Но Борис тут же прогнал унылые мысли. Раз никто не заботится о нем, у него нет другого выбора, кроме как делать это самому. Если на его стороне нет никого, кроме него, ему самому придется рассуждать хладнокровно.
– Но почему вы выбрали именно меня? Я только вчера случайно получил вашу милость и вы ничего обо мне не знаете, разве нет?
Лицо графа несколько смягчилось.
– Я слышал, что род Джиннеманов издавна славится мечниками. Возможно, ты еще слишком мал, поэтому не особенно много тренировался, но талант-то наверняка унаследовал? А еще, честно говоря, я подробно задумался об этом плане, когда увидел твой меч. Если в семье есть нечто подобное, то и потомки должны ему соответствовать.
Борис холодно пробормотал:
– Я не знаю, есть у меня талант или нет.
– Вот как? Тогда проведем экзамен, и, если таланта нет, я просто выставлю тебя вон. Будем считать, что контракт кончился на пару месяцев раньше.
Это было верно. А граф тем временем продолжил:
– Есть еще одна причина, по которой я выбрал тебя: ты из знатной семьи, но тебе некуда вернуться. Я могу с легкостью найти и десять, и двадцать мальчиков-простолюдинов. Но вот отыскать ребенка твоего возраста, которого с детства воспитывали как подобает аристократу, задача непростая. Если мы отправимся в Аномарад, такому ребенку придется вести себя словно он мой приемный сын, но у нас нет столько времени, чтобы учить простолюдина манерам и чести.
Граф сделал паузу, а затем продолжил, подчеркивая каждое слово:
– Поэтому я надеюсь, что ты не станешь совершать ошибок, тем самым ставя меня или Роуз в неловкое положение.
Наполовину эти слова были предупреждением. На этом граф закончил свое объяснение.
Борис задумался. Множество мыслей приходило к нему в голову – одна сменяла другую. Среди них также было и бремя обещания, данного им Тоне и дядюшке Бунину – кузнецу. Еще вчера он даже не знал, где остановится на ночлег, не говоря уже о планах на будущее, а теперь стоял на перепутье, вынужденный снова выбирать дорогу. С какой-то стороны это казалось даже забавным. Можно ли вообще подготовиться к будущему, если жизнь оборачивается подобным образом? Возможно ли это вообще?
Аномарад – далекая от Бориса земля. И дело даже не в расстоянии. До сих пор она не имела никакого смысла в его жизни. Новая жизнь, предложенная графом, была полна испытаний и вызовов. В случае успеха он получит соответствующую награду, но, если потерпит неудачу, у него не останется иного выбора, кроме как винить себя за отсутствие способностей. По сравнению с этим жизнь в роли помощника кузнеца, казалось, принесет спокойствие вдали от каких-либо потрясений. За последнее время он пережил столько всего, что и такая перспектива в некоторой степени его привлекала. Если он спрячется здесь, не испытает новой боли. И на его долю не выпадут новые жертвы…
Борису было всего двенадцать. Слишком юный, чтобы похоронить все свои возможности, но не слишком любопытный – тоски по новым ощущениям или дальним странам он не испытывал, поэтому предложение графа его не особенно привлекало. Но верно лишь одно.
Борис был бы рад покинуть Травачес и какое-то время сюда не возвращаться.
– Во… возьмите меня с собой.
В первую очередь он сможет избежать преследования дяди Владо. А во вторую очередь обретет независимость духа. Эта земля убила его отца и брата. Она убивала их здесь повсеместно и будет убивать впредь. Борис хотел отвернуться от этой земли.
Он не собирался забывать о смерти отца и брата. Однако предчувствовал, что в конечном итоге с ним может случиться то же самое, и это пугало до дрожи. Он ощутил гнев, досаду и обиду. Неужели люди в Травачесе могут жить только так и не иначе? Во что он оказался втянут, кого потерял лишь потому, что родился на этой земле? От тети, чьего лица даже не знал, до человека, которого любил больше всех на свете с самого рождения, – Евгнена Джиннемана.
Он хотел вырваться.
Но не пожалеет ли он о своем решении?
– Ты принял верное решение. Иди и отдохни…
Граф уже собирался закончить, но добавил еще одну фразу:
– Если хочешь, можешь сходить в кузницу и попрощаться.
Борис встал, глубоко поклонился графу и его дочери, а затем вышел.
Аномарад
Ярко-зеленые холмы бесконечно тянутся по бокам кареты, образуя незатейливые изгибы. Это место – Аномарад.
Горы Катуна, обнимающие полуостров Моллюск, определяли климат и образ жизни в Травачесе. Покинув влажные объятия этих гор, можно выйти к подножию гор Панозаре, пролегающих поперек благословенных зеленых земель.
В тени этих гор, где протекало множество родников и ручьев, были разбросаны несколько владений. Все они пользовались благодатью мягкого южного климата. На вопрос о том, какое место самое прекрасное среди них, мнения разделились: кто-то считал, что это Аразон – родина белого вина с открытыми равнинами, простирающимися вдоль живописных рек; другие – что Белькруз – родина трюфелей, огибающая крутой восточный хребет и славящаяся тысячей различных пейзажей.
Если лучших двое, это всегда проблема. Гордыня жителей обоих регионов была столь велика, что, если бы кто-то опрометчиво поднял тему, кто же все-таки краше, лишился бы всего, с чем пришел. А вот гостям пейзажи доставляли одно лишь удовольствие и в том, и в этом краю. И конечно, местные жители оставались довольны каждый раз, когда приезжие открывали рты, не в силах сдержать возгласы восхищения.
В этом смысле Борис на остальных гостей не походил. С того момента, как карета подъехала к Белькрузу, Роузнесс наблюдала за ним, гадая, будет ли мальчик восхищаться, но безуспешно – равнодушные глаза его все смотрели в окно, но на лице не отражалось ни следа удивления, а с губ не сорвалось ни слова похвалы.
– Тц.
В этом не было ничего веселого. Гораздо интересней дразнить Кемию. Хоть и ненадолго, у Роузнесс появился младший или старший брат, которого никогда раньше не было, но, кажется, веселья от общения с ним ждать не приходилось.
– Эй, взгляни на меня.
Борис перевел взгляд на Роузнесс. Девочка, одетая в платье цвета слоновой кости с розовыми лентами на плечах, талии и подоле, сидела с напускной холодностью, изображая из себя двадцатилетнюю девушку, и только Камия догадывалась, что она не знает, чем заняться от скуки.
– Тебе вроде двенадцать, верно? Так и мне тоже. Кто из нас двоих младше?
Роузнесс решила, что может получиться веселая дискуссия. Она предположила, что Борис захочет стать ей старшим братом, и тогда заставила бы его сравнить месяцы, когда они родились. Окажись она младше, настояла бы на том, что, вообще-то, она живет тут с рождения. А если он скажет, что это не имеет теперь значения? Тогда можно ответить, что он приемный, а она – родная!
Но Борис кратко сказал:
– Делай, как тебе нравится. Если хочешь, чтобы я считал тебя старшей, пусть будет так.
– Э-э…
Роузнесс страшно любила строить планы из своих догадок, а затем смотреть, как все складывается одно за другим. Слуги и служанки, знавшие эту особенность юной госпожи, намеренно давали ей ответы в том порядке, в котором она ожидала, чтобы доставить ей удовольствие. Конечно, сама Роузнесс не догадывалась об этом. Сейчас ответ Бориса пришелся ей не по вкусу. Роузнесс слегка нахмурилась, затем разгладила лоб и решила продолжить по своему плану:
– Когда у тебя день рождения? У меня – восьмого апреля.
– Двенадцатого июля.
Ну и что это? План Роузнесс снова оказался бесполезным. Кемия, взглянув налицо юной госпожи, неслышно хихикнула. Там ясно отразилась мысль, что она хотела совсем не этого.
Роузнесс фыркнула и заговорила снова, не в силах сдержаться:
– В любом случае нет никакого толку говорить о днях рождения, не так ли? Мы ведь даже не настоящие брат и сестра. Главное, что мы…
В этот момент Борис, смотревший на красивые миндальные деревья из окна кареты, повернул голову и сказал:
– Хорошо, понял. Тогда считай меня старшим братом.
Лицо Роузнесс полностью изменилось. Она поняла, что только что натворила.
– Но…
– Пха-ха-ха-ха… – Кемия не смогла больше сдерживаться и расхохоталась.
Конечно, после этого ей пришлось вытерпеть бесчисленное количество щипков от юной госпожи. Граф Бельнор, ехавший вместе с рыцарями, услышал смех, доносившийся из кареты, и сказал секретарю:
– Похоже, дети хорошо ладят.
– Полагаю, что так.
– Вот и прекрасно.
Вместе с тем карета продолжала двигаться вперед и вскоре пересекла небольшой каменный мостик. На его перилах была выгравирована маргаритковая хризантема – эмблема рода Бельнор. Ручей после моста тек параллельно дороге. Листья, наполненные осенней водой до половины, кружась, следовали по течению. Волны, пропитанные солнечным светом, сверкали золотом. Свет танцевал не только в ручье, но и на толстых и гладких листьях махилов и длинных лавровых листьях. В окно проник запах леса.
– Идите первыми и объявите о нашем прибытии!
Как только Хью отдал приказ, два рыцаря побежали к замку.
Помимо кареты, запряженной четырьмя лошадьми, в которой ехала Роузнесс, остальные кареты, загруженные особыми продуктами и подарками из Травачеса, везли по две лошади. Когда они завернули за последний поворот, прямо перед ними возник замок Бельнор, одна из стен которого была покрыта плетьми глицинии.
На стенах цвета слоновой кости расположились четыре круглые башни, смотревшие на север, юг, восток и запад, с коническими темно-коричневыми крышами. Замок вмещал сто двадцать пять комнат, три больших зала с высокими потолками и конюшни, насчитывающие более двух сотен лошадей. За пределами столицы найти другой такой было трудно, и это подчеркивало богатство Белькруза, главного поставщика трюфелей, также называемых черным золотом.
Возможно, из-за того, что рыцари поспешили сообщить об их прибытии заранее, перед главными воротами выстроилось около дюжины слуг. Среди них была и хозяйка замка с двумя служанками. Граф спустился с лошади, а слуги открыли двери кареты.