[1444], была настолько велика, что в том же месяце пришлось сделать еще две допечатки по две тысячи экземпляров каждая. До конца года было сделано еще три допечатки, а общий тираж дошел до пятнадцати тысяч экземпляров.
В отличие от других книг Черчилля, на территории США «Великие современники» были изданы G. Р. Putnam’s Sons. Неудовлетворенный продажами предыдущих работ британского автора, Чарльз Скрайбнер отказался принимать участие в новом проекте. И прогадал! Сборник пользовался популярностью. Было сделано три допечатки первого издания. Но, правда, объем продаж в США по-прежнему уступал британскому: 6500 экземпляров против 10 871 экземпляра, проданных в Великобритании. Как Черчиллю ни грустно было это признать, он не был близок американской аудитории. Особенно в межвоенный период, когда читатели в Новом Свете благоволили к авторам протеста, развенчания и бунта. Они зачитывались Хемингуэем и Фитцджеральдом. А из британцев первые места книжного хит-парада занимали сочинения Джона Мейнарда Кейнса, Герберта Джорджа Уэллса, Джорджа Бернарда Шоу, Литтона Стрэйчи (1880–1932) и Лоуренса Аравийского[1445].
Составляя сборник, Черчилль опирался на уже опубликованный материал, замечая витиевато, что им были «сделаны существенные добавления, но почти в каждом случае текст остался в том виде, в каком был написан изначально»[1446]. Во введении, датированным знаковой для автора датой — 13 августа, Черчилль указывал, что предлагаемые очерки, хотя и объединены под одной обложкой, представляют собой «самостоятельные сочинения, с разных сторон показывающие ход событий». «Собранные вместе, они рассказывают не только об актерах, но и о том, что происходило на сцене». Он считал, что «изложенные в исторической ретроспективе» его очерки «могут стать своего рода вехами в летописи эпохи»[1447].
Указывая на «самостоятельность каждого сочинения», автор был прав, но чего он не сказал и о чем в принципе говорить и не должен был, так это о целостности произведения. Это очень редкое качество для сборников, добиться целостности может не каждый. Тому же Черчиллю в «Размышлениях и приключениях», несмотря на все правки, так и не удалось объединить разнонаправленные тексты в единую цельнометаллическую оболочку. Читая эту книгу, нельзя избавиться от ощущения разрозненности, вызванной как стилем представления материала, так и описываемыми проблемами. Что же касается «Великих современников», то здесь единство неоспоримо. Свою роль в этом сыграли и жанр биографии, и способ подачи, и мировоззрение автора. В этой связи интересно отметить следующее: несмотря на огромное значение, которое Черчилль придавал представленным в его книге персоналиям, он не мог не понимать, что после сокрушительных бурь и нечеловеческих потрясений последней четверти века «для подавляющего большинства читателей эти великие люди — лишь ничего не значащие имена». И все же — благодаря волшебной силе искусства — он надеялся найти для них место в современном сознании британцев, «дать возможность познакомиться с ними поближе»[1448].
Многие творческие личности, вне зависимости от их гениальности и таланта, нуждаются в поощрении и оправдании. Черчилль был не из их числа. Тем не менее в относительно небольшом введении (одна страница) он не только признает, что масштаб личностей, которые ему самому казались «великими», на самом деле не являются таковым для «большинства читателей», но и пытается объяснить, зачем он знакомит с ними свою аудиторию. Одной из причин этой странной апологии является тот факт, что на момент издания сборника автор приближался к своему шестьдесят третьему дню рождения. Прошло восемь лет, как он оставил последнюю министерскую должность — самую значимую в его карьере на тот момент. Что, если и его золотой век позади? Что, если и о нем в скором времени потомкам будет известно не больше, чем о когда-то влиятельных, но теперь подзабытых фигурах? Конечно, со своим прирожденным оптимизмом он старался гнать от себя эти грустные мысли. Но избавиться от них было гораздо труднее, чем воскресить ушедших героев.
Частично результаты этих размышлений нашли свое продолжение не только во введении, но и в самом тексте. Например, в очерке о Филипе Сноудене встречается фрагмент, в котором поднимается тема восприятия публичной фигуры широкими слоями населения, и побочно еще одна — насколько правильным и долговечным окажется формируемый в глазах общественности образ: «Интересно, как выглядят современные политические фигуры в глазах средних мужчин и женщин? Как далека такая картинка от истины? Не формируют ли миллионы мужчин и женщин свое мнение под влиянием газетных карикатур и комментариев? Или они обладают глубоким внутренним инстинктом, который позволяет им видеть реальные характеры и знать реальную цену своим общественным деятелям?»[1449]. Но если этого инстинкта нет, или он проиграет на фоне «газетных карикатур и комментариев», или в какой-то решающий момент подведет? Тогда придется надеяться на летописца, а если и его не окажется рядом, то на себя. Последнему императиву Черчилль оставался верен на протяжении всей жизни, выступая и Одиссеем и Гомером в одном лице. А пока он исполнял роль славного рассказчика о подвигах других.
Черчилль очень внимательно подошел к выбору личностей, которые попали в оправу его нового произведения. К 1937 году им было написано достаточно эссе, статей и рецензий, чтобы выбирать тех, кто лучше всего подходил для воплощения требуемого замысла. Главным критерием он счел исключение «политических и военных фигур Великобритании, которые и сегодня с нами». «Не потому, что о них мне нечего сказать или у меня нет своего мнения, — объяснял он. — Просто, работая с прошлым, чувствуешь себя намного свободнее»[1450].
Это ремарка также из введения. Не много ли пояснений на одну страницу текста, да еще для автора, который редко удостаивал такой чести публику, особенно когда речь шла о святая святых для каждого художника — творчестве? Столь неожиданная щедрость в иллюстрации мотивов может быть связана с тем, что озвученный самим же Черчиллем принцип отбора на самом деле имел исключения. Например, как объяснить появление в книге эссе про Джорджа Бернарда Шоу? Продолжали здравствовать на момент выхода сборника и отрекшийся король Испании Альфонс XIII (1886–1941), и экс-кайзер Германии Вильгельм II (1859–1941).
Не исключено, что Черчилль пустился в объяснения, потому что и сам до конца не был уверен в правильности выбранного критерия. По крайней мере, вдохновленный успехом первого издания, он решил расширить содержание проекта. В архиве политика сохранилось письмо, датированное интересной и знаковой датой — 6 ноября 1937 года. Оно адресовано одному из его помощников, майору Перси Дэвису. В этом письме Черчилль обсуждает возможность написания статей про адмирала Дэвида Битти, южноафриканского генерала Луиса Боту, Марка Твена, с которым он имел счастье пересекаться почти сорок лет назад в Нью-Йорке, Редьярда Киплинга, Эдварда Грея, короля Эдуарда VII, почившего к тому времени сводного брата премьер-министра Остина Чемберлена и основателя скаутского движения генерал-лейтенанта Роберта Стефенсона Смита Баден-Пауэлла (1857–1941)[1451].
Не считая текста выступления, прочитанного на банкете Мемориального общества Редьярда Киплинга в ноябре 1937 года, ни об одной из указанных личностей, за исключением Баден-Пауэлла, Черчилль не напишет ни эссе, ни очерка, ни статьи. Да и про основателя скаутского движения, строго говоря, после ноября 1937 года он тоже ничего не напишет. К тому времени у него уже был готов материал о знаменитом генерале, который вышел в одном из августовских номеров Sunday Pictorial в 1931 году. Черчилль даже хотел включить это «хорошее небольшое эссе» в первое издание сборника. Но потом передумал из-за недостаточного объема написанного текста.
В 1938 году Черчилль в очередной раз пересмотрел свое решение, добавив все-таки эссе про Баден-Пауэлла во второе издание сборника, которое выйдет в ноябре того же года. В новое издание также вошли материалы еще о трех личностях — адмирале Фишере, президенте Рузвельте и Парнелле. Ко второму изданию было сделано две допечатки: одна в августе 1939-го, тиражом пять тысяч экземпляров, и вторая в мае 1940 года, тиражом двадцать восемь тысяч экземпляров (наглядный пример, как назначение на должность премьер-министра влияет на тиражи произведений).
В 1941 году Reprint Society Ltd. подготовило новое издание. Внешние события вновь повлияли на содержание. Черчилль решил исключить из нового издания очерки о Троцком и Савинкове, за смертью которых стояла мрачная фигура его нового союзника. Изменения коснулись и другого эссе, посвященного Гитлеру. Оно было переименовано в «Гитлер и его выбор, 1935».
На следующий год вышло новое военное издание «Великих современников», на этот раз в Macmillan & Со. Ltd. Это издание имело дополнительный тираж в 1943 году.
После окончания Второй мировой войны первым, в 1947 году, сборник Черчилля выпустило издательство Odhams & Со. Ltd. В следующие два года было сделано еще три допечатки, включавшие все двадцать пять очерков. В 1959 году «Великие современники» впервые вышли в мягкой обложке. В 1972 и 1974 годах это произведение было переиздано в США Books for Libraries и University of Chicago Press. Следующие издания приходятся на 1990 год (Leo Cooper, Лондон) и 1991 год (W. W Norton & Со., Нью-Йорк и Mandarin Paperbacks, Лондон). В 2012 году Intercollegiate Studies Institute предложил читателям новое издание «Великих современников», дополненное материалами о Герберте Джордже Уэллсе, Чарли Чаплине, фельдмаршале Китченере, короле Эдуарде VIII и Редьярде Киплинге. Предисловие к этому изданию было написано профессором Джеймсом Мюллером. Им же при содействии Поля Кортни и Эрики Ченовет были подготовлены комментарии к авторскому тексту Черчилля.