<…> Конечно, есть и случаи “дележа места фюрера”, но в общем виде — именно из-за искренности».
Но ведь этак, получается, во-первых, что такой своей искренней раздробленностью русским следует чуть ли не гордиться — какие они честнейшие молодцы! А во-вторых, изжить ее вовсе не представляется возможным, ибо идейные расхождения будут всегда, а лишиться искренности в таком деле — не дай бог.
«Голос из хора» по имени f_dragon869 осознал неудовлетворительность сведения проблемы к идейным разногласиям: «Поверхностный ответ — потому что все люди разные». Но тут же дал столь же поверхностный, хотя по его мнению «глубокий» ответ: «Потому что (возможно) лидеры различных националистических движений ставят личные воззрения и амбиции выше общего дела». С ним солидаризовался mr_lynx: «Мешают лидерские амбиции отдельных людей, такое было со многими движениями разной политической направленности. Это естественно». Отчасти этот же аргумент, как мы помним, использовал и Крылов.
Если вдуматься, все эти ответы (включая наигранный и безосновательный оптимизм Петрова) выражают растерянность и глубокий пессимизм. Ибо совершенно не видно, как можно преодолеть причины расколов и раздраев. И только два ответа содержат в себе намек на такое преодоление, ибо исходят из более глубоких закономерностей.
Севастьянов: «Это нормальное положение для любой сетевой организации при отсутствии Генерального Заказчика, обладающего средствами и авторитетом, способного всех построить, всем раздать задание и все проплатить. Ждем-с».
Псехетук: «Потому что русский национализм, увы, приходится строить исходя из теорий, а теорий можно придумать миллион. Успешный же национализм формировался исходя из биологического чувства приязни к сородичи и опаски по отношению к чужаку — у русских была особая история, им, к сожалению, "биологическим" национализмом обзавестись не удалось».
Понятно, что из этих двух ответов следует: глупо сожалеть о том, что сложилось в силу исторической неизбежности. Ход истории надо, прежде всего, верно понять, а поняв — верно откорректировать. В практическом плане нужно весь акцент в националистической пропаганде сосредоточить на биологическом аспекте национального родства и близости русских людей, что гораздо верней и основательней пустопорожних разговорчиков о «русском духе», провоцирующих все новые расколы. Это во-первых. А во-вторых, необходимо выждать исторический момент, когда появится потенциальный Генеральный Заказчик, но выжидать, конечно же, не пассивно, а ведя непрерывный и глубокий зондаж в кругах русских предпринимателей. Хочу надеяться, что обе рекомендации не вызовут серьезных возражений ни у кого из русских националистов.
Как видим, данный вопрос не породил ни единого ответа, ни принципиального спора; расхождения во взглядах на проблему не вносят раскола в наш лагерь.
На фоне того почти абсолютного согласия и бесконфликтности (а если конфликты и отмечаются, то по образцу приснопамятного конфликта хорошего с лучшим, не носящего антагонистического характера), которыми отличены практически все ответы на вопросы Данилина, тем больший интерес приобретают редкие, но основательные водоразделы в русском движении. Иногда такой водораздел, антагонизм не виден на поверхности, но он полностью открыт, однако, для опытного участника движения, знакомого с внутренними обстоятельствами. Итак…
Почему русские националисты полагают возможным выступать рядом с нацистами и национал-социалистами?
Вопрос номер четыре по списку; он тесно связан с первым вопросом о расизме и нацизме, возвращает нас вновь к данной проблеме, выдавая сугубую озабоченность ею кремлевского аналитика. Понятно, что для Кремля (в том случае, если он начнет, как я предположил, конструировать собственную русско-националистическую доктрину) опасно быть скомпрометированным в глазах мировой общественности. И эта опасность исходит, главным образом, именно от близости многих участников русского движения к национал-социализму в его историческом или актуальном содержании. Вот ведь в чем трюк: как кремляди возглавить русское движение — и при этом не запачкать чем-то сомнительным свои белые штанишки? Даром, что в глазах всего цивилизованного человечества они не столь уж белы и чисты, так что терять особо нечего, но, видимо, усталый мозг обывателя так основательно нашпигован самыми расхожими жупелами ХХ века — нацизм, расизм, фашизм, антисемитизм — что не считаться с этим спецпропагандоны, конструирующие кремлевские инициативы, не могут.
Должны ли мы, русские националисты, облегчать кремляди задачу и, теряя собственное достоинство и, что немаловажно, многочисленных соратников, отмазываться от тени подозрений, как та жена Цезаря, которую это не спасло от развода? Должны ли уподобляться небескорыстным пропагандонам? Или надо спокойно признать, не вдаваясь в дискуссии по существу, что в нашем движении есть «всякой твари по паре», и что на данном этапе нашей борьбы продуктивней всего единство рядов, а значит актуальна идеология и тактика непредрешенчества, позволяющая отложить принципиальные вопросы на потом? А может быть, напротив, продолжая двигаться плечом к плечу с русскими организациями всех идейно-политических толков, одновременно вести сколь угодно жесткие принципиальные дискуссии? Или, все же, отделить овец от козлищ по принципу бог знает кем определенной рукопожатности/нерукопожатности? Посмотрим, как высказались на сей счет респонденты.
Константин Крылов абсолютно справедливо отметил, что нацисты играют роль не коренника, а пристяжной в упряжке русского движения. «Русские националисты — самостоятельная сила, именно они устраивают мероприятия, они озвучивают свои собственные лозунги, у них есть своя программа, и она не является нацистской. Ни о каком присоединении русских националистов к каким-то “нацистам” говорить не приходится». В то же время «некоторые люди, которые считают себя “фашистами” или “национал-социалистами” (или называют себя таковыми — исповедуя вместо настоящего национал-социализма некие собственные фантазии на эту тему), выражают симпатии к русским националистам и участвуют в наших акциях. Не мы идем к ним — но они идут к нам».
И завершает свой ответ Крылов совершенно блестящим, на мой взгляд, пассажем, к которому ни прибавить ни убавить: «Русское движение — не секта, не сборище параноиков и не проплаченная тусовка. Мы никого не боимся — и поэтому зовем к себе всех, в том числе и представителей самых крайних взглядов. Пусть они — фашисты, либералы, демократы, консерваторы, коммунисты, верующие, неверующие — приходят к нам, пусть участвуют в наших делах, пусть становятся русскими националистами. Мы готовы взаимодействовать со всеми, кто не настроен враждебно к русским интересам и открыт для диалога».
Мудрая позиция, которую, в общем и целом, разделяют почти все участники разговора, в том числе Севастьянов: «Нацисты (они же национал-социалисты, если П. Данилин не знает) хотят для русских добра, но неверно его понимают. Значит, мы вдвойне обязаны с ними работать. Разъяснять их неправоту, пропагандировать нашу правоту, направлять, но отнюдь не отстраняться. Хотя и не позволять себя с ними отождествлять, так как это плохо кончится для всего движения. Ведь все враги нашего движения мечтали бы поставить на нас клеймо “нацистов”, мы не должны играть им на руку». Памятуя о том, как враждебные СМИ мастерски использовали внешний вид бойцов РНЕ («баркашевцев») в 1993 году, чтобы оправдать расстрел парламента, мы не должны подставляться, позволять навешивать на нас ярлыки, превращающие русское движение в расстрельную мишень в глазах мировой общественности: это требование здорового прагматизма.
Интересное понимание вопроса показал Диунов: «Воспроизведение политических стереотипов Германии семидесятилетней давности абсолютно нереально. А если кого-то из молодежи привлекает протестный потенциал “зигхайля” или свастики, то надо понимать что это не нацизм, а национализм, который хорошо знает, что вызывает ненависть современного либерального и политкорректного мира. И поэтому некоторые люди порой сознательно используют эстетику национал-социализма, для того чтобы наглядно показать свое отношение к ценностям вырождающейся цивилизации». Он, как видим, совершенно не разделяет отношения к современным национал-социалистам как к жупелу и тоже не видит оснований отлучать данный сектор от движения в целом. Жаль только, что подобный взгляд пока не доминирует в мире…
Коротко и ясно и близко по смыслу высказались остальные участники, включая Петрова:
Петров: «Националисты — не элитный закрытый клуб. Приходи, поговорим, переубедим»;
f_dragon869: «Общие черты — антикоммунизм, ну и, собственно, национализм»;
Бурцев: «Ну, назовите национал-социализм шведским социализмом. Что тут плохого?»;
Псехетук: «Потому что теорий много, а практических примеров построения национального государства в сверхсжатые сроки во враждебном окружении и при неказистых стартовых условиях — мало»;
mr_lynx: «Национал-социализм в моем понимании это не нацизм, а социализм для отдельной нации. Не вижу в этом ничего плохого, наоборот, социальная защищенность населения очень важна»;
yuritikhonravov: «Русский национализм плюралистичен».
Но вот ответ, звучащий полным диссонансом вышеописанному благостному консенсусу, радикально противоречащий ему и заслуживающий отдельного рассмотрения, поскольку он дан принципиальным сторонником и теоретиком современного русского национал-социализма Борцовым. Выявившееся противоречие относится, на мой взгляд, к непримиримым, антагонистическим. Ведь Борцов, в отличие от всех нас, не только не считает национал-социализм боковым ответвлением (подвидом) русского национализма и тем более не реликтовым течением, атавизмом; нет, он убежден, что «НС — единственный вариант последовательного национализма» вообще! Такая крайняя, максималистская позиция обсуловлена, на мой взгляд, характерным для постсоветского массового мышления заблуждением: социализм отождествляется с социальными гарантиями, а не с общественным строем (производительные силы + производственные отношения, в первую очередь, форма собственности, система управления ею). Борцов, глазом не моргнув, так прямо и пишет: «Национализм без социализма — фикция. Если нет социальных гарантий, то нет заботы о всей нации, а лишь о части таковой (скажем, так называемый “национал-либерализм” постулирует преференции для некоего “среднего класса”). Но раз нет патернализма по отношению ко всей нации, то какой же это национализм?»