ные символы — звездочки, крестики и т. д. Второй — основная часть примечаний выносится в отдельный блок, который помещается в конце каждой главы. Примечания, имеющие большое значение, остаются внизу страницы[892]. Это обсуждение пришлось на июль 1932 года, для которого характерна плотная работа над книгой. Настолько плотная, что когда Баттерворте предложил автору подготовить небольшую рецензию в пять-шесть строчек на биографию Кэтлин Кэмпбелл «Сара, герцогиня Мальборо», Черчилль откажется, сославшись на занятость, хотя предложенную книгу он нашел «полезной и интересной»[893].
Летом 1932 года участятся встречи с Кейтом Фейлингом — в одном только августе было семь встреч продолжительностью более двух часов каждая. Черчилль обсуждал с Фейлингом период с 1660 по 1702 год, особенно много внимания уделяя правлению Карла II и Якова II. По его мнению, в правлении Карла II было много недосказанного, и эта недосказанность находит отражение, в том числе в общеобразовательной школьной программе. Между тем означенный период содержит множество внешнеполитических и военно-морских тем, о которых можно рассказать, не говоря уже о становлении государственной финансовой системы. «Я хочу облагородить этот период английской истории, а также тех людей, которые добились в нем успеха», — поделился он и попросил, чтобы Фейлинг познакомил его с событиями той эпохи и причинно-следственными связями между ними[894].
В принципе, именно на эти вопросы и должны были искать ответы его помощники, и в первую очередь Эшли. Но они были слишком заняты изучением первоисточников и копанием в деталях, которые могли утяжелить общую картину. Поэтому Черчилль, как опытный управленец, привыкший получать и фильтровать информацию из разных источников, задействовал еще один коммуникационный канал. Кейту Фейлингу он всецело доверял и планировал проработать с ним эти темы в несколько ином формате.
Стремление Черчилля обозреть рассматриваемые вопросы целиком, увидеть не только ключевые события, но и взаимосвязи между ними, вполне ожидаемо и закономерно. Как и многие дотошные исследователи, глубоко погрузившись в изучаемый предмет, он обнаружил скопление противоречий, неверных трактовок, неправильных суждений, а иногда и просто надуманной, ничем не подтвержденной информации, не только мешающей восприятию, но и формирующей у широкой читательской аудитории некорректное представление о своем прошлом и основных действующих в нем лицах.
Черчилль остался доволен беседами с Фейлингом, признавшись Маршу, что они имели «огромный успех». Впоследствии он будет еще не раз обращаться к историку, прося прочитать рукописи и внести замечания своим «эрудированным карандашом»[895]. По горячим следам после беседы с Фейлингом Черчилль надиктовал текст объемом двадцать тысяч слов об эпохе с 1660 года до кончины Вильгельма III. Ему также удалось обрисовать единую картину европейского положения того времени и даже подготовить отдельную главу «Европа» объемом шесть тысяч слов[896].
В процессе исторических изысканий Черчилль не ограничивал свое знакомство с материалом исключительно чтением и общением со специалистами. Осенью 1932 года он решил посетить места боевой славы своего предка во Франции, Бельгии, Нидерландах и Германии (Баварии). Двадцать седьмого августа вместе с профессором Линдеманом, своей супругой и дочерью Сарой Черчилль покинул Дувр и через Кале направился в Брюссель, где его уже ждал полковник Пэкенхэм-Уэлш. Он попросил помощника забронировать номер в гостинице Astoria — «обычные номера первого класса»: общий номер для себя с супругой — две спальни, гостиная и две ванные комнаты; отдельный номер для Сары — одна спальня и, желательно, ванная комната, а также отдельный номер для сопровождающего их ученого — «хорошая спальня и ванная»; Черчилль также попросил, чтобы номер профессора был как можно ближе к его собственному номеру[897].
За следующие несколько дней Черчилль и его спутники посетили места сражений во Фландрии, Голландии и Бельгии. После чего спустились в Баварию, остановившись в Мюнхене. Из Мюнхена они направились в деревню Гохштедт, где 13 августа 1704 года состоялось знаменитое сражение{52}, в котором генерал Мальборо вместе с Евгением Савойским разгромили франко-баварскую армию под командованием баварского курфюрста Максимилиана II (1662–1726).
В очередной раз Черчилль оказался там, где за один час произошло больше событий, чем в некоторых населенных пунктах не произойдет и за целый год. С момента, когда здешняя земля была пропитана кровью павших и раненых, прошло много лет. Но каково это было — смотреть на холмы, за которыми скрывалась артиллерия, видеть равнины, на которых солдаты и офицеры бились не на жизнь, а на смерть, вспарывая друг другу животы и дробя оружейными выстрелами кости? В 1905 году, работая над биографией своего отца, Черчилль оставит трогательные заметки о том, что испытывает человек, посетив спустя годы, десятилетия и даже века места, где в свое время пролилась человеческая кровь:
Путешественник, посещающий старые места сражений, никогда не сможет понять, что значат эти особенности ландшафта для участников битв. Возможно, ему покажут горную гряду, которая считалась ключом ко всей позиции. Он прочитает, что она была захвачена, а потом еще не раз в течение дня переходила из рук в руки. Но это всего лишь обычный фрагмент пейзажа. С дюжину таких возвышенностей можно наблюдать только за одну утреннюю прогулку. Неужели она и в самом деле была так важна? Неужели на возможность обладания в течение всего пары часов этими несколькими акрами земли с травой и разбросанными на ней камнями ушло богатство всего королевства? Он вряд ли сможет поверить, что на том самом месте, где он сейчас безмятежно стоит, храбрейшему солдату даже трудно было проползти. И в то же время для человека, который сражался здесь, эти возвышенности значат больше, чем жизнь или смерть. Здесь был долг, здесь была честь, и здесь в конце была победа. И когда туманный занавес, нависший над этим полем, рассеется, можно будет увидеть, что великие дела правды, справедливости и свободы, а также длительные периоды спокойствия в наполненных весельем землях и в самом деле зависели от этой горной гряды, знаменитой из-за ошибочного столкновения двух армий; бесполезной, за исключением тактических целей конкретного момента; возможно, плохо приспособленной и неправильно выбранной даже для этой цели[898].
Черчилль знал цену Бленхеймского сражения и еще ребенком изучил значение каждого кряжа. Теперь он смог воочию увидеть то, что два с лишним века назад наблюдал его знаменитый предок. Это был восхитительный опыт, но он не был ему в новинку. Черчилль уже бывал в этих местах. Первый раз он приезжал сюда почти четверть века назад, в 1909 году. Уже тогда было сложно узнать в умиротворенных пейзажах то место, где когда-то решалась судьба армий сразу нескольких стран. Небольшой крест, памятная надпись на церковной стене, а также лесные холмы, через которые Евгений Савойский прорубал себе путь, устремляясь в кавалерийскую атаку, вот, пожалуй, и все, что напоминало о тех далеких днях. В остальном все изменилось. Даже Дунай стал течь по-другому, оказавшись зажатый между обустроенными человеческим трудом берегами[899].
За те двадцать три года, что прошли с той памятной поездки, цивилизация еще больше стерла следы грандиозной битвы. Неподготовленный турист, оказавшийся на месте сражения или в других местах, которые навсегда стали связаны с именем Мальборо и которые в 1932 году посетил Черчилль — Ауденарде, Рамильи и Мальплаке, был бы разочарован увиденным, но только не наш герой. «Места сражений великолепны», — восторженно сообщал он Кейту Фейлингу[900]. У него было достаточно хорошо развито воображение, а сопровождавший его Пэкенхэм-Уэлш оказался прекрасным экскурсоводом. Вместе они смогли воскресить ушедшую эпоху и представить, как «призрачные, но блистательные» армии сражались друг с другом.
Черчилль был поражен площадью этих мест, которые были не меньше Аустерлица, Геттисберга и намного больше Ватерлоо. Он предложил 9-му герцогу Мальборо вскладчину поставить в Блен-хейме, Рамильи, Ауденарде и Мальплаке гранитные монументы с бронзовыми табличками, содержащими информацию об известных сражениях. «Позор, что исторические достопримечательности не содержат никаких упоминаний об этом, — возмущался он. — В Мальплаке французы поставили памятник Виллару и Буффлеру{53}; но ничто не указывает на британскую победу» (выделено в оригинале. — Д. М.)[901].
Своему издателю Черчилль охарактеризует поездку, как «волнующее» путешествие[902]. «Я был глубоко потрясен видом этих мест и явственно почувствовал, что впервые в жизни способен описать эти сражения, — делился он своими впечатлениями. — Очень хочется продолжить работу над книгой»[903]. Теперь, лично пройдясь по местам былой славы, он набрался достаточно «впечатлений, чтобы поведать о великих маневрах» и изложить их в таком виде, в котором они еще никогда не демонстрировались читателям[904].
Но жизнь внесла свои коррективы. Британский политик любил путешествовать, и всевозможные форс-мажоры в его поездках были не редкость. Вспомнить хотя бы его два последних посещения США: во время одного из них он потерял все свое состояние, во время другого едва не расстался с жизнью. Сюрприз ожидал Черчилля и в европейском турне. После Бленхейма он планировал продолжить свое путешествие и остановиться вместе с семьей и Линдеманом в Венеции. Но не тут-то было.