Белое лезвие Уинтерера тщетно рассекало воздух, не имея противника, с которым могло бы сразиться. Вверх, вниз, снова в сторону. Евгнен, изо всех сил старавшийся оставить младшему брату хоть что-то еще, не спускал глаз с клинка, который сиял ослепительным белым светом.
– Отец не вернется. Потому что он сейчас там, откуда невозможно вернуться. И уже довольно давно. Там он не будет испытывать неудобств, ведь с ним дворецкий. Тот будет верно следовать воле отца, даже если нас не будет рядом.
Борис просто слушал, не отвечая. Информация совершенно точно была для него новой, но почему-то в груди ничего не закипало. Он чувствовал, словно просто получил подтверждение тому, о чем уже давно догадывался. Нет, может быть, он уже и так все знал? И о смерти отца, и о боли брата. Может быть, неведомое забвение, поглотив часть воспоминаний Бориса, просто замолчало. И в тот момент, когда он подумал, что вытащит их одно за другим…
Сверк!
Перед глазами промелькнул образ.
Бу-бу-бух…
Это был гром из памяти о прошлом. Последнее воспоминание о последней ночи в поместье, которое он подавил, вдруг стало таким четким, будто он смотрел в хрустальный шар.
Он увидел огромные крылья.
Евгнен, почувствовав, что рука Бориса дрожит, крепче сжал ее. Он попытался сделать это как можно теплее, думая, что младший брат был шокирован смертью отца.
– А…
Завеса рассеялась, и воспоминания открылись, как книжные полки. Красно-серые крылья, похожие на занавес, сотканный из тумана, развернулись на ширину, превышающую рост пяти взрослых мужчин. Но это зрелище нельзя было назвать прекрасным. Крылья из отвратительной кожи, покрытые выступами, с сотнями когтей, торчавших, словно зубы.
В голове Бориса прозвучал звук, похожий на скрежет граблей по железной двери. Звук, пронзающий не только уши, но и сердце, обжигающий кожу и слизистые оболочки.
Борис уронил Уинтерер. Меч под углом воткнулся в землю, покрытую редкими травинками. Евгнен сжал Бориса в объятиях. Тело младшего брата горело и дрожало.
– Борис, ты…
Кормилица говорила, что это призрак. Верно, это и был он. Существо, которое уже умерло в этом мире. Как змееподобный Кригаль, чье тело было призвано из иного мира лишь частично. Глаза, подобные огненным шарам, ярко вспыхивали внутри крыльев, то приобретая, то теряя четкость, а еще… А-а-а… Какое облегчение, что из-за крыльев не удалось как следует рассмотреть само существо.
– Б-брат… т-те… те крылья…
Евгнен, повернув брата к себе, приблизил к нему лицо и спросил:
– Ты вспомнил?
Когда ошеломляющая сцена ожила, события того дня одно за другим нахлынули, словно волной.
Той ночью Борис столкнулся с призраком озера Эмера, которого боялся с давних пор, и чуть не обезумел. Тогда брат подскочил, схватил его и оттолкнул назад. Толчок был настолько сильным, что он не смог удержать равновесия и упал, а когда поднял голову, увидел огромные крылья, нависшие над Евгненом. Когти сверкнули, словно зубы, жаждущие крови, а потом…
Борис убежал. Он никогда даже не думал, что сделает это, но увидел самого себя, сломя голову убегающего в страхе. Он также видел и отца, который, сам того не осознавая, несся к болоту и вдруг упал, так и не поняв, что происходит. Издал ли он последний крик? Точно… В ушах звенел его голос, кричавший: «Беги, спасайся!»
Образ пошатнулся. Похоже, в этот момент он потерял сознание.
– Брат… А что случилось с тобой? Как… как все было?
Борис начал медленно осознавать, почему он частично потерял память. Он увидел то, что не хотел принимать. То, чего он не желал и чего всегда боялся, произошло в одно мгновение. Он оказался трусом и не хотел об этом вспоминать.
Евгнен не ответил.
Ночь была холодной.
Братья сидели лицом к дрожащему пламени. Это было то же место, что и днем. Они не чувствовали необходимости идти еще куда-то. Теперь это совершенно бесполезно.
Борис заговорил:
– Брат, ложись спать.
Евгнен покачал головой, а затем перевел взгляд на костер. Его удалось разжечь благодаря деньгам, полученным от продажи зеркала матери.
Какое-то время спустя Евгнен неожиданно произнес:
– Когда проснешься завтра утром, иди один, Борис. Будет лучше, если мы расстанемся.
От этих слов внутри у Бориса похолодело больше, чем от чего бы то ни было в жизни. Он быстро замотал головой:
– Не хочу.
– Уже неважно, хочется тебе этого или нет. Я больше не могу оставаться с тобой. Уже… осталось не так уж долго.
Борис посмотрел брату в глаза прямо через пламя и снова помотал головой. Непреклонно.
– Ни за что. Я буду с тобой до конца, брат.
Евгнен погрустнел. Водя длинной веткой в кострище, он тихо сказал:
– Если у меня снова будет приступ, я могу тебя убить…
Призрак озера Эмера.
Брат сказал, что именно он убил тетю Ени. Борис никогда ее не видел, лишь знал, что она когда-то жила в их доме, в комнате, которая, как и комната их матери, всегда была начисто прибрана. Однажды Борис обнаружил недописанную картину в маленькой гостиной, примыкавшей к той комнате. На ней изображался юноша. Борис тогда был еще слишком мал, чтобы оценить, насколько мастерски сделана работа. В комнате мертвой девушки остался недорисованный юноша с неясными чертами лица и изящной линией подбородка.
– Тетя Ени была доброй и мягкой. Она часто угощала меня сладостями, которые мама прятала. А стоило просто подержаться за юбку тети Ени и взглянуть на нее трогательными глазами, та щедро ими делилась, потому что была слишком мягкосердечной и не могла ни в чем отказать. Когда тетя сказала, что скоро выйдет замуж и покинет особняк, я плакал, умоляя ее не уходить. Она даже заперлась в комнате и не выходила из нее несколько дней. А все потому, что не могла отказать мне, глядя в глаза. Но все же, обманутая дядей Владо, отправилась однажды к озеру Эмера, которого страшно боялась, чтобы найти своего жениха. А ведь он был заперт в подвале особняка и даже не был ранен.
И почему люди в Травачесе вечно сражаются – до тех пор, пока кровные узы не оборвутся; пока сердце того, о ком когда-то заботился, в конце концов не будет запятнано и пока не наступит кровавый финал?
– Когда ее нашли, было уже слишком поздно. Обнаружили уже не очаровательную тетю Ени, а сумасшедшую женщину, которая впала в неистовство и даже порвала на себе одежду. Я помню это… Когда отец и солдаты вернулись после поисков, мама поспешила увести меня в комнату и не позволила выходить. Я не мог вынести беспокойства, потому что очень любил тетю. Боялся, что она, в одиночку отправившаяся к страшному озеру, серьезно пострадала или могла даже умереть. Поэтому я стряхнул с себя руки матери и выбежал. Она догнала меня, но… это случилось уже после того, как я все увидел.
Разорванная одежда не могла скрыть обнаженное девичье тело тети Ени, которую едва удерживали трое солдат, а ее волосы были забрызганы кровью, отчего она выглядела устрашающе. Тетя никого не узнавала. Она лишь кричала что-то непонятное диким голосом, принимая всех вокруг за врагов. Он так отличался от ее тихого голоса, который обычно слышал Евгнен. Казалось, воет монстр.
– Отец и дядя тогда жутко поссорились. Сейчас, когда я думаю об этом, мне кажется, дядя даже не представлял, что с тетей случится подобное. Наверняка он просто надеялся, что люди из его фракции похитят ее, когда она выйдет из особняка в одиночестве. А отец, поскольку тоже был не рад браку тети с членом другой фракции, с равнодушием отнесся к его заточению в подвале. Он и подумать не мог, что дядя Владо отправит тетю Ени на озеро Эмера. Как бы то ни было, положение дяди, виновника всего этого, ослабело. А отец твердо заявил: единственный способ освободить тетю от безумия, вызванного призраком озера, – это убить ее.
Погребенное где-то глубоко прошлое семьи воскресало перед глазами Бориса. Его охватывала досада перед фактом, который он никак не мог принять.
Даже бабушка, которая плакала и пыталась его остановить, и дедушка, который ушел, не в силах больше видеть этого, не смогли сломить волю отца, являвшегося фактическим главой семьи. Тетя умерла. Не важно, от чьих рук. Евгнен знал, что отец и не позволил бы убить тетю кому-то другому. Такая у него была натура…
Теперь, когда прошло столько времени, это все осталось в памяти лишь страшным сном. Но сейчас история повторилась уже с ними. Причина, по которой безумство, которое должно было проявиться у Евгнена сразу, начало прогрессировать позже, вероятно, состояла в том, что Евгнен был ранен меньше, чем тетя. Хотя он и знал, что ситуация безнадежна, поначалу понадеялся: раз рана небольшая, возможно, все будет в порядке. А может быть, безумие проявится после того, как Борис станет достаточно взрослым и самостоятельным. Он бы заплатил за это любую цену. Он бы выдержал любую мерзость.
Но реальность – это реальность. Евгнен не стал исключением из правил.
– Мне… все равно, – наконец заговорил Борис, по порядку вспомнив весь долгий рассказ, который слушал весь день. – Я знаю, о чем ты сейчас думаешь, брат. Но ты ведь и сам понимаешь: разве смогу я выжить и справляться долго, если останусь один? Воспоминания о случившемся из-за Уинтерера за последние несколько дней все еще свежи в моей памяти. Я буду с тобой до конца, как сейчас. Пусть лучше от твоих рук я…
– Борис!
Это произошло в одно мгновение. Евгнен встал, подошел к Борису и сильно ударил его по щеке.
– Ты что, уже забыл, что я сказал, когда мы вышли со склада и отправились на поиски Уинтерера? Уже забыл? Что я тебе тогда сказал? Ну-ка повтори!
Борис впервые видел, чтобы брат так злился на него. Но он прекрасно знал почему.
– Чтобы я… выжил…
Евгнен был не таким, как отец. Он бы не смог прикончить сошедшую с ума сестру своими руками. Он надеялся, что человек, о котором он заботится, будет жить как можно дольше, находя и схватывая каждую горсть счастья даже в череде боли. На его месте Евгнен запер бы обезумевшую сестру в комнате и ждал, пока та наконец придет в себя. Даже если бы ему пришлось заботиться о ней до скончания века.