Одновременно с общими замечаниями Гарвин оставил на полях рукописи напротив заинтересовавших его эпизодов свои размышления и предложения, в основном сформулированные в форме «сократовских вопросов». Не смог он не затронуть и темы Маколея. Еще Гладстон боялся, что «правда никогда не сможет одержать верх над живописным пленом фанатичного метода Маколея». Но Черчилль с его «исследованиями и воображением смог, наконец, положить Маколея на лопатки». По мнению Гарвина, вместо «озлобленных карикатур» известного историка Черчиллю удалось создать «живые портреты» герцога Мальборо и его супруги[949].
Черчилль поблагодарил Гарвина за то, что тот уделил его произведению столько внимания. Труд Гарвина не прошел даром. По словам Черчилля, «в той или иной форме я использовал все предложения и исправления»[950].
Одновременно с отправкой двадцати семи глав Гарвину аналогичный материал был передан Эдварду Маршу. Его Черчилль попросил внимательно отнестись к следующим моментам:
— «грубые» предложения, в которых либо непонятен смысл, либо содержатся грамматические ошибки;
— повторение слов и фраз (как и у любого автора, у Черчилля были свои «любимчики», которые встречались чаще, чем нужно);
— повторение доводов; «мой глаз замылен из-за частого прочтения одного и того же текста», — жаловался автор;
— «занудные, скучные, тяжеловесные» фрагменты; аналогично Гарвину, Черчилль просил Марша задаться вопросом, «какие десять тысяч слов можно удалить»;
— «дешевые, вульгарные и недостойные упоминания» куски; автор надеялся, что подобных кусков в его тексте Марш не обнаружит, но все равно счел необходимым указать и на это;
— дефисы, больная для Черчилля и Марша тема; автор хотел минимизировать их употребление; также он приложил правила издательства по пунктуации, прописным буквам, курсивам и прочему. «Мы можем не следовать им строго, но, тем не менее, некоторые правила необходимо соблюдать»[951].
Спустя десять дней после обращения к Гарвину и Маршу, Черчилль направил текст Фейлингу. Для Фейлинга это уже была не первая читка рукописи. Но автор попросил все-таки заняться ею. Во-первых, было внесено много исправлений. Во-вторых, он хотел узнать мнение Фейлинга как профессионального историка по ряду моментов. Например, правильно ли он описал внешнеполитическую активность Карла II или можно ли считать Людовика XIV ответственным за развязывание войны?[952] К «королю-солнце» у Черчилля были свои счеты, но об этом позже.
Еще через неделю и Эшли, и Фейлинг получили последнюю{57} главу, посвященную Европе времен Карла II[953]. В целом эта глава Фейлингу очень понравилась, хотя у него и были несколько мыслей по ее улучшению. Как он сам признался, ему «ничего не осталось, как поблагодарить вас за впечатляющее произведение литературы, многие части из которого тронули меня, как, надеюсь, они тронут и остальных»[954]. Черчилль в свою очередь поблагодарил Фейлинга, признавшись, что его замечания относительно Европы очень пригодились и позволили значительно улучшить материал главы[955].
Не все замечания Черчилль принимал смиренно. Например, Чарльз Вуд предложил перенести одну из глав, посвященную достоверности мемуаров короля Якова. Эта глава, хотя и находилась в последней трети первого тома, была написана одной из первых, и в ней большое место занял вводный материал, включавший упоминание историка Леопольда фон Ранке, который уже был представлен автором в предыдущих главах. Учитывая, что в упомянутой главе не содержалось описания конкретных событий, а по большей части анализировались различные источники, Вуд предложил перенести ее в конец тома и оформить в виде приложения[956]. Черчилль отказался. Причем в достаточно резкой форме, заявив, что о переносе главы «не может быть и речи». Он считал этот материал «одним из важнейших». В то же время он согласился учесть замечание относительно Ранке, а также вынести часть текста в сноски[957].
Помимо историков и редакторов, рукопись направлялась близким друзьям: людям, с которыми автора связывали многолетние отношения либо точку зрения которых он считал полезной. К ним относилась давняя подруга британского политика дочь экс-премьера Герберта Асквита Хелен Вайолет Бонэм Картер (1887–1969). В своем ответном послании Вайолет благодарила Черчилля за «захватывающий интерес и напряженное возбуждение», а также «удивительные и волнующие переживания», которые ей подарило чтение «Мальборо». «От начала и до конца — это был глоток чистого восторга», — признавалась она, отмечая, что во всем произведении ей не удалось найти ни одного «неживого слова или предложения» (выделено в оригинале. — Д. Μ.).
Бонэм Картер была поражена, насколько естественно и непринужденно Черчилль увлекал читателя, открывая перед ним множество интересных деталей и давая трактовки, большинство из которых нельзя было найти на страницах «менее способных» авторов. Ей очень понравился образ Вильгельма III — «такой утонченный, такой справедливый», а также его преемницы королевы Анны, которая впервые была показана «настоящей личностью». Это же касалось и других персонажей, прорисованных настолько ясно, что возникало ощущение, будто они являются твоими современниками. Иначе обстояло дело с образом главного героя. «Несмотря на его искусную и (порой) страстную защиту, я не могу полюбить Мальборо» (выделено в оригинале. — Д. Μ.), — сообщила Бонэм Картер. Самая положительная эмоция, которую он у нее вызвал, сводилась к «неохотному уважению его исключительных способностей». Даже «блестящая апология» автора оказалась бессильна. Она «заняла мою голову, но не растопила мое сердце». Исключение составила разве что тема брака. Отношение Мальборо к супруге не смогло оставить дочь экс-премьера равнодушной[958].
После Бонэм Картер рукопись была направлена Альфреду Дафф Куперу. На календаре была уже вторая половина июня. Книгу успели прочесть многие из помощников и друзей автора. Но Купера Черчилль сознательно оставил под конец. Он хотел, чтобы его коллега, с которым его объединяло очень многое, в том числе удивительное совпадение: с промежутком в двадцать лет они были депутатами палаты общин от одного избирательного округа — Олдхэм, ознакомился с максимально завершенной и отработанной рукописью[959].
Дафф Купер прочитал «с упоением каждое слово» и подготовил основательный ответ, который только в печатном виде занял три страницы. Это был, хотя и не лишенный критических замечаний, восторженный отзыв. Аналогично Бонэм Картер, Купер восхищался способностью Черчилля «оживить эпоху» и людей в ней. Штудируя главу за главой, у него создалось впечатление, что речь идет не об удаленных на века событиях, а о поступках вчерашних или даже сегодняшних дней. Кроме того, считал он, на протяжении всего весьма объемного сочинения автору удалось сохранить интерес к каждой следующей строчке. Однако, отлично понимая, что Черчилля все-таки больше интересуют замечания, чем хвалебные отзывы, основную часть письма Дафф Купер посвятил именно предложениям по коррекции.
Он указал на несколько неточностей и противоречий, которые содержались в разных местах текста. Так, например, в пятой главе утверждалось, что карьерный рост Мальборо был медленным и последовательным, что каждого следующего звания он добивался прилежной службой или в бою. Однако уже в следующей главе сообщалось, что не без влияния женского пола будущего победителя при Бленхейме произвели из капитана сразу в полковники.
Одновременно с противоречиями Куперу не понравились некоторые фразы и обороты. Например, упоминая Людовика XIV, Черчилль, написал, что тот был «рожден королем». Фигурально, так оно и было, но некоторые читатели могут подумать, что автор ошибся, указав на то, что будущий монарх родился после смерти своего отца и сразу по рождению стал королем{58}. Автор согласится с этим замечанием.
Из других неточностей Дафф Купер отметил некорректность использования термина «гренадеры». Герцог Мальборо начал свою службу в 1-м гвардейском полку, позже переименованном в гренадерский гвардейский полк. В годы Первой мировой войны в этом полку служил сам Черчилль. Учитывая столь необычную связь, в первом томе будет много говориться о воинском формировании, которое проявило «вежливое и доброе» отношение к потомку Мальборо во время мирового конфликта[960]. Купер обратил внимание Черчилля на тот факт, что лелеемый им полк получил дополнение «гренадерский» только после битвы при Ватерлоо, и называть его так в конце XVII столетия некорректно. Черчилль принял и это замечание.
Последняя группа ремарок касалась стилистики. Например, предложение: «Но время долгая штука». Во-первых, «время» — не «долгое». И во-вторых, оно не «штука». Дафф Купер предложил «время мстит медленно» или «рождение правды носит продолжительный характер». На этот раз автор не согласился и оставил указанное предложение без изменений. Также Куперу не понравилось, что одну из своих глав Черчилль начал с противительного союза «но». Он считал недопустимым такое начало. «Каждая глава должна стоять отдельно и иметь свежее начало, чтобы, приступая к чтению новой главы, читатель не обращался к предыдущей для улавливания смысла», — объяснял Купер. Черчилль согласился и внес коррекцию.