— Да, — отвечал Рубо, немного сбитый с толку.
— У вас есть музыкальный центр, телевизор?
— Да.
— Футбол смотрите?
— Естественно.
— Болеете?
— В общем, да.
— Игру Нант — Бордо видели?
— Да.
— Неплохо сыграли, верно? — спросил Адамберг, хотя сам этой игры не видел.
— С натяжкой, — поморщился Рубо. — Слишком долго раскачивались, и в результате ничья. Уже в первом тайме можно было поспорить, что этим кончится.
— Вы в перерыве новости слушали?
— Да, — машинально ответил Рубо.
— Тогда вам должно быть известно, — Адамберг подошел и сел напротив, — что вчера сеятель чумы был задержан.
— Так говорили, — взволнованно пробормотал Рубо.
— Тогда что же вас пугает?
— Я не уверен, что это он, — дрожащим голосом выпалил посетитель.
— Вот как? Вы разбираетесь в убийцах?
Рубо закусил нижнюю губу, его пальцы зарылись в шерсти на груди.
— Мне угрожают, а вы надо мной издеваетесь? — повторил он. — Так я и знал! К легавым только сунься, всех собак на тебя повесят, чего от них ждать! Сам бы выкрутился. Хочешь помочь правосудию, и вот на тебе!
— Но вы можете нам помочь, Рубо, и даже очень.
— Ага? Слишком многого ждете, комиссар.
— Не гоношись, Рубо, кишка у тебя тонка.
— Чего?
— Того самого. Но если помогать не хочешь, иди домой, пожалуйста. Домой, Рубо. Если попытаешься сбежать, тебя могут препроводить. Будешь сидеть, ждать смерти.
— С каких это пор легавые мне приказывают?
— С тех пор, как ты начал меня доставать. Но ты свободен, Рубо, давай беги.
Тот не пошевелился.
— Что, боишься? Боишься, как бы тебя не придушили проволокой, как тех пятерых? Ты знаешь, что не сможешь себя защитить. Знаешь, что он настигнет тебя, где бы ты ни был, в Лионе, Ницце или Берлине. Ты — его цель. И ты знаешь почему.
Адамберг открыл ящик стола и разложил перед Рубо фотографии пяти жертв.
— Ты знаешь, что должен присоединиться к ним, не так ли? Ты знаешь их всех, поэтому и боишься.
— Отстаньте от меня. — Рубо отвернулся.
— Тогда уходи. Убирайся.
Две минуты протекли в молчании.
— Ладно, — решился Рубо.
— Ты знаешь их?
— Да и нет.
— Объяснись.
— Скажем так, мы виделись однажды вечером, давно, лет шесть-семь назад. Выпивали вместе.
— Ну да. Вместе выпили, и за это он вас убивает поодиночке.
Мужчина вспотел, запах его пота заполнял комнату.
— Хочешь кофе? — спросил Адамберг.
— Не откажусь.
— Есть будешь?
— Не откажусь.
— Данглар, попросите Эсталера принести.
— И закурить, — добавил Рубо.
— Рассказывай, — повторил Адамберг, пока Рубо приходил в себя за чашкой сладкого кофе с молоком. — Сколько вас было?
— Семеро, — пробормотал Рубо. — Мы встретились в каком-то баре, клянусь.
Адамберг тут же взглянул в его большие черные глаза и увидел, что «клятва» была честной.
— Что вы делали?
— Ничего.
— Рубо, у меня в камере сеятель. Если желаешь, я запру вас вместе, закрою на все глаза, и закончим на этом. Через полчаса ты покойник.
— Скажем так, мы попугали одного парня.
— Зачем?
— Это давно было. Нам заплатили, чтобы он в чем-то там признался, и все. Спер чье-то барахло, и надо было заставить его вернуть. Мы и прижали его, такой был договор.
— Договор?
— Да, нас наняли. Небольшая работенка.
— И где вы его «прижали»?
— В одном спортзале. Нам дали адрес, фамилию парня и название бара, где мы должны были собраться. Раньше мы друг друга не знали.
— Никто из вас?
— Никто. Нас было семеро, и никто друг друга не знал. Он выловил каждого поодиночке. Ловкий мужик.
Рубо пожал плечами.
— Знаете, в таких местах, где можно найти людей, готовых за грош кого угодно прибить. Вот и все дела. Меня, к примеру, подцепили в одной поганой дыре на улице Сен-Дени. Я с этим давно завязал, клянусь. Даю слово, комиссар.
— Кто тебя подцепил?
— Понятия не имею, одна девчонка записку передала. На шикарной дорогой бумаге. Я и поверил.
— От кого была записка?
— Я так и не узнал, кто нас нанял, клянусь. Он слишком умен оказался. Скрывался, чтобы прибавки не попросили.
— Значит, вы собрались всемером и схватили свою жертву.
— Да.
— Когда это было?
— Семнадцатого марта, в четверг.
— Вы затащили его в спортзал. И что потом?
— Черт, я же сказал, — огрызнулся Рубо, покачнувшись на стуле. — Мы его немножко прижали.
— Успешно? Он сказал то, что должен был сказать?
— Да. В конце концов он позвонил и сдал всю информацию.
— О чем шла речь? Деньги? Наркотики?
— Я не понял, клянусь. Патрон, похоже, остался доволен, потому что больше мы о нем не слыхали.
— Он вам хорошо заплатил?
— Ага.
— Значит, вы его немножко прижали? И он все выложил? Может, лучше сказать, вы над ним издевались?
— Просто пригрозили.
— И за это ваша жертва мстит вам через восемь лет?
— Похоже, так.
— За простые угрозы? Ты издеваешься надо мной, Рубо. Отправляйся домой.
— Это правда, — сказал Рубо, цепляясь за стул. — Какого черта нам было над ними издеваться? Они и так струсили, обмочились со страху, когда нас увидали.
— «Они»?
Рубо снова закусил губу.
— Их было много? Поторопись, Рубо, я чувствую, время не терпит.
— Еще была девчонка, — пробормотал Рубо. — Что нам оставалось делать? Когда мы схватили его, с ним была подружка, ну и что? Мы взяли обоих.
— Девушку тоже «прижали»?
— Совсем чуть-чуть. Но я ни при чем, клянусь.
— Врешь. Убирайся, не хочу тебя видеть. Отправляйся навстречу судьбе, Кевин Рубо, я умываю руки.
— Это не я, — прошептал Рубо, — клянусь! Я не зверь. Могу переборщить, если меня достанут, но я не как другие. Я просто смеялся и стоял на шухере.
— Верю, — сказал Адамберг, не веря ни единому слову. — И над чем ты смеялся?
— Ну, над тем, что они делали.
— Быстрее, Рубо, еще пять минут, и я тебя вышвырну.
Рубо шумно втянул воздух.
— Они его раздели, — тихо продолжил он, — и облили ему бензином его… вылили ему на…
— На член, — договорил Адамберг.
Рубо кивнул. Капли пота стекали по его лицу, исчезая в волосах на груди.
— Они зажгли зажигалки и вертели рядом, приближая к… к его штуке. Он вопил, просто помирал от страха, думая, что его прибор сейчас подпалят.
— Слегка пригрозили, — проговорил Адамберг. — Что потом?
— Потом его уложили на стол и приколотили его.
— Приколотили?
— Ну да. Это называется украсить. Навтыкали в него кнопок, а потом засунули дубинку в его… ему в задницу.
— Потрясающе, — проговорил Адамберг сквозь зубы. — А девушка? Не говори мне, что ее не тронули.
— Я тут ни при чем, — закричал Рубо, — я на шухере стоял. Просто смотрел и смеялся.
— Тебе и сейчас смешно?
Рубо понурил голову, по-прежнему держась за стул.
— Что было с девушкой? — повторил Адамберг.
— Ее пятеро по очереди изнасиловали. У нее кровь пошла. А под конец она лежала и не двигалась. Я даже подумал, что перестарались, что она умерла. А она умом тронулась, перестала окружающих узнавать.
— Пятеро? Я думал, вас было семь.
— Я ее не трогал.
— А шестой? Он тоже ничего не сделал?
— Это была девчонка. Она. — Рубо указал на фотографию Марианны Барду. — Она жила с одним из тех мужиков. Мы не хотели баб впутывать, но она сама увязалась.
— Что она делала?
— Это она поливала бензином. Хохотала как сумасшедшая.
— Чудное зрелище.
— Да, — отозвался Рубо.
— И что потом?
— Потом парень весь в блевотине позвонил, мы выкинули их на улицу голыми вместе со шмотками, а сами пошли в кабак.
— Приятный вечер, — кивнул Адамберг. — Такое стоит отметить.
— Меня это отрезвило, клянусь. Больше я этим не занимался и тех парней больше не видел. Получил бабки по почте, как договорились, и больше не слышал об этом.
— До этой недели.
— Да.
— Когда ты узнал жертв.
— Только этого, этого и женщину. — Рубо указал на фотографии Виара, Клерка и Барду. — Я видел их только один вечер.
— Ты сразу понял?
— Только после смерти женщины. Я ее узнал, потому что у нее на лице было полно родинок. Тогда я посмотрел на другие фотки, и до меня дошло.
— Что он вернулся.
— Да.
— Знаешь, почему он так долго ждал?
— Нет, не знаю.
— Потому что потом он пять лет был в тюрьме. Его подружка, которая из-за вас тронулась умом, через месяц выбросилась из окна. Это тоже на твоей совести, Рубо, если тебе мало.
Адамберг встал, широко распахнул окно, чтобы вдохнуть воздуха и выгнать из комнаты запах пота и ужаса. На секунду он замер, наклонившись над балюстрадой, и поглядел на шагающих внизу людей, которые не слышали эту историю. Было четверть восьмого. Сеятель еще спал.
— Почему ты испугался, если его поймали? — спросил Адамберг, повернувшись.
— Потому что это не он, — выдохнул Рубо. — Тут вы попали пальцем в небо. Тот парень, над которым мы издевались, был дохляк, его щелчком можно было опрокинуть, мозгляк, рохля, книжный червь, ему и щепки не поднять. А тот, кого по телику показали, — силач, здоровяк, это совсем другой, точно вам говорю.
— Ты уверен?
— На все сто. Тот был хилый, я хорошо помню. Он на свободе и ищет меня. Теперь я вам все рассказал и требую от вас защиты. Но клянусь, я ничего не сделал, я на шух…
— На шухере стоял, я слышал, не трудись. А ты не думаешь, что человек может измениться за пять лет тюрьмы? Особенно если он вбил себе в голову отомстить вам? Ты не думаешь, что мускулы, в отличие от мозгов, можно накачать? И что, если ты так и остался дураком, он смог изменить себя по собственной воле?
— Зачем?
— Чтобы смыть позор, чтобы жить и судить вас.
Адамберг подошел к шкафу, достал из него прозрачный пакет с большим конвертом цвета слоновой кости внутри и легонько потряс им перед носом Рубо: