Когда Джейк был юным и наивным, он с парой приятелей, тоже квакерами, приехал в Канзас. Там как раз шли ожесточенные споры, каким должен быть штат: свободным или рабовладельческим. Джейк и его друзья, естественно, полагали, что свободным. Ну а поскольку молодости свойственна излишняя горячность, взгляды свои высказывали чересчур категорично. От драк, конечно, старались воздерживаться, но на словах было высказано много лишнего. В ту пору в знакомых у них ходил некий Джозайя Грин, который вроде бы придерживался похожих взглядов, только был поспокойнее, когда их высказывал. И еще был некто Поттинджер, у которого было десятка два негров, и который не понимал, почему бы это ему нельзя прикупить еще десяток, если деньги есть? Вот этого самого Поттинджера и нашли мертвым наутро после особо жаркой ссоры с юными приезжими квакерами. Он был ограблен, пять его негров пропали, а что особенно интересно, нож, которым его зарезали, принадлежал одному из юношей. И при обыске в комнате, где жили квакеры, в грязном белье нашли рубаху с пятнами крови.
Джейк в ту ночь дома отсутствовал: отправился в гости к одной красотке да и загостевался почти до самого полудня. Когда направлялся домой, его остановил по дороге знакомый старик, тоже квакер, и посоветовал домой не ходить. Ну положим, отсиживаться в кустах, когда друзья в беде, Джейк не стал бы. Вот только друзей у него уже не было. Их повесили, не отвлекаясь на всякие юридические тонкости вроде суда и адвокатов, сразу же после обыска. И чтобы не повиснуть рядом с ними, Джейку пришлось срочно делать ноги – на восток, в рабовладельческий штат Кентукки, где он вдруг и обнаружил, что хорошо знакомый Джозайя Грин продает негров. Он сначала не поверил, подумал, что в местную газету объявление дал тезка и однофамилец: в конце концов, и фамилия такая часто встречается, и имя нередкое. Но вот что-то дернуло его сходить и посмотреть на этого мистера Грина. Тот самый оказался, и негры были те же, поттинджеровские.
И хрен кому что докажешь. Вот так и вышло, что почтенный мистер Джозайя Грин, выручив за негров четыре тысячи долларов, отбыл неведомо куда, пока безденежный бродяга Джейк Шерман отсиживал неделю в каталажке.
Уже много позже, когда он жил в одном городке в Иллинойсе, пошел Джейк на молитвенное собрание и сидел в молчании, как и все, когда его вдруг прорвало. Он встал и рассказал эту историю, а в заключение добавил что-то о мирном пастухе Давиде и о Голиафе, который похвалялся своей силой, и о том, что бог сделал Давида оружием гнева своего… что-то он такое еще наговорил, из-за чего после собрания несколько озабоченных горожан начали внушать ему о миролюбии и дьяволе, который овладел его душой. Джейк послушал их тогда, послушал, а потом и заявил, что специально он Джозайю Грина искать не будет, но если господь посчитает возмездие справедливым, он поставит Грина перед ним и даст ему оружие в руку. Разумеется, после таких высказываний ему пришлось город поспешно покинуть.
И вот теперь в Мемфисе он чуть не столкнулся с Джозайей Грином нос к носу.
Однако Джейк все же пребывал в сомнении: насколько верны его побуждения? Может быть, и в самом деле его душу смущает дьявол? Подобает ли квакеру думать о мести?
Это не месть, сказал он себе. Разве из мести мы убиваем ядовитую гадину, оказавшуюся на дороге? А Грин и был ядовитой гадиной.
Но Джейк колебался и днем, пока таскался хвостом за Грином, и ночью, когда сидел в темном саду. А когда под утро здоровенный ирландец, который был у Грина за вестового, прикатил тачку и вывалил из нее связанного человека, Джейк уже не сомневался. Просто взял саблю, которую Грин оставил на ступеньках крыльца, когда пошел с ирландцем к сараям, и подкрался, хоронясь за какими-то высокими цветущими кустами. Ибо бог послал оружие, аллилуйя! By the grace of God we’ll meet you, как-то так.
И выбора у Джейка особого не было: или воздержаться от насилия и дать совершиться убийству, или же убить самому и спасти невинного человека. Дэна, осознал он, когда увидел чудные куцые подштанники, но было совершенно неважно кого.
Когда ирландец отвернулся и отошел, Джейк с холодной решимостью и от души махнул саблей. И, выдернув оружие из раны, тут же погнался за ирландцем, который озирнулся, увидел и в ужасе понесся прочь. Но ирландца Джейк убивать не собирался, отогнал и бросил саблю на дорожку. И надо было давать деру, потому что около дома кто-то окликал Грина. Вот-вот его увидят.
И Джейк сбежал.
Однако ничего такого рассказывать наглому любопытному журналисту Джейк не стал. Он просто сказал:
— Каждый человек должен бороться с дьяволом в своей душе.
Вздохнул и добавил, криво ухмыльнувшись:
— Ну вот в этом раунде он победил!
11
— Индейцы чикасо, которые продали эту землю Джексону, вовсе не сидели на этом месте от сотворения мира, — говорил Дуглас, рассеянно посматривая по сторонам.
Мы стояли на высоком берегу над пристанями и обозревали окрестности. Дуглас вышел поискать новостей и, может, разжиться свежими газетами. Нас с Джейком он вывел вроде как на экскурсию, а на деле, скорее всего, чтобы отвлечь нас от неприятных воспоминаний. И день выдался хороший, ну так зачем дома киснуть? Вот и вышли погулять, тем более, что мне все равно надо было подумывать о том, как устраиваться в этой жизни, а Джейк тоже уже практически был штатским человеком, и из госпиталя его пока не попросили только потому, что где-то в недрах бюрократической машины еще прокручивался вопрос о причитающемся ему жаловании.
У пристаней стояли два парохода, один из них – ганбот «Эссекс», уж не знаю, как оно по-русски. Канонерка, наверное. Впечатление он производил тяжелое: этакий «Железный капут», только что не в виде танка, а как бы корабль. Фактически же взяли обычный пароход (паром, уточнил Дуглас, который был в курсе), обшили его железными листами и выпустили на просторы Миссисипи. Как только оно плавало под таким весом? Но, Дуглас уверил, очень хорошо «Эссекс» плавал. И давал жару южанам, был одной из самых активных канонерок на реке во время войны.
Эссекс
Второй пароход пришел с низовьев, и Дуглас уже разжился двумя новоорлеанскими газетами и одной виксбургской, мельком проглядел, свернул и сунул в карман.
Вода стояла высоко, и пока было непонятно, повысится ли уровень Миссисипи или начнет падать. Низины арканзасского берега все позатапливало, только отдельные островки остались, и казалось, что река разлилась до самого горизонта. Сейчас ее ширина в этом месте была около пяти миль, в километрах, получается, около восьми. Дуглас на меня как-то странно посмотрел, когда я помянул километры, но ничего не сказал, а продолжил рассказывать про индейцев:
— Чикасо передвинулись сюда сравнительно недавно, а до того жили ближе к атлантическому побережью.
— А здесь кто жил?
— Другие индейцы, — хмыкнул Дуглас. — А может, и не индейцы. Тут по всей долине Миссисипи стоят древние курганы, которые неизвестно кто насыпал. Вон там, в Форте Пикеринг, например, две штуки рядом, — он показал вправо, в ту сторону, где за городской чертой Мемфиса обосновались понаехавшие с окрестных плантаций негры. — Или на арканзасской стороне, неподалеку от того места, где утонула «Султана», — он махнул в ту сторону. — Да много где. У нас в Огайо курганы тоже есть.
— А я видал в Иллинойсе, — добавил Джейк. — Вот прямо напротив Сент-Луиса этих курганов штук сто, наверное. Целый город. Посмотреть по площади – так огромный город, вроде Филадельфии.
— Это вряд ли, — возразил Дуглас. — Сколько сейчас народу в Филадельфии? Больше полумиллиона?
— Хы, — пренебрежительно сказал Джейк. — Это за последние полвека всяких немцев и ирландцев понаехало. А до того приличный город был.
— А! — с усмешкой согласился Дуглас. — Если приличный, то может быть, и как Филадельфия.
— И кто же эти курганы понастроил? — спросил я. — Если не индейцы?
— Ну мало ли кто? — ответил Дуглас. — Викинги. Или древние египтяне. Или, вот скажем, карфагеняне, тоже был хороший народ. Но не дикие ж индейцы, правда?
— Угу, — поддакнул я. — Марсиане вот еще могли с Марса прилететь и строительством курганов заняться. Заодно и Стоунхендж англичанам наладить или там египетские пирамиды соорудить.
— Интересная идея, — заявил Дуглас. — Не хочешь статью написать на эту тему?
— Нет, — отмахнулся я. — И читать такую статью тоже не буду. Так кто же в самом деле курганы городил? У местных индейцев никаких легенд не сохранилось?
— Прежде всего, не сохранилось никаких местных индейцев, — сказал Дуглас. — Ранние европейские путешественники в этих краях отмечают сравнительно большое население, деревни. А следующие, которые путешествовали век спустя, — обезлюдевшие края и редкие племена вдоль реки.
— Куда ж люди делись? — спросил я.
— Вымерли, — ответил Дуглас. — В этой стране уйма людей вымерла от принесенных европейцами заболеваний. Даже от таких неопасных для европейцев болезней, как ветрянка, умирали, что уж говорить о чем-нибудь более серьезном.
— А я вот читал, что европейцы нарочно индейцам зараженные одеяла давали, — сказал я.
— Это ложь, — сказал Джейк.
— Это правда, — сказал Дуглас. — Во время войны с Понтиаком, было дело, — он уставился в лицо проходящего мимо мужчины, и взгляд отвел медленно, как бы через силу. — Оспенные одеяла на переговорах подарили.
Я помимо воли тоже задержал взгляд на лице прохожего. Ужасное у него было лицо. Как будто что-то взорвалось рядом и осколками посекло кожу, отчего лицо изуродовали страшные шрамы. И это не один такой мужик в Мемфисе был, я уже наблюдал похожие лица. У кого-то шрамы больше бросались в глаза, у кого-то меньше.
— А что это у него с лицом? — спросил я Дугласа. — Что-то взорвалось?
Дуглас медленно повернулся ко мне.
— Ты что, никогда раньше такого не видел? У тебя на родине такого нет? — спросил он изумленно.
— Э-э-э, — выдавил я из себя, — не видел.