Наятрей поднялась и ответила командиру Тераки легким кивком. Он дал знак другим наемникам. Похоже, Тераки больше не было никакого дела до Евгнена с Борисом. Конечно, братья тоже не хотели больше с ними связываться.
Когда Наятрей шла рядом с командиром Тераки, наемник, с которым она говорила чуть ранее, последовал за ней и потрепал ее по голове. Это был мужчина чуть старше двадцати, с рыжими волосами, собранными сзади в хвост. Наятрей взглянула на него, но ничего не сказала. Не похоже, что ей было неприятно.
Отряд наемников исчез за пределами деревни. Наятрей больше ни разу не взглянула на Бориса.
Длинная колыбельная
– Думаю, они специально выбрали далекую деревню, куда нам пришлось идти всю ночь, чтобы вымотать нас, заставить потерять бдительность и заснуть.
Братьям, потерявшим лошадь, на которой ехали, некуда было идти, и они брели через поля. В южной части Травачеса было много таких территорий, где не выращивали никаких сельскохозяйственных культур. Хотя они целиком и заросли сорняками, при должной заботе эти земли можно было бы использовать, но жители страны были слишком помешаны на политике и мало интересовались расчисткой или обработкой земель.
– Похоже, что так.
Борис, кивавший в ответ на слова Евгнена, выглядел еще более изнуренным, чем накануне. Покидая Саванон, от стражника на воротах они услышали, что поблизости есть несколько деревень, а также большая крепость Гварэ. Сейчас они говорили об этом.
Евгнен с горечью сказал:
– Слишком много в мире тех, кто с самого начала приближается с намерением ударить в спину.
Братья не искали деревню. У них не было денег. Это казалось нелепым, но командир отряда наемников Тераки ушел, не заплатив обещанных денег. Евгнена и Бориса настолько поглотило возвращение Уинтерера, что они совершенно забыли о деньгах. А ту небольшую сумму, которая у них была изначально, конечно, украла шайка Яники вместе с Уинтерером.
– А ведь, если подумать, они даже не спросили, почему за нами гналось такое количество людей. Одним словом, они перебили всю шайку из двадцати человек, даже не попытавшись выяснить, кто прав, а кто виноват. Хотя, возможно, на самом деле они их и не убивали. Как бы то ни было, они не знали, не потому ли на нас напали, что мы сделали что-то не так.
Евгнен, как он всегда делал на родине, погладил и в то же время взъерошил волосы мальчика.
– Борис, ты оказался даже умнее старшего брата.
Время ужина уже давно прошло, но они не смогли ничего съесть. Прежде чем покинуть деревню, братья купили куски хлеба на последние завалявшиеся в кармане серебряные монеты, но после завтрака и обеда у них совсем ничего не осталось.
Борис никогда в жизни не был так голоден. Но сейчас больше, чем голод, его беспокоило настроение брата. Евгнен не мог успокоиться, зная, что его младший брат голодает. Борис хотел сказать, что с ним все в порядке, но не думал, что брата это убедит. О чем же он сейчас думает?
– Может, немного отдохнем?
Привал оказался таким, как они и предполагали, – ровное, заросшее травой место неподалеку от большого дерева. Там они и сели. У них не было одеяла, чтобы укрыться. Весь багаж, привязанный к лошади, тоже пропал – ни кремня, ни трута, чтобы разжечь огонь. Они оба молча смотрели в чистое поле. В темноте проглядывались лишь кончики травинок, залитые лунным светом, и братья долго ими любовались.
Борис не помнил, когда он заснул.
Проснулся он оттого, что чья-то сильная рука сжимала его горло. Он не мог дышать, метался изо всех сил, пытаясь выбраться, но все было бесполезно. Борис боролся, извиваясь всем телом. Затем что-то коснулось пальцев его ног. Он дернул ногами, а затем ступнями от чего-то оттолкнулся. Только тогда хватка на шее ослабла.
Борис, все еще не до конца отличивший сон от реальности, лежал с закрытыми глазами и дышал так тяжело, что у него заболело горло. Лишь почувствовав прохладный ветерок на шее, которую больше не сжимала никакая рука, он понял, что проснулся. И тогда осторожно открыл глаза.
Было темно. Рассвет еще не наступил. Борис огляделся, но, увидев, что рядом никого нет, перевел взгляд себе под ноги. Его внимание привлек скомканный сверток одежды. Подняв его и раскрыв, Борис понял, что это верхняя одежда Евгнена. Он догадался, что брат укрыл его, когда он уснул.
Внимательно оглядев окрестности, Борис увидел, что Евгнен лежит немного в стороне, но что-то в его фигуре показалось странным. Он развалился так, будто упал, когда его кто-то оттолкнул. Евгнен обычно спал спокойно. Борис вскочил, подумав, а не навредил ли человек, который его душил, сначала старшему брату.
Он подошел и поднес руку к его носу. К счастью, тот дышал, хоть и немного прерывисто. Борис схватил Евгнена за руку, думая разбудить, но ладонь оказалась странно теплой. Когда он коснулся лица брата, его щеки и лоб тоже были горячими. Борис забеспокоился: а вдруг это температура? Они ведь спали под открытым небом, а Евгнен еще и укрыл брата своей одеждой. Борис взял ее, встряхнул, развернул и укрыл брата, а затем лег к нему спиной, надеясь, что тому будет хоть немного теплее. Сильно утомленный, он снова быстро уснул.
На следующий день братья кое-как добрались до новой деревни. Евгнен держал Бориса за руку и шел, оглядывая улицы и спрашивая людей, где можно найти человека, покупающего золото или что-то похожее.
Рука Евгнена, которую сжимал Борис, все еще была горячей. Даже лицо его, казалось, исхудало.
Хотя мальчик несколько раз спрашивал брата, не болен ли он, тот лишь качал головой и ничего не говорил. Когда Борис спросил еще раз, более настойчиво, он лишь выдавил улыбку и ответил:
– Нет, все в порядке.
Как указали люди, они вошли в недавно построенный дом на главной дороге. Он звенел пустотой: в нем совсем не оказалось мебели и даже комнат. Лишь лестница свисала из дыры в потолке. Внутри, сидя на стуле перед деревянным ящиком, который служил, судя по всему, столом, дремал мужчина.
– Сколько вы дадите за эту вещицу? – Евгнен протянул ему зеркало с крышкой, доставшееся от матери.
Бориса очень удивило, что брат вынул его из кармана без колебаний. Это зеркало – единственная вещь, оставшаяся в память о покойной матери, которой Евгнен долгое время очень дорожил. Отец был недоволен тем, что сыновья погружены в воспоминания о ней, поэтому хранить что-то подобное было совсем не просто.
Господин за «столом» открыл один глаз, посмотрел на вещицу, стряхнул сонливость и оглядел лицо Евгнена. Затем быстро протер глаза и взял увеличительное стекло из стопки полотенец, лежавшей на одной стороне деревянного ящика. Взяв в руки зеркало, он внимательно рассмотрел сапфир на крышке.
Зеркало выглядело старинным. На наружной стороне цвета слоновой кости, напоминающей формой морскую ракушку, черной вязью был выгравирован узор. В его центре блестел темно-синий сапфир, а на внутренней стороне красовались выгравированные инициалы матери – Y. J.
– Вещь хорошая. Заплачу триста эльсо. Что скажешь?
Евгнен знал: зеркало намного ценнее, но ему трудно было найти нужные слова, чтобы возразить. Подумав некоторое время, он воскликнул:
– Думаю, маловато.
Евгнен никогда в жизни не торговался. Просить больше денег казалось ему унизительным, и сейчас его щеки покраснели.
Господин взглянул на Евгнена и пожал плечами.
– Откуда юноше знать разницу между ценой за новый и использованный товар? Тот, кто пытается получить больше трехсот эльсо за подержанную вещь, – настоящий вор. А я житель деревенский и потому плачу щедро. В другом месте никто не даст тебе и больше двухсот эльсо!
Евгнен растерялся, услышав эти грубости.
Когда он не нашел что ответить, господин продолжил:
– Кроме того, знатные дамы, которые пользуются подобными вещицами, не покупают товары, уже запятнанные чьими-то руками. В лучшем случае это зеркало попадет в руки барных девушек, или вообще придется вынуть драгоценный камень и инкрустировать его куда-то еще. Да и такая обработка уже давно не в моде. Если судить лишь о ценности камня, вряд ли он стоит больше сотни эльсо, так что считай удачей, что я согласился оплатить стоимость обработки.
Евгнен не мог предложить иной логики. Он только посмотрел на лицо Бориса, а затем опустил голову.
– Тогда давайте сделаем так.
– Брат…
Раньше Евгнен не отдал бы мамину вещь никому другому, даже если бы ему предложили за нее три тысячи эльсо. Однако теперь он передал складное зеркало и, не отводя глаз, наблюдал, пока мужчина аккуратно не завернул его в ткань и не поместил в свой мешок с вещами.
Братьям некуда было положить триста эльсо, поэтому хозяин сделал вид, что проявляет доброту, и дал им мешочек из хлопчатобумажной ткани. Если бы это были золотые монеты достоинством сто эльсо, их бы потребовалось только три, но хозяин расплатился с ними одним серебром. Они одну за другой положили их в мешочек и вышли на улицу.
Борис посмотрел на брата, чье лицо было повернуто к нему в профиль, но замялся, не зная, как его утешить. Хотя на его лице и была лишь легкая горечь, Борису не составляло труда догадаться, какое настроение кроется за ней. Пока он пытался подобрать слова, Евгнен оживленно заговорил:
– Ну, раз у нас теперь есть деньги, мы можем поесть! Что бы ты хотел? Только скажи, и я куплю.
Борис теперь знал, что ради этих монет им пришлось продать, поэтому ответить оказалось нелегко. Нельзя сказать, что он не был голоден. Однако в душе стало так пусто, и он не мог этого вынести. Не поэтому ли задал вопрос, который собирался не задавать:
– Брат… когда отец даст нам знак?
Евгнен, шедший впереди и притворявшийся веселым, на мгновение, совсем незаметно приостановился, но сразу повернулся к младшему брату и сказал:
– Может быть, ему еще потребуется много времени, чтобы исцелить раны? Когда он поправится, обязательно нас найдет.
Похоже, этот ответ он заготовил заранее. Борис уже собирался посмотреть в глаза брату, но тут же опустил взгляд. Он увидел, как что-то сверкнуло в его глазах.