— С какой стати мне раздеваться? — пробурчал Дамас.
— Мне нужна твоя одежда, и я хочу осмотреть твое тело. Так что давай раздевайся, черт тебя дери!
Нахмурившись, Дамас медленно разделся.
— Сложи вещи в сумку, — приказал Адамберг.
Когда Дамас остался нагишом, Адамберг закрыл сумку и позвал Мартена.
— Это срочно. Ищите ваших…
— Nosopsyllus fasciatus.
— Так точно.
— Сегодня вечером?
— Да, поторопитесь.
Адамберг вернулся в комнату, где, опустив голову, стоял Дамас.
Комиссар поднял его руку, потом другую.
— Расставь ноги на тридцать сантиметров.
Адамберг провел рукой по его бедру с одной стороны, потом с другой.
— Все, садись. Сейчас найду тебе полотенце.
Он вернулся из раздевалки с зеленой банной простыней; и Дамас поспешно в нее укутался.
— Тебе не холодно?
Дамас помотал головой.
— На тебе укусы, Дамас, блошиные укусы. Два под правой рукой, один в паху слева и три в паху справа. Тебе нечего бояться, ведь кольцо при тебе.
Дамас не поднимал головы, съежившись в большой простыне.
— Что скажешь?
— Блохи есть в магазине.
— Ты имеешь в виду человеческие блохи?
— Да. В подсобке не очень чисто.
— Это крысиные блохи, и ты это знаешь лучше меня. Еще часок подождем и узнаем. Мартен позвонит. Этот Мартен большой знаток своего дела, знаешь ли. Он крысиную блоху с закрытыми глазами узнает. Можешь пойти поспать, если хочешь. Я принесу тебе одеяло.
Он взял Дамаса за руку и повел в камеру. Юноша был по-прежнему спокоен, но удивленное безразличие исчезло. Его что-то тревожило, он был напряжен.
— Камера новая, — сказал Адамберг, протягивая ему два покрывала. — Белье свежее.
Дамас молча лег, и Адамберг запер решетку. Потом вернулся в кабинет, на душе у него было скверно. Он поймал сеятеля, он знал, что прав, но ему было не по себе. Однако этот тип укокошил пятерых всего за неделю. Адамберг заставил себя вспомнить убитых, снова представил молодую женщину, засунутую под грузовик.
Больше часа прошло в тишине, Данглар не решался произнести ни слова. Вероятность того, что в одежде Дамаса могут оказаться чумные блохи, была крайне невелика. Адамберг рисовал, держа на колене листок, лицо его было напряжено. Было половина второго ночи. В два десять раздался звонок Мартена.
— Обнаружены две Nosopsyllus fasciatus, — коротко доложил он. — Живые.
— Спасибо, Мартен. Это весьма ценные особи. Не дайте красавицам сбежать, а то вместе с ними все дело полетит к чертям.
— Красавцам, — поправил энтомолог. — Это самцы.
— Простите, Мартен. Я не хотел никого обидеть. Отправьте вещи обратно к нам, чтоб обвиняемый смог одеться.
Через пять минут судья, потревоженный от первого сна, дал разрешение на проверку.
— Вы оказались правы, — признался Данглар, устало поднимая грузное тело и потирая опухшие глаза. — Но все держалось на волоске.
— Волосок гораздо прочнее, чем принято думать. Надо просто тянуть осторожно, не выпуская.
— Но Дамас так и не заговорил.
— Заговорит. Теперь он знает, что дело его — табак. Он очень хитер.
— Не может быть.
— Может, Данглар. Он прикидывается дурачком, а поскольку он очень хитер, ему это прекрасно удается.
— Если этот парень знает латынь, я сожру свою рубашку, — пообещал Данглар, уходя.
— Приятного аппетита, капитан.
Данглар выключил компьютер, взял корзинку с котенком, пожелал всем спокойной ночи и вышел. В холле он столкнулся с Адамбергом, который нес из раздевалки раскладушку и белье.
— Черт, — проговорил Данглар, — вы что, собираетесь ночевать здесь?
— А вдруг он заговорит, — пояснил Адамберг.
Ничего не ответив, Данглар пошел своей дорогой. Что тут можно сказать? Он знал, что Адамбергу не хочется возвращаться домой, где все напоминало о недавнем происшествии. Завтра будет легче. Адамберг умел быстро оправиться от удара.
Комиссар разложил раскладушку и кинул сверху белье. В десяти шагах от него был сеятель. Человек, который рисовал четверки, писал наводящие ужас послания, разбрасывал крысиных блох, человек чумы, который душил и мазал углем свои жертвы. Эти угольные пятна, последний аккорд в спектакле, были его огромной промашкой.
Адамберг снял куртку, брюки и положил телефон на стул. «Да позвони же ты, заклинаю!»
XXXIII
Кто-то не переставая давил на кнопку ночного звонка, видно, дело было срочное. Бригадир Эсталер открыл ворота и впустил потного мужчину в костюме, застегнутом второпях, из распахнутой на груди рубашки торчали всклокоченные черные волосы.
— Скорее, старина, — пробормотал мужчина, вбегая в здание уголовного розыска. — Я хочу сделать заявление насчет убийцы, насчет человека чумы.
Эсталер не осмелился беспокоить комиссара и разбудил капитана Данглара.
— Какого черта, Эсталер, — проворчал Данглар из постели, — чего вы мне звоните? Разбудите Адамберга, он спит у себя в кабинете.
— Да, капитан, но если тут ничего важного, боюсь, он задаст мне жару.
— А меня вы, значит, меньше боитесь, Эсталер?
— Да, капитан.
— А зря! За десять недель, что вы работаете с Адамбергом, вы когда-нибудь слышали, чтобы он ругался?
— Нет, капитан.
— Ну, так и лет тридцать еще не услышите. А со мной все наоборот, и вы сейчас в этом убедитесь, бригадир. Будите его, черт бы вас взял! Ему сон не так нужен, как мне.
— Хорошо, капитан.
— Минутку, Эсталер. Чего хочет этот тип?
— Это паникер. Боится, как бы убийца его не убил.
— Мы же договорились больше не слушать паникеров. Их теперь сто тысяч по всему городу. Выгоните его и дайте комиссару поспать.
— Но он утверждает, что у него особый случай, — уточнил Эсталер.
— Каждый трус считает себя важнее других. Иначе бы и паники не было.
— Нет, он говорит, что его покусали блохи.
— Когда? — спросил Данглар, присаживаясь на постели.
— Этой ночью.
— Ладно, Эсталер, будите его. Я тоже еду.
Адамберг сполоснулся холодной водой до пояса, попросил Эсталера принести кофе — накануне им привезли новый кофейный аппарат — и ногой оттолкнул раскладушку в глубь кабинета.
— Ведите его ко мне, бригадир, — сказал он.
— Эсталер, — назвался молодой человек.
Адамберг покачал головой и достал блокнот. Теперь, когда сеятель пойман, у него будет время заняться этой ротой незнакомцев, которые работали здесь. Он записал: «круглое лицо, зеленые глаза, пугливый — Эсталер». Тут же добавил: «энтомолог, блохи, кадык — Мартен».
— Как его имя? — спросил он.
— Кевин Рубо, — ответил бригадир.
— Сколько лет?
— Около тридцати, — предположил Эсталер.
— Говорит, что этой ночью его укусили, так?
— Да, и он боится.
— Неплохо.
Эсталер проводил Кевина Рубо в кабинет комиссара, держа в левой руке чашку кофе без сахара. Комиссар пил без сахара. В отличие от Адамберга Эсталер помнил о таких мелочах, ему нравилось о них помнить и показывать, что он о них помнил.
— Я не клал сахар, комиссар, — доложил он, ставя чашку на стол, а Кевина Рубо сажая на стул.
— Спасибо, Эсталер.
Мужчина возбужденно почесал густую растительность на груди, явно чувствуя себя не в своей тарелке. От него пахло потом, а запах пота смешивался с запахом вина.
— Раньше у вас не было блох? — спросил его Адамберг.
— Никогда.
— Вы уверены, что вас укусили сегодня ночью?
— И двух часов не прошло, я от этого и проснулся. И сразу к вам.
— В вашем доме есть четверки на дверях, господин Рубо?
— Есть две. Сторожиха нарисовала у себя на стекле фломастером, и еще у одного типа с шестого этажа.
— Тогда это не он. И блохи не его. Можете спокойно идти домой.
— Вы что, смеетесь? — повысил голос мужчина. — Я требую защиты.
— Сеятель рисует на всех дверях, кроме одной, прежде чем подбросить блох, — отчеканил Адамберг. — Это другие блохи. В последнее время к вам приходил кто-нибудь? Кто-нибудь с животным?
— Да, — ответил Рубо, насупившись. — Два дня назад приятель заходил с собакой.
— Вот вам и ответ. Идите домой, господин Рубо, и ложитесь спать. И мы тоже соснем часок, так будет лучше для всех.
— Нет. Не хочу.
— Если вы так волнуетесь, пригласите службу дезинфекции, — посоветовал Адамберг, — и дело с концом.
— Бесполезно. Убийца выбрал меня, и он меня убьет, с блохами или без. Я требую, чтобы меня защитили.
Адамберг вернулся к столу, прислонился к стене и вгляделся в Кевина Рубо более внимательно. Тридцать лет, вспыльчив, встревожен, в больших, темных выпученных глазах мелькает что-то неуловимое.
— Хорошо, — сказал Адамберг. — Он выбрал вас. В вашем доме нет ни одной четверки, из-за которой стоило бы тревожиться, но вы знаете, что он выбрал именно вас.
— У меня блохи, — проворчал Рубо. — В газете же писали. У всех жертв были блохи.
— А как же собака вашего друга?
— Это не то.
— Почему вы так уверены?
Голос комиссара изменился, Рубо почувствовал это и съежился на стуле.
— В газете писали, — повторил он.
— Нет, Рубо, тут дело в другом.
Было пять минут седьмого, только что прибыл Данглар, и Адамберг пригласил его в кабинет. Капитан молча вошел и сел за компьютер.
— Слушайте, — Рубо снова обрел уверенность, — мне угрожают, какой-то псих пытается меня убить, а на меня же еще наезжают?
— Чем вы занимаетесь? — спросил Адамберг более мягко.
— Работаю в отделе продажи линолеума в большом мебельном магазине, за Восточным вокзалом.
— Вы женаты?
— Развелся два года назад.
— Дети есть?
— Двое.
— Живут с вами?
— С матерью. Я имею право навещать их по выходным.
— Вы ужинаете дома или в ресторане? Готовить умеете?
— Когда как, — немного растерянно ответил Рубо. — Когда суп сварю, когда мясо разморожу. Иногда в кафе хожу. В ресторанах слишком дорого.
— Вы любите музыку?