Девушка замолчала и настороженно посмотрела на Позднякова:
— А вам-то что?
— Не могу видеть, когда такие хорошенькие девушки плачут без видимых причин, — пояснил он и, словно только что увидел, добавил: — Да у вас кровь на щеке!
Девушка провела ладонью по лицу, поморщилась и мрачно сказала:
— Вот стерва!
Потом открыла сумочку, извлекла из нее пудреницу и, придирчиво посмотревшись в зеркальце, повторила с еще большим чувством:
— Вот стерва!
— Вас кто-то обидел? — снова встрял со своей притворной участливостью Поздняков.
Лолита покосилась на него с сомнением, точно прикидывая, стоит ли удостаивать этого старого козла своей откровенностью, и нехотя разлепила свои чувственные губки:
— Одна стерва вцепилась в меня своими когтями, как кошка… Тварь, гнусная тварь. Так бы ее и убила!
— Может, вам обратиться в милицию? — продолжал исполнять роль участливого лоха Поздняков.
Судя по всему, это была одна из немногих ролей, в которой он мог претендовать на жидкие аплодисменты, ибо девушка его не только не послала подальше, а, грустно улыбнувшись, ответила:
— Какая милиция, дядя? Меня там засмеют. Кто же идет в милицию, когда законная жена выцарапывает зенки любовнице?
Заботливый лох, поселившийся внутри Позднякова, даже не нашелся, как откомментировать подобную откровенность, а девушка, вытирая платочком кровь со щеки, сказала:
— Черт знает, что за жизнь такая. Все надеешься: вот-вот тебе повезет — да не тут-то было. В очередной раз покупаешься на красивый фантик, разворачиваешь, а вместо конфетки формованный кусочек дерьма. Он мне сказал, что бросил жену, я и развесила уши, — подумаешь, на «Мерседесе» пару раз покатал, дипломат! А эта стерва, дипломатова жена, ругается, как сапожник! Да еще дерется! А я, дура, раскатала губишки, из дому ушла, работу бросила… А, ладно, работу так и так пришлось бы бросать!
— Что, богато живешь, что можно и не работать? — словно невзначай поинтересовался Поздняков.
— Хрена с два, — равнодушно бросила девушка. — Просто меня, может быть, и так бы выперли. А так я ушла по собственному желанию. Трудовая книжка на руки — и вперед с песнями!
— Выперли? И за что бы тебя выперли, такую симпатичную?
Девушка посмотрела на него так, будто намеревалась своим взглядом просверлить ему дырку на лбу размером с пятикопеечную монету.
— Может, я и симпатичная, только ты зато больно любопытный. Топал бы ты, дядя, отсюда, у меня и так неприятностей хватает.
— Не исключено, что в скором времени будет еще больше, — загадочно пообещал Поздняков, испытующе глядя ей прямо в глаза.
— Что? — Лолита закашлялась, подавившись глотком воздуха. — Да кто ты такой, чтобы мне угрожать?
— Никто тебе не угрожает, — заметил Поздняков. — Просто надо бы разобраться, что к чему.
Девушка отпрянула и покрепче вцепилась в ручку своего чемодана, точно он собирался его отнять, и перешла на «вы»:
— Я вас не понимаю, куда это вы клоните?
— Сильно меня интересует, за что тебя могли погнать с работы, — безмятежно пояснил сыщик.
— Почему? — Она даже побледнела, хотя при ее смуглой коже это было не столь заметно.
— А я экстрасенс, — бесхитростно поведал Поздняков. — Хочешь, с трех попыток угадаю, за что?
— Ну, — согласилась она с недоверием в голосе.
— Вариант первый, — бодро начал он, — ты поругалась с начальством!
Она отрицательно покачала головой, все еще глядя на него заторможенным взглядом.
— Ну, тогда… тогда ты нахамила пациенту! — торжественно заявил Николай Степанович.
— Нет, — твердо сказала девушка, по-прежнему бледная и настороженная.
— Ну хорошо, — Поздняков поубавил патетики, которая ему самому порядком надоела, — ты просто перепутала рентгеновские снимки.
Девушка приоткрыла рот и часто задышала.
— Откуда… откуда вы про это…
— Что, угадал? — осведомился сыщик. — Могу и дальше угадывать, если хочешь. Например, могу угадать, что сделала ты это не случайно, а специально. И додумалась не сама, тебя кто-то хорошо попросил. Правду я говорю?
— Вы были в поликлинике? — спросила девушка. — Но откуда вы узнали, где меня искать? Даже мать не знала, где я!
— Признаться, твою матушку я видел вчера. Она выглядела очень расстроенной.
— Представляю, — отозвалась Лолита без всякого намека на дочернюю почтительность. — Это же абсолютно никчемная женщина, ни на что не годная! У нее был шанс только однажды, в молодости, но она им не воспользовалась. Черт с ней, но могла бы, кажется, и обо мне подумать! Да куда там, не для того ей голова была дадена!
— Похоже, вы с ней не очень-то ладите?
Девушка задумчиво посмотрела вдаль и процедила:
— Она испортила мне всю жизнь. У меня отец живет в Аргентине, богатый человек. Он меня искал, а она все скрыла — скрыла, потому что, видите ли, боялась меня потерять. Я хотела сама его найти, думала, что поеду в тур по Европе, а оттуда как-нибудь доберусь до Аргентины. — Бедняжка имела весьма скудные познания в географии! — Да только ничего не вышло.
— В туристический тур? — уточнил Поздняков.
— Еще чего, откуда у меня… — девушка осеклась, поняв, что сболтнула лишнее.
— Рассказывай, рассказывай все, — предложил Поздняков, доставая из кармана сигареты.
— С какой стати?! — взорвалась Лолита. — И не подумаю!
— А напрасно, — печально заметил Николай Степанович. — Подумать бы не мешало. Я, по крайней мере, выясняю твою историю в процессе дружеской беседы, а найдутся такие, что захотят с тобой общаться по душам в казенном кабинете и с составлением протокола. Поняла?
— Вы так думаете? — Лолита, видимо, взвешивала свои шансы. Увы, выбор у нее был небогатый.
— Уверен, — подтвердил Поздняков. — А если расскажешь все мне, может, до этого дело и не дойдет.
— Ну вот, так и знала, что вляпаюсь, — призналась девушка и попросила: — Закурить дайте. Да хрен с ним, что без фильтра, думаете, я только «Мальборо» курю? Ага, сильно разбежишься на зарплату медсестры… Вляпалась, дура, так мне и надо! — посетовала она на саму себя и доверительно сообщила: — Я ведь как думала? Пока суть да дело, я уже в Аргентине буду… у папочки моего.
— Ладно, давай рассказывай про снимки, — поторопил ее Поздняков.
— А что рассказывать? — Она закурила и шумно затянулась. — Снимки поменять — пара пустяков, за ними никакого контроля. А обязанность медсестры — их принести в кабинет. Ну, бумажки с результатами анализов, рентгеновские снимки… В общем, когда она ко мне пришла, эта гадина, — Лолита сжала кулаки, — я сначала над ней просто посмеялась — подумала: больная какая-то. У нас сроду таких выкрутасов не было, чтобы кому-то понадобилось снимки подменить. А потом посмотрела, на каком она авто подкатила, да и одета она… В общем, купилась я на то, что она возьмет меня к себе моделью и я поеду в турне по Европе. Я подумала, надо же, как просто: пока еще мой симпампунчик — ну тот, жена которого меня поцарапала, — дозреет, а здесь такая возможность. Раз — и сразу в Аргентине!
Поздняков больше не мог терпеть такой непробиваемой дремучести:
— Да Аргентина же не в Европе, а в Южной Америке!
— Да? — Она посмотрела на него с удивлением. — Какая теперь разница, если я все равно туда никогда не попаду.
— Резонно, — усмехнулся сыщик. — Значит, Виолетта Станиславовна выставила тебя, не выполнив своего обещания?
— Выставила. — Девушка печально вздохнула, ее глаза-маслины заволокла предательская влага. — Как будто ничего и не обещала! Сказала, что ей наплевать на мои угрозы…
— Ты ей угрожала?
— Ну, не то чтобы… — вяло произнесла Лолита. — Ну, пообещала, что расскажу, как она меня уговаривала поменять эти снимки, а она только рассмеялась мне в лицо. Говорит: «Кому ты расскажешь? Кому нужны твои признания? А меня это совершенно не колышет, я тут абсолютно ни при чем. За свою халатность будешь отвечать сама!» Еще сказала, что я ей на подиуме не нужна, потому что ничего не умею, а смазливых дурочек у нее и без меня хватает. Мол, в трубу она вылетит, если будет всяких пигалиц по европам катать. Это я-то пигалица, да у меня, между прочим, стандарты Наоми Кэмпбелл! Да еще натравила на меня свою дворняжку — я имею в виду охранника. Он прямо вцепился мне в локоть. — При одном упоминании о недавней обиде девушка страдальчески скривила пухлые губки. — Вот посмотрите, синяк остался.
Лиловый синяк и в самом деле красовался на красивой Лолитиной руке, чуть-чуть повыше локтевого сустава.
— Неплохо для одного дня, — покачал головой Поздняков, — и синяк, и расцарапанная щека! — А про себя подумал: «Поделом тебе, может, поумнеешь».
— И каблук качается, — жалобно добавила девушка и вытянула вперед загорелую ногу в коричневых босоножках, сплошь состоящих из узеньких кожаных ремешков. — Я напоследок так ногой по двери двинула, жалко, что стекло не вылетело, — мстительно присовокупила она. — Ладно, я, наверное, так поступлю… Мне эту Шихт в одиночку не одолеть, пойду-ка я к той, чьи снимки она заставила меня поменять. Представляете, женщина здорова, а ей по милости этой дамочки объявили, что у нее рак!
— Но и по твоей милости тоже, — заметил Поздняков.
Лолита потерла синяк на локте.
— А что я могла? Я жертва обстоятельств! Я попала в безвыходное положение! Вам бы предложили за просто так поехать в Европу!
Поздняков почувствовал, как где-то внутри у него громко и протяжно лопнула сильно натянутая струна.
— Что ты могла? — взорвался он. — Ах ты, маленькая гадина! Ты хоть представляешь, что натворила? Как у нее все просто: нагадила — повинилась, опять нагадила — опять повинилась. И, главное, всегда найдутся оправдания: то аргентинский папочка, то никудышная мать, то турне по Европе, то какие-то там стандарты! Навесили тебе сегодня, да, видно, мало. Добавить, что ли?
Девушка замерла, широко открыв миндалевидные глаза, а Поздняков продолжал говорить, уже плохо контролируя себя, а потому путаясь в словах: