– Больше не смей говорить о смерти, – сказал Евгнен, пытаясь подавить свои чувства, но его щеки дрожали. – Твоя жизнь существует отдельно от моей. Ты следуешь только за собой. Не ставь чужие обстоятельства выше своих. Никогда не слушай тех, кто ослабляет тебя.
Борис стал кивать еще до того, как полностью понял, что имеет в виду его брат. А Евгнен продолжил:
– Как только я исчезну… тебе придется стать сильнее. Никто не будет твоим щитом. Ты не сможешь отдохнуть ни в чьей тени. Никому нельзя будет доверять. Никогда не теряй бдительности. Возможно, будет тяжело, но… это стоит того. Ты должен жить, пока не откроешь все безграничные возможности, скрытые в твоей жизни.
Евгнен отошел от Бориса и сел поодаль. Увидев, как тот поник, Борис понял: брат печалится оттого, что больше никогда не сможет сделать это сам.
И именно таким был третий образ Евгнена, всплывающий в памяти Бориса всю следующую жизнь.
Борис подошел к Евгнену и положил руку ему на плечо. Так они и простояли долго…
На следующий день и днем после Евгнен не спал.
Но все его усилия были тщетны. Евгнен все слабел и слабел, а приступы участились, даже когда он бодрствовал. За Уинтерером уже присматривал Борис. Отдавая меч, Евгнен сказал, что, если придется, он должен ударить его. Борис кивнул, только чтобы успокоить брата. Он бы никогда не совершил что-то подобное.
Постепенно Евгнен почувствовал, что его память как будто стирается. Моменты, когда наступало безумство, исчезали из головы. Он думал, что проснулся утром, но приходил в себя уже днем; помнил, как разводил костер среди ночи, и тут же смотрел на рассвет. В те моменты он был благодарен, что младшего брата не было рядом с ним. Борис, который больше не ложился спать в одно время с братом, быстро отдалялся от Евгнена при первых признаках его недуга, но слишком далеко не уходил.
Той ночью Евгнен снял Сноутард и отдал его брату.
– Забери ты. Мне он не нужен.
– Но он ведь твой.
Борис до сих пор отказывался принимать, что его брат вот-вот умрет. Евгнен слабо улыбнулся:
– Какая польза от доспехов мертвецу?
Евгнен силой надел на младшего брата блестящий, как снег, доспех. А накинув сверху одежду, Евгнен впервые за долгое время казался довольным. Похоже, его радовал тот факт, что он смог защитить младшего брата.
В тот день Евгнен рассказал еще одну историю. Она немного отличалась от всех и была о дяде.
– Да, если подумать, отец действительно погиб из-за дяди. Но в конце концов его жизнь отняли монстры из озера и красноглазый призрак. Конечно, если бы дядя не ранил отца так сильно, возможно, тот не погиб бы так быстро. Или жертвой стал бы дядя. Виноватых можно искать бесконечно. Борис, можешь пообещать мне одну вещь?
– А?
– Никогда не мсти.
Было очевидно, кому не следует мстить. Глаза Бориса округлились, он пока не смог этого понять.
– Я не могу всего тебе объяснить, но… мне хотелось бы, чтобы ты не вовлекался в распри нашей семьи. Они образовались не за один год. Все эти фракции уже долгое время разлучают множество семей в Травачесе. Это все потому, что они никогда ничего не забывают. Если бы хоть одна из сторон забыла, порочный круг разорвался бы. Или если бы простила.
– Но отец…
Евгнен не дал Борису договорить:
– Если бы отец был жив, он бы не говорил тебе так. Я даже рад, что ты слишком юн. Когда ты вырастешь, ты многое увидишь и испытаешь, так что забудь о своем детстве. Нет, даже прости. В противном случае и ты снова окажешься звеном этой неразрывной цепи. Тогда и те, кто будет после тебя, также унаследуют эту кровь.
Борис все еще не понимал, но не хотел идти против воли брата, который и без того страдал. Сейчас единственное, чего он хотел, – это чтобы на душе у брата было спокойно. Когда Борис кивнул, Евгнен несколько раз повторил те же слова и взял с него обещание. Тогда он еще не знал, какой вес имеет слово, данное тому, кто скоро умрет.
В тот день Евгнен снова старался не спать. Помня, что первый приступ произошел во сне, он боялся того, какие ужасные вещи может сотворить, если заснет, когда ему стало настолько хуже.
Борис задремал возле костра. Евгнен смотрел на младшего брата красными глазами и пытался сохранить ясный рассудок, но он не спал уже четвертый день, и силы покидали его. Ему потребовались нечеловеческие усилия, чтобы продержаться до сих пор. Постепенно его сознание все больше мутнело, и он уже не мог отличить сон от реальности. В таком состоянии он, дрожа всем телом, дотерпел до середины ночи, но больше не мог воспринимать ничего как следует.
Вдруг в ушах его раздался голос – то ли из сна, то ли из реальности. Теплое дыхание рядом было приятным.
– Все в порядке, брат. Просто спи. Ты можешь отдохнуть. Спокойно…
Однажды Евгнен заснул, лежа на холме под весенним солнцем, когда читал книгу. Дул прохладный ветер… Ему снился сон: люди улыбались и манили его к себе. Но прежде, чем он успел подойти к ним, он проснулся. Когда открыл глаза, то увидел, что Борис щекочет кончик его носа упавшим с дерева листом, – воспоминание об одном весеннем дне.
Умиротворение пришло к нему, будто он завернулся в мягкое одеяло или погрузился в теплую воду. Его душа растаяла в одно мгновение. Тут же Евгнен осознал правду – о сне, который болезненная реальность уже никогда не сможет потревожить.
Теперь он мог отчетливо видеть, как младший брат вернулся, лег и даже пытается заснуть. Его разум стал ясным и чистым. Он четко видел, как должен поступить. Оставалось только одно, последнее, что он мог сделать для младшего брата.
Сейчас было самое время.
Борис увидел во сне тускло освещенный образ. Кто-то копал землю с помощью рук и меча. Это выглядело так странно, и он решил, что это просто чудной сон. Разум помутился и тут же затмил образ перед глазами.
Вот так, хотя это и был последний раз.
Борис проснулся поздним утром и увидел финал той сцены, что оказалась вовсе не сном. Немного поодаль от него была та самая яма. Она стала намного шире, чем та, что он видел во сне. Выкопанная земля возвышалась небольшим холмом с одной стороны.
Стояла хорошая погода. Жаворонки летали и пели утренние песни. Небо, где уже взошло солнце, было чистым, как река, а воздух – умеренно прохладным. Мальчик сделал глубокий вдох и огляделся.
Брата не было… Не было и Уинтерера.
Мальчик уже собирался резко встать, но остановился. А затем подумал. Глядя на яму, он думал снова и снова. О реальности, которую должен принять. Он ничего не мог поделать с болью, вонзившейся в сердце, как толстая и острая игла. Он проглотил жгучий комок, застрявший в горле, страдая, как животное, которое пронзили копьем. Горло так сжалось, что он не мог произнести ни слова. Слышался лишь слабый звук дыхания.
С трудом поднявшись, Борис медленно подошел к яме. Брат спал там, закрыв глаза. Спокойно, как и шептал Борис. Спал сном, от которого уже нельзя проснуться. Лицо его было умиротворенным, будто он заснул под колыбельную.
В области солнечного сплетения ниже груди виднелась рана. Пятна крови вокруг нее уже засохли и почернели. Но меч не был вонзен. Уинтерер одиноко лежал в углу ямы.
Длинный меч явно не подходил для того, чтобы свести счеты с жизнью. Картина вырисовывалась перед глазами Бориса. Должно быть, Евгнен воткнул меч в землю, бросился на него сверху, а затем вытащил его из последних сил, зная, что младший брат может увидеть это. Кончики его пальцев, всю ночь копавшие землю, потрескались и покрылись желтыми пятнами. Его старания не оставить даже малейших хлопот живому… откликнулись настоящей обидой в сердце Бориса.
«Почему… почему ты не смог прожить свою жизнь…»
Мальчик долго сидел перед ямой и молчал. Солнце поднялось высоко, и дневной ветерок коснулся щеки. Время тянулось, словно шли годы. Борис не двигался, будто превратившись в камень. А еще не плакал.
Солнце, поднявшись до зенита, начало садиться. Через некоторое время оно окрасило пустынный пейзаж еще более красным. Длиннохвостый ветер пронесся по полю и погладил длинные волосы мальчика. Он долетел и до юноши с бледными щеками, которому было не больше двадцати. А затем понесся дальше, ласково коснувшись его век. Век юноши, который никогда не постареет; который навечно остался молодым.
Вдруг Борис пошевелился. Он снял верхнюю одежду, а затем и Сноугард, который был под ней. Он спустился в яму, поднял тело брата и начал надевать доспехи на него. Весь обливаясь потом, он был похож на умалишенного, но все равно не сдавался. И хотя он, казалось, обезумел, на лице его застыла упрямая решимость, на которую невозможно смотреть высокомерно.
После долгих усилий у него наконец получилось. Нателе брата, который снова лежал, больше не было видно ран. Белая броня превратилась в саван.
Когда тихо раздался хриплый голос, в небе одна за другой уже загорались звезды.
Трудный день прошел, пора спать,
И длиннохвостый метеор уже спит у матушки-звезды.
Не волнуйся, спи спокойно, я защищу тебя,
И никто не разбудит моего малыша.
Мальчик встал, выбрался из ямы и толкнул земляной холм, чтобы засыпать ее. Комья земли, смешанные с мелкими камешками, посыпались на юношу в белых доспехах.
Даже если черная ночь страшна, скоро придет утро,
Так что забудь о трудностях и не лей слез,
Я поцелую тебя на ночь, я буду рядом.
А ночь пролетит быстро за счастливыми снами.
Лицо, которое Борис больше никогда не увидит, скрылось под слоем земли. На могиле не осталось кургана. Поле было пустынным настолько, что ни один человек не прошел здесь за те несколько дней, которые они на нем провели. Мальчик оглянулся по сторонам. И вместо того, чтобы оставить на месте какую-то отметку, он запечатлел в своем сердце все вокруг.
Пришло время уходить.
– Спи спокойно, брат.