Антисоциалистический негласный переворот потихоньку продолжался. 1 июня того же года Гитлер создает «Фонд для немецкого бизнеса», присвоив ему свое собственное имя. Новый орган должен был координировать политику НСДАП и стратегические интересы национал-капиталистов.
22 июня объявляется вне закона социал-демократическая партия (верхушка коммунистов уже давно сидела по тюрьмам и лагерям). Закон 14 июля провозгласил Германию однопартийным государством.
За неделю до этого, обращаясь к соратникам, основная масса которых исповедовала социалистические идеалы и требовала продолжения революции в соответствии с программой 1920 г., Гитлер сказал: «Революция не есть наше перманентное состояние, и нельзя допускать, чтобы она стала состоянием постоянным. Революционный поток, вызванный к жизни, следует направить в безопасное русло эволюции… Поэтому мы не должны отталкивать предпринимателя, который хорошо ведет дело, даже если он и не стал ещё национал-социалистом… В коммерции единственным критерием является умение человека вести дело». Практически же партийные функционеры, отвечавшие за экономическую политику НСДАП, уже заменялись Гитлером на представителей действующего капитала.
Авторитет Гитлера в партии был из ряда вон выходящим. Но даже он был не в силах одними речами остановить маховик «социализации», раскрученный всем предыдущим ходом Движения. Представители левого нацистского крыла рвались к контролю над работодателями, требовали национализации крупного капитала, участия в прибылях, отмены рентных доходов и «кабальных» процентных ставок, ликвидации крупных универмагов. «Тысячи алчных функционеров нацистской партии насели на управляющих фирм, которые не помогали Гитлеру. В одних случаях они угрожали им конфискацией имущества, в других — домогались теплых мест в директорате» (Ширер). Над банкирами нависла и угроза ликвидации (аннулирования) сельских долгов.
В деловых кругах началась тихая паника.
Гитлеру предстояло сделать решающий выбор, чтобы определить будущее страны. Выбор был не из легких. Защищая интересы национального капитала, он должен был пойти против большей части соратников по партии. Мало того. Ударным отрядом социалстического крыла партии были штурмовые отряды (СА), недооценивать силу которых было опасно. Большинство штурмовиков состояло из люмпенов, вышло из среды обездоленных и озлобленных масс, всей своей судьбой поставленных в положение естественных врагов капитализма. Во главе СА стоял бывший офицер, старый партийный боец и товарищ Гитлера, Эрнст Рем. Истинные национал-социалисты требовали теперь, после националистического переворота, — «второй революции», революции социалистической.
Гитлер, Геринг и Гиммлер целый год собирали силы и готовились к удару по своим ложно ориентированным друзьям и соратникам. Беспощадная чистка 30 июня 1934 г. унесла жизни 77 человек — в основном лидеров СА, в том числе Рема. Это официальная версия. Неофициальная, эмигрантская, называет цифру 401 человек. На Мюнхенском процессе 1957 г. количество погибших предполагалось уже «более 1000». Так или иначе, социалистическая оппозиция внутри НСДАП была обезглавлена, терроризирована, загнана в подполье. Гитлер с блеском вывернулся из-под пресса «социализма».
«Ночь Длинных ножей», как принято именовать эту дату, явилась подлинной кульминацией революции. Но не национал-социалистической, как было обещано и как принято считать, а национал-капиталистической, как стало ясно по ее задачам и результатам.
А результаты таковы. Ни один пункт «неизменной» партийной программы 1920 г., из числа тех, что пугали бизнесменов, не был реализован. (Кроме запрета на спекуляцию землей.) Доходность тяжелой промышленности выросла с 1926 по 1938 г. в три с лишним раза. Законы всячески поощряли вкладывать прибыль в собственное дело, и предприятия активно развивались. Так же государство поощряло крупные картели, стремилось к образованию новых, к совершенствованию системы промышленных и торговых ассоциаций. Поддержав сельских производителей, Германия сумела поднять самообеспечение продовольствием до неслыханной цифры 83 %. Заботами лично Гитлера вся страна покрылась белой сетью бетонированных дорог — автобанов, а железные дороги разных земель Германии были переведены на единую колею, вошли в унифицированную систему. Таким образом, вечная проблема бизнеса — транспортировка сырья и продукции — оказалась радикально решена за государственный счет.
Провозглашенный в 1936 г. курс «опоры на собственные силы» закрыл дорогу импорту, подрывавшему позиции отечественного производства, и способствовал развитию текстильной, сталелитейной, нефтеобрабатывающей, химической промышленности. Заводы и фабрики росли, как на дрожжах, обеспечивая работой и заработками миллионы трудящихся, а предпринимателей — стабильными доходами. Рос промышленный немецкий экспорт. К 1939 г. в немецкой внешней торговле заключалось до 40.000 сделок ежедневно. Правда, число мелких фирм заметно поубавилось, но средний и крупный капитал явно переживал подъем. Расцвел и рынок ценных бумаг.
Но главное преимущество рейха с точки зрения капиталистов состояло в обуздании рабочего движения. Ушли в прошлое такие осложняющие жизнь вещи, как профсоюзы, коллективные договоры, забастовки. Размер зарплаты отныне определялся предпринимателем, хотя и контролировался Немецким трудовым фронтом. Целью Фронта, согласно закону, было «создание истинно социального и производительного сообщества всех немцев», чтобы каждый «был способен выполнять максимум работы».
Свобода перехода рабочих с места на место была резко ограничена, а с 1938 г. каждый немец (!) был обязан трудиться там, куда его направило государство, под страхом штрафа и тюрьмы.
Что же осталось от социалистических мечтаний раннего периода нацизма? Как ни странно, довольно многое: гарантия сохранения работы, разнообразный и дешевый отдых и досуг, резкое улучшение условий труда и т. п. Значительно снизились детская смертность, травматизм, заболеваемость. Улучшилась экология производства. Надо отметить, что так называемая «Рабочая хартия» (закон от 24. 01. 34) обязывала предпринимателя заботиться о благополучии рабочих и служащих. Абсолютное большинство трудящихся было вполне довольно произошедшими переменами. Словом, Гитлеру дано было воплотить в жизнь идею национального корпоративного государства, в котором в должной мере учитывались интересы разных и даже антагонистических слоев, а притом всех членов сообщества связывали между собой единые глобальные интересы и цели.
В завершение этой темы — два высказывания Гитлера, ярко рисующие перспективы развития идеи:
«Молодежь должна научиться мыслить и действовать по-германски. Мы выбьем из нее дурь классового сознания и прочую чушь»;
«Каждый немец должен быть так воспитан и воспринимать как нечто само собой разумеющееся, что какой-нибудь совсем юный подмастерье и распоследний ломовой извозчик, если они принадлежат к его нации, ближе ему, чем самый знаменитый английский лорд».
Еще одна сторона экономической политики Гитлера, генетически связанная с его ранними социалистическими идеями: партийно-государственный контроль над частным бизнесом. Да, Германия осталась капиталистической державой, лобовой атаке социализма был дан отпор. Но это не значит, что частный бизнес получил полный простор для эгоистического процветания. Интересы страны и нации были по-прежнему превыше всего и должны были соблюдаться в каждом конкретном случае.
Ещё в 1933 г. были созданы продовольственное управление рейха, фонд Гитлера для германского бизнеса, а также государственное управление торговли и ремесел, на которое были возложены функции Германской торгово-промышленной палаты. Все эти учреждения управлялись нацистами.
Воля партии, а значит — Гитлера, стала высшим экономическим законом страны. И это не случайность, а логическая необходимость. Ибо национал-капитализм повсеместно исторически расшифровывается как госпарткапитализм. До тех пор, пока Гитлер не решил все силы экономики бросить на ее милитаризацию, то есть до 1937 г., такое положение было благотворно; начиная с этого момента — гибельно. Единовластие фюрера и здесь сыграло свою роковую роль.
Но было и другое, весьма скверное наследие раннего, «социалистического» периода НСДАП, также сыгравшее зловещую роль в истории рейха.
В 1920-е гг. СА и СС в огромном количестве пополнялись безработными, деклассированными рабочими, разорившимися лавочниками, недоучившимися студентами, неприкаянными демобилизованными — словом, люмпеном. Социалистические мечты, надежды и идеи — «отнять и поделить», прижать капиталиста, «оседлать» частный бизнес, «запрячь» его — органически присущи этому контингенту. В то время, как нормальный рабочий идет на работу, люмпен норовит пойти в политику, делается политической шпаной. Это опасно само по себе, но вдвойне опасно, когда политическая шпана становится организованной ударной силой правящей партии. Криминальный менталитет начинает определять слишком многое на всех уровнях — и руководства, и исполнения.
Именно это и произошло в Германии: мещанин и люмпен вообразили себя «белокурой бестией». Это смешно и страшно. Трагические последствия такого положения вещей — в частности, «Хрустальная ночь», преступления военщины, оккупационного режима, гестапо, СС и т. д. — хорошо известны.
ИТАК, УРОК ВТОРОЙ. При всем внешнем сходстве ситуации, Россия 2000-х — это не Германия 1920-х. Главное, основное отличие — в социально-демографической структуре общества. В 1920-е гг. рабочие ещё были во всех отношениях «восходящим» классом, очень многое определяющим в жизни нашей страны. Сегодня это не так: ни рабочий класс, ни «широкие трудящиеся массы» вообще не могут являться и не являются основной движущей силой каких-либо перемен. За все постсоветские годы мы убедились (в том числе, на примере КПРФ), как мало от них зависит. Делать решающую ставку на эти слои ни один здравомыслящий политик ныне не станет. Ибо даже если их голоса и помогут получить власть, то энергии, чтобы эту власть удержать и реализовать, они дать уже не в силах.