Кемия растерялась и замерла, но тут же взяла себя в руки и зашла в швейную мастерскую.
Прошло пять дней с тех пор, как Борис покинул брата.
У него еще оставалось немного денег, которые Евгнен получил от продажи карманного зеркала матери. Но за эти пять дней Борис до боли ясно осознал, как спокойно ему было в тени старшего брата. Он и раньше это признавал. Однако между тем, что он рисовал в своем воображении, и тем, с чем пришлось столкнуться лицом к лицу в реальности после потери Евгнена, была огромная пропасть.
В первый день Борис решил сэкономить деньги и попрошайничал в глухой деревне. Тетушка, следившая за домом, кинула на Бориса подозрительный взгляд, но, осознав, что он просто ребенок, которому и правда некуда идти, дала ему миску с чем-то, напоминавшим кашу. Жадно съев все, он пошел в сарай, куда ему указала женщина, и уже собирался спать, но вечером вернулся ее муж. Он ни о чем не спросил, просто сказал Борису отдыхать и вошел в дом.
Однако теперь Борис уснуть уже не смог. В голове его бродило слишком много мыслей. Из-за стены он вдруг услышал голос мужа хозяйки. Тот говорил, что малец не похож на попрошайку, как ни посмотри, а значит, можно передать его людям, которые найдут его родителей и вернут им ребенка за деньги. Но что, если родителей не получится отыскать? Тогда они продадут мальчика в Аномарад, где есть рабы, или в какой-нибудь отряд наемников. Как бы то ни было, в убытке они точно не останутся. Первый вариант, конечно, больше по совести, но на самом деле второй случается чаще. Борису показалось, что тетушку, конечно, больше соблазнил первый…
Он дождался, пока супруги уснут, и выскользнул из сарая. А потом ушел оттуда, хотя ему и пришлось провести всю ночь на ногах.
Стоило какой-нибудь большой птице просто пролететь рядом с ним, хлопая крыльями, как Борис тут же пугался. Когда они жили в особняке, он вместе с братом ходил охотиться на куропаток и даже поймал пару штук, а теперь не мог. Ночью он попытался развести костер, но ничего не выходило, как он ни старался. Он делал именно так, как показывал брат, но искра гасла, не успев разгореться. Борис провел всю ночь без сна, свернувшись калачиком, а на следующий день снова отправился в путь.
Он не знал, куда или даже в каком направлении идет. Уинтерер – единственное, что у него осталось, – становился все тяжелее с каждым шагом. За целый день Борис не съел ни кусочка мяса, не сумев отыскать ни мелких животных вроде кроликов, которых они ловили с братом, ни даже птичьих яиц. А плоды, которые отыскал и проглотил, не зная их названий, все имели терпкий кислый вкус. Он давился ими, но все же ел.
На следующий день в деревне, которую Борис обнаружил по счастливой случайности, он не смог решить, отправиться ему попрошайничать или же найти постоялый двор, и в конце концов не пошел никуда. Просто купил немного хлеба и отыскал безлюдный уголок. Осенняя жатва была еще не в полном разгаре, поэтому склады для зерна пустовали – ни тюка соломы. Борис, которому теперь не страшен был даже твердый холодный пол, откусил несколько кусочков хлеба, а затем свернулся в углу и закрыл глаза.
Проснулся мальчик еще до рассвета. Вдруг что-то с одной стороны груди заболело, а брызнувшие из глаз слезы потекли по лицу. Он вытер их с большим усилием и снова начал жевать хлеб, хотя во рту все пересохло.
Борис отказался от мысли найти двоюродную бабушку. И дело было не только в том, что она далеко. Борис знал, насколько в Травачесе бессмысленно обращаться за помощью к родственникам, принадлежащим к другим политическим фракциям. Они больше похожи на врагов, чем на родственников.
Куда же ему пойти?
Поразмыслив в одиночестве, Борис пришел к выводу, что идти некуда, а значит, у него нет другого выбора, кроме как найти место, где его возьмут на работу прислужником. Происхождение и гордость потеряли сейчас всякий смысл и казались совершенно бесполезными. Как и сказал брат, единственное, что осталось важным, – выжить.
Решив, что если собирается искать работу, то лучше поехать в большой город, он покинул деревню и отправился к замку Гварэ, о котором уже слышал раньше. Вот так на пятый день он прибыл сюда.
– Пожалуйста, дайте мне комнату.
Восемнадцатилетняя дочь хозяина постоялого двора по имени Тоня работала за стойкой. Когда маленький мальчик вошел в одиночестве и взрослым голосом попросил комнату, она наклонила голову:
– Ты один?
– Верно.
Тон его голоса выдавал в нем какую-то несвойственную его возрасту зрелость. В нем не было испуга, он не запинался. Немного погодя Тоня пожала плечами, а на ее лице отразилось безразличие.
– Ладно. Тебе нужна дешевая комната?
– Да, пожалуйста.
– Пять серебряных монет. Комната расположена рядом с кухней. Кровать там совсем маленькая, но думаю, тебе это неважно.
Борис вынул из кармана отсчитанные заранее серебряные монеты и протянул их. Он интуитивно понимал, что показывать мешочек, наполненный деньгами, не лучшая идея. Когда Тоня взяла деньги, Борис тихо проговорил:
– А, и еще…
Маленький мальчик, путешествующий один, вызвал у добродушной Тони любопытство, поэтому она переспросила даже более дружелюбно, чем обычно:
– Еще?
– Извините, может быть… есть какое-то место, где пригодился бы… кто-то вроде меня? Даже денег платить не нужно… Место, где мне бы дали хотя бы кров и еду.
Борис по характеру был в какой-то мере похож на Евгнена, поэтому ему тоже потребовалось немало смелости, чтобы произнести эти слова.
Тоня, слегка округлив глаза, снова посмотрела на мальчика:
– Ты ищешь работу?
В этот раз ответить было легко:
– Да.
– Хм…
Борис впервые посмотрел снизу вверх на лицо Тони. А затем подумал, как было бы здорово, будь и он ее ровесником. Тоня тоже взглянула на Бориса и догадалась, что мальчик, похоже, вырос не среди простолюдинов, – в этом ей помог опыт общения с разными людьми.
– Тебе правда подойдет любая работа?
Ответ Тони оказался неожиданным, поэтому Борис, сам того не осознавая, занервничал и произнес:
– Да, совершенно любая.
– Ну, я и сама не могу сказать наверняка. Кажется, дядюшка Бунин из кузницы говорил на днях, что ему нужен помощник, так что для начала я спрошу его. А еще приходящим сюда торговцам может потребоваться мальчик на побегушках.
Тоня, закатив глаза, пробормотала это, а затем продолжила:
– Думаю, богатые дамы тоже будут рады такому миловидному слуге, как ты.
Борис посмотрел на нее широко раскрытыми глазами с ничего не выражающим лицом, а затем снова опустил взгляд. Уголки рта Тони, продолжавшей глядеть на мальчика, дрогнули, как будто в улыбке.
– Как бы там ни было, если будут хорошие новости, я сразу передам их тебе, так что иди в комнату и отдохни.
После того как Борис кивнул и пошел в комнату, Тоня наклонила голову, гадая, ужинал ли этот мальчик.
– Хочешь сказать, что ничего не было?
Будучи ровесницей госпожи, Кемия все равно боялась посмотреть ей в глаза. А все потому, что они до сих пор были одеты в одинаковую одежду. К тому же хороших новостей ждать не приходилось.
– Тогда ты можешь поискать другое место! Этот замок такой большой, так во что, по-твоему, одеваются здешние аристократы?
– Место здесь довольно глухое. Говорят, одежду, которую носят леди вроде вас, можно пошить только на заказ.
– Хм!
Роузнесс от злости плюхнулась на кровать. В этот момент раздался стук в дверь.
– Роуз, это отец. Могу ли я войти?
Несмотря на юный возраст дочери, отец обращался с ней как с леди, поэтому она не могла предстать перед ним в таком виде. Роузнесс быстро поднялась, поправила юбку и ответила:
– Да, отец.
На руке вошедшего графа Бельнора висело милое платье из ткани любимого Роузнесс зеленого цвета. Оно было не только новым, но и весьма хорошего качества, поэтому Роузнесс удивленно вскрикнула:
– Папа!
Секретарь Хью, вошедший следом, закрыл дверь. А граф Бельнор сказал:
– Папенька увидел, что его юная леди места не находит от смущения, потому что ей нечего надеть, вот и постарался поскорее найти что-нибудь. Тебе нравится?
Роузнесс, приложившая платье к себе сразу же, как только получила, лучезарно улыбнулась и ответила:
– Конечно нравится!
– Тогда скорее надень его. А потом давай прогуляемся вместе. Только леди, видевшая много обычаев других стран, может быть мудрой.
– Да!
Когда граф ушел, Роузнесс с помощью Кемин сняла с себя ненавистную ей одежду и быстро переоделась в новое платье. Когда девочка увидела свое отражение в зеркале, на ее губах медленно расцвела улыбка. Ее волосы насыщенного лимонного цвета ниспадали, а зеленые глаза сверкали, что делало ее такой красивой, что даже она сама удивилась. Причиной этому было не только платье, но и то, что плохое настроение, державшееся добрую половину дня, наконец улучшилось. Кемия тоже хлопала в ладоши рядом с ней, подстраиваясь под настроение юной госпожи. Они обе развеселились и тут же пошли вниз.
Граф уже приготовил лошадь, на которой они поедут, и ждал. Он сел на нее первым, а затем, когда слуга помог Роузнесс забраться впереди отца, она задала интересующий ее вопрос:
– Кстати, папа, где вам удалось раздобыть одежду? Кемия сказала, что ничего, кроме швейных мастерских, не видела.
– Я тоже купил его в одной из них.
Глаза Роузнесс округлились.
– Но как?
– Купил платье, которое шили на заказ для леди из соседней деревни, за вдвое большую цену.
– А-а-а.
Роузнесс слегка улыбнулась и кивнула. А затем удобно оперлась на руки отца, держащие вожжи.
Лошадь пошла. За графом, тоже верхом, следовали его секретарь Хью и трое рыцарей-стражников. Кемия, глядя, как они удаляются, думала, что немного завидует юной госпоже, у которой такой хороший отец. Ее же пьяница-отец, который прикладывался к бутылке всякий раз, когда у него оказывалось хоть немного денег, продал в качестве прислуги аристократам сразу, как только она родилась. Хорошо хоть, что несколько лет назад он ушел из дома и больше не вернулся.