной семьдесят семь метров и высотой 3,3 метра, а также однокомнатный коттедж для младшей дочери. «Мэри проявила огромной интерес к этой работе и положила первый камень с большой церемонностью», — рассказывал Черчилль супруге о начале строительства в августе 1928 года[364].
По воспоминаниям очевидцев, политик занимался кирпичной кладкой увлеченно, порой до четырех часов в сутки, умудряясь класть до девяноста кирпичей в час[365]. В начале сентября 1928 года Черчилль признавался Болдуину, что настолько хорошо освоил новое ремесло, что во время возведения коттеджа смог довести скорость строительства до укладки двухсот кирпичей в день[366].
Однажды Чартвелл посетил репортер из Evening Standard. Немало удивившись увлечению политика, он решил отразить его в статье. Были сделаны памятные снимки, запечатлевшие Черчилля во время работы. Один из них был опубликован в газетах, чем вызвал оживленную реакцию у читателей. Причем реакция была не только благожелательной: на фотографии было видно, что Черчилль положил косо верхний угловой кирпич[367]. Были, разумеется, и одобрительные отзывы. Мэр Баттерси, а также секретарь местного отделения Объединенного союза строительных рабочих Джеймс Лэйн направили политику приглашение вступить в союз. «Все хорошие рабочие присоединяются к нашей организации для поддержания традиции этого благородного вида деятельности», — сообщалось в обращении[368].
Черчилль был польщен, но давать положительный ответ не торопился. Он решил обсудить ситуацию с парламентским секретарем Министерства труда Горацием Джоном Уилсоном (1882–1972). Насколько будет правильно с политической точки зрения такое членство? Кроме того, ни один рабочий у Черчилля не был членом профсоюза, и к подобного рода организациям они относились скептически. Наконец, он попросил Уилсона узнать, кто такой Джеймс Лэйн, «уважаемый ли он господин и есть ли у него право» делать подобные предложения[369]. Уилсон ответил, что не знаком с Лэйном лично, но слышал о нем, как о «достаточно честном человеке».
Секретарь министерства поддержал идею вступления в профсоюз[370]. Но Черчилль и на этот раз не готов был дать положительный ответ, считая себя «недостаточно квалифицированным» для присоединения к столь уважаемому сообществу. На это его успокоили, заметив, что по мере приобретения навыков его профессионализм возрастет[371]. Черчилль решил дополнительно уточнить, есть ли какие-нибудь количественные критерии оценки квалификации, например, количество укладываемых в день кирпичей или скорость укладки. Кроме того, его беспокоило, сможет ли он продолжать работать с нанятыми строителями, которые не являются членами профсоюза[372]. Лэйн ответил, что никаких норм для получения членства не существует. Профсоюз приветствует любые отношения, способствующие принятию новых членов в их организацию[373].
В итоге Черчилль согласился. Уплатив членский взнос — пять шиллингов, он получил соответствующие документы, в которых значилось: «Уинстон С. Черчилль, Вестерхем, Кент. Профессия — каменщик». Новость о том, что канцлер Казначейства решил стать членом профсоюза, вызвала смешанную реакцию. Кто-то политика поздравил, но в основном строители были возмущены тем, что тот самый Черчилль, который пару лет назад принимал активное участие в подавлении забастовок тред-юнионов, теперь сам присоединился к рабочему классу. «Ты чертов старый лицемер! — написал ему один из членов профсоюза. — Для тебя и твоей страны было бы гораздо лучше, если бы ты зарабатывал себе на хлеб кладкой кирпичей, а не игрой с ними и выставлением себя дураком»