Уинтерер, все еще завернутый в черную ткань, хранился у него под кроватью. Однажды ночью Борис вынул его. Для него меч был все еще тяжелым. Он смутно помнил, как умело с ним обращался брат. Это казалось чем-то очень далеким во всех смыслах. Борис положил меч обратно и некоторое время больше к нему не притрагивался.
После обеда он все так же листал очередную скучную книгу, когда к нему подошел Ланзье.
– Юный господин Борис, если позволите, я ненадолго схожу к сестре.
Борис был не из тех людей, кто считал, что слуга всегда должен быть рядом. К тому же сегодня это случилось уже не впервые. Он уже собирался спокойно кивнуть, как вдруг в нем вспыхнул интерес.
– Я хотел бы пойти с тобой.
Было весело наблюдать за эмоциями, отразившимися на лице Ланзье. В этот раз он особенно долго колебался, словно кто-то попросил его показать спрятанное сокровище. Он отказал бы, если бы мог. Но подобным правом Ланзье не обладал. Хоть Борис и не был из таких господ, но кто знал, что произойдет, если в разговоре с графом или графиней он случайно вспомнит об этом отказе?
В конце концов Ланзье ответил:
– Конечно…
По дороге в комнату, где жила его сестра, он внезапно сказал:
– Юный господин, вы джентльмен?
– Что?
Он понятия не имел, что этим вопросом хотел сказать Ланзье. Однако тот просто продолжил:
– Буду в это верить.
Маленькая комната, размером вполовину меньше спальни Бориса, была чисто убрана, а из мебели здесь стояли лишь кровать да стол с двумя стульями. В этой скудной картине взгляд привлекла девочка, сидевшая, подвинув стул к окну.
Ее золотые развевающиеся волосы, совсем не похожие на волосы брата и отросшие лишь до ушей, блестели на солнце. Почему-то смотреть на них было больно.
Несмотря на то что девочка почувствовала, как кто-то вошел, головы она не повернула.
– Ланзми.
Она отреагировала, лишь услышав голос брата. Ее узкие плечи дрогнули, и она с трудом обернулась. Ланзье подошел к девочке и погладил ее маленькую голову.
Борис был потрясен, увидев ее лицо. Конечно, он уже о чем-то догадывался, раз она сестра Ланзье. Худенькая, бледная девочка, чья красота казалась хрупкой, как бутон несозревшего белого тюльпана. Но вовсе не это стало причиной для потрясения. Дело в том, что на лице ее не отразилось ни эмоции. Тонкие брови и глаза, щеки и губы, казавшиеся нарисованными, совсем не двигались, а глаза смотрели в никуда, словно она была бездушной восковой куклой. Нельзя было даже понять, смотрит ли она на брата.
– Юный господин, сядьте на этот стул.
Борису показалось, будто он увидел то, чего не должен был видеть, но теперь он не мог просто сказать, что уходит, поэтому пододвинул стул и сел. Между ним и местом, где находились брат с сестрой, было около трех шагов. Ланзье присел, наполовину согнув колени, взял сестру за руку и начал четко и медленно говорить.
Зрелище, в которое никто, кроме самого Ланзье, не мог легко вторгнуться. Борис был совсем рядом, но казалось, что Ланзье и Ланзми где-то далеко и до них невозможно дотронуться. Ланзье гладил руки сестры и рассказывал ей о погоде, о том, что произошло в замке, о том, что он сегодня ел, что ему понравилось, и о том, как Ланзми выглядела сейчас. А еще он говорил о прекрасных вещах, которые видел сегодня. В процессе он задавал и вопросы, но сестра ни разу не ответила. Ланзье, будто зная об этом, немного ждал, а затем переходил к рассказу о чем-то другом.
Борис словно украдкой заглянул в чужой мирок. Ланзье продолжал рассказывать обо всем, что он видел, слышал и чувствовал сегодня, и его тихий голос разносился по комнатке. Даже если не все из этого правда, Борис был удивлен до глубины души. Он и представить себе не мог, что в глазах Ланзье, которого он считал холодным и жестким, может отражаться что-то прекрасное. Несколько слов было сказано и о Борисе. Только хорошее. Похоже, он не рассказывал ни о чем плохом или грустном.
– Ланзми, похоже, у тебя хорошее настроение. Вижу сегодня, что и волосы уже сильно отросли. Если так пойдет и дальше, скоро они снова будут длинными. Слишком долго оставаться на солнце тоже вредно для здоровья, так почему бы теперь не устроить дневной сон? Ты уснешь, а во сне соберешь до конца Мило Азцену. Ты же говорила, что в прошлый раз нашла Айрин и Кристину? Значит, настала очередь отыскать Джилиан?
Мило… Борис даже не догадывался, о чем они беседуют. Ему пришла мысль, что это какой-то секрет, имеющий значение только для брата и сестры.
К тому же такой, который нравится маленькой девочке.
Ланзми, кажется, слегка кивнула. После этого Ланзье встал, взял сестру на руки и отнес ее в кровать. Для мальчика его возраста задача казалась непростой, но Ланзми была такой худенькой и легкой, что это оказалось возможным. Уложив сестру, Ланзье укрыл ее одеялом и опустил полог. И только теперь повернулся к Борису и сказал:
– Пора идти, юный господин.
Борис вздрогнул, как человек, которого только что разбудили ото сна, и первым вышел за дверь.
Ланзми была на два года младше Ланзье. В то время, как мальчик выполнял работу в замке, за девочкой только присматривали. Будучи совсем маленькой, она перенесла детский спинальный паралич и стала калекой, а также страдала аутизмом, из-за чего не могла жить без чужой помощи, так что речи о том, чтобы стать служанкой в замке, вообще не шло.
Когда граф Бельнор принял брата и сестру, оказавшихся в отчаянном положении, Ланзье попросил его позаботиться о сестре взамен платы за его труд. Граф принял эту просьбу, и Ланзье стал его слугой, а Ланзми получила комнату и жила под присмотром других служанок.
Ланзье безумно любил младшую сестру. Он заботился о ней с бесконечным терпением, хотя она не реагировала почти ни на какие его действия. Роузнесс видела, что Ланзье делал для сестры, и это повлияло на ее мнение о том, что иметь старшего брата не так уж плохо.
– Ты ее видел? Ох, как она меня бесит. Как раздражает! – Роузнесс, похоже, была в очень плохом настроении после занятия со своим домашним учителем.
Как только урок закончился, она взяла с собой Кемию и ворвалась в комнату к Борису, а когда узнала, что Ланзье ненадолго позвал отец, начала без колебаний выплевывать всякую чепуху.
Борис, который завел эту тему, потому что не о чем было поговорить, уже начал смущаться.
– Но почему бесит?
– Она похожа на дурочку! Весь день сидит и смотрит в окно, доставляя другим неудобства, как слабоумная…
Внезапно Роузнесс замолчала. Похоже, слово «слабоумная» напомнило ей о том, за кого ей придется выйти замуж, если что-то пойдет не так. И все же она разными способами выражала свое недовольство, мотая головой и хмурясь.
– Я терпеть таких не могу. Какой смысл не разговаривать, если умеешь? Мне даже хочется врезать ей разок, когда вижу ее взгляд, устремленный непонятно куда.
До сих пор Борис думал, что Ланзми немая, поэтому слова Роузнесс его несколько огорошили.
– Разве она не больна? Не похожа на здоровую.
– Конечно она больна! Хотя, возможно, лишь потому, что жутко ленива. Единственное, что у нее действительно болит, – это одна нога. Она немного хромает, а все остальное в полном порядке. И все равно безвылазно сидит в комнате! Не читает книги, не вышивает и вообще ничему не учится. А тот, кто называется ее братом, скрывает ее, как какой-то золотой слиток, и терпеть не может, когда кто-то хочет на нее посмотреть!
В этот момент тот самый «брат» постучал в дверь и вошел в комнату. Борис беспокоился, что Роузнесс продолжит злословить, но, к его удивлению, она тут же замолчала. И, как будто так и планировала, начала говорить совсем о другом:
– А, кстати, отец сказал, что наконец нашел для тебя наставника по фехтованию, брат. Сегодня после завтрака я ходила к нему, и он мне это рассказал.
– Вот как?
Это была самая приятная новость из всего услышанного. Прежде чем Борис успел спросить еще что-то, Роузнесс выложила все, что знала:
– Похоже, они договорились, что он придет завтра утром! Но тебе, братик, возможно, придется нелегко, потому что это немного необычный человек.
Его способности выше всяких похвал, но вот характер довольно эксцентричный, ну, или вроде того.
– Хм…
В слухах может быть доля правды, но ничего нельзя знать наверняка, пока они не встретятся лично.
Раньше у Евгнена было два учителя по фехтованию, и позже он сказал Борису одну вещь: отношения между наставником и учеником – странная штука; худший учитель для одного может оказаться лучшим для другого, и наоборот.
Первый наставник его брата был в этом смысле в понимании Бориса ближе к худшему. Известный учитель, которого отец выбирал с особой тщательностью, но они с Евгненом не сошлись характерами, поэтому постоянно препирались, и навыки брата не улучшались. После того как его отослали, пришел второй наставник, не имевший особой славы, но, что удивительно, он идеально подошел для Евгнена. Именно благодаря ему способности брата стремительно выросли.
Хоть и звучит абсурдно, но вскоре брат превзошел учителя. Тем не менее они довольно долго поддерживали отношения как наставник и ученик. После их расставания Евгнен вообще больше не нуждался в учителе.
Вдруг Роузнесс сказала нечто неожиданное:
– Нужно упросить отца позволить и мне заниматься фехтованием!
Уговорить Роузнесс оставить эту идею вряд ли представлялось возможным, но возникал закономерный вопрос, многому ли она сможет научиться…
Учитель «Грецкий орех»
В тот день, после завтрака, Борис вышел за ворота замка. Он несколько дней провел не выходя из дома и чувствовал, что его тело одеревенело. Борис подумал, что, когда придет учитель фехтования, ему придется нелегко с самого начала, поэтому решил, что нужно хоть как-то подвигаться.
Он медленно пошел к лесу, который видел в самый первый день. На карете они доехали от него до замка быстро, но теперь, идя пешком, Борис понял, как далеко он находится на самом деле. Утренн