Беглый осмотр кровати и прикроватной тумбочки подтвердил отсутствие моих вещей в палате. Только брюки да футболка, которые я сразу же цепляю на себя. Ни телефона, ни даже уличной обуви… Хватаю мужские ботинки, стоящие у соседней койки. Они немного жмут, но это лучше, чем ничего. В тумбочке хозяина обуви обнаруживаю какую-то мелочь, сгребаю и ее. Прости, мужик, мне сейчас нужнее.
Я весь обращаюсь в слух, нервы напряжены до предела, реагирую на малейший шорох. Тишина, из коридора не доносится ни звука. Стараюсь как можно более бесшумно открыть окно, хотя оно все равно предательски поскрипывает.
Моя попытка спрыгнуть на козырек выглядит крайне убого. Я пыхчу, как паровоз, идиотски болтаю ногами, пытаясь ухватиться получше за что-нибудь. Голова кружится, мышцы еще совсем слабые, да и раненый бок колет нещадно. Пальцы соскальзывают, и я грохаюсь на козырек как изящный мешок картошки, больно ударившись спиной о бетонные плиты. Потираю ушибленную спину, мысленно складывая маты, и осторожно выглядываю вниз, оценивая обстановку. Никого. Рядом клумбы с цветами, можно прыгать прямо в землю, посадка будет не сильно жёсткой.
Вместе со мной вниз выглядывает рыжий кот, который до моего появления мирно спал на козырьке, а теперь, всклокоченный, таращился на меня огромными зелеными глазами.
– Чего смотришь? – ворчу я. – Не привык тут к шумной людской компании, да?
Дожил, блин, с котом разговариваю.
Я грациозно сваливаюсь в клумбу, отплевываюсь от земли и задворками пробираюсь к выходу. Не рискую идти через главный вход, кажется, у меня мания преследования цветет во всей красе. Никому не доверяю. Шарахаюсь от прохожих, как от прокаженных.
К счастью, я знаю эту местность и знаю, как добраться отсюда до дома Ани. Мелочи в кармане как раз хватит на проезд.
Запрыгиваю в полупустой автобус, который останавливается неподалеку от аниного дома.
Вот так вот… Среди сотен знакомых и приятелей я бегу именно к ней за… а зачем? Не знаю… Но хочу убедиться, что с ней все в порядке. Сердце не на месте.
Устало прислоняюсь лбом к холодному оконному стеклу. Редкие пассажиры смотрят на меня подозрительно, и я мысленно усмехаюсь. Да уж, видок у меня сейчас тот еще: лакированные черные ботинки, перепачканные в земле светлые брюки, белая футболка, измазанная в грязи, волосы всклокоченные, лицо, наверно, чумазое. Красавчик, хоть сейчас на обложку глянцевого журнала. Да уж, Кондратьев, всякое с тобой в жизни случалось, но в такой лютый трындец ты еще не попадал. Будет что вспомнить на старости лет. Если еще доживёшь, конечно.
Спустя полчаса вываливаюсь из автобуса, двигаясь на автопилоте. Дикая слабость в теле так и тянет к земле, но я на открывшемся десятом дыхании упрямо плетусь туда, куда зовет сердце. Не знаю даже, что буду делать, если Васнецовой нет дома… Наверно, просто свернусь калачиком у ее дверей и буду ждать, как преданный пес.
Но в этом смысле мне сегодня везет. Свернув на очередную улочку, я вижу Аню впереди, идущую по тротуару в сторону дома. Губы невольно расплываются в улыбке. Анечка… С ней все в порядке, хвала небесам. Это самое главное. А я уж как-нибудь доковыляю и выползу из этого состояние не стояния.
Стоит об этом подумать, как мир разбивается на осколки.
Сердце бухает в пятки, когда вижу чёрную иномарку без номеров с абсолютно черными стеклами, мчащуюся прямо на Аню. Едет по дороге, а потом взбирается на тротуар и едет прямо по нему, летит на Аню на большой скорости, но я словно бы вижу все в замедленной съемке. Аня идет вперед, смотрит в телефон, в ушах наушники. Она расслаблена и не видит надвигающейся опасности.
Да вашу ж мать, ее же сейчас собьет машина!
Хочу крикнуть, но вместо громкого крика изо рта вырывается лишь хриплое бульканье. А рядом как назло нет никого. Время позднее, район спальный, улочка тихая. Паника захлестывает меня с новой силой, адреналин ударяет в кровь.
Срываюсь с места и бегу. Бегу так, как никогда в жизни не бегал. Тело ломит от боли, но на это плевать. Лишь бы успеть… Лишь бы защитить…
За секунды до столкновения успеваю добежать до Ани, хватаю ее обеими руками, и мы падаем вперед, кубарем катимся по траве. Аня визжит от неожиданности, отталкивает меня. Потом разглядывает в темноте и в ужасе ахает, прижимая руку ко рту.
– Дима?! Господи… что происходит?!
– Я сам хотел бы знать, – выдыхаю, распластавшись на траве и смотря в сторону уехавший иномарки.
Без толку, ее и след простыл. Да и что толку, если даже номеров на ней нет. Смотрю на Аню и криво улыбаюсь.
– Тебя сейчас машина чуть не сбила… Еще бы немного и…
От волнения у меня срывается голос. Не могу говорить, меня трясет от нервов. Аня склоняется надо мной, и я стискиваю ее в объятьях, боясь отпустить, потерять. Страх потери настолько сильный, что я не решаюсь ослабить хватку ни на секунду. Кое-как сажусь, облокачиваюсь на Аню, которая прижимает меня к себе, гладит по волосам, говорит что-то успокаивающее. Не разбираю слов, зато с упоением прислушиваюсь к ее сердцебиению. Сейчас для меня нет ничего дороже этого звука.
– Пойдем… Давай дойдем до моего дома. Идти сможешь?
Киваю и тут же хватаюсь за бок. После такого издевательства над собственным организмом каждое физическое усилие дается с трудом. Аня помогает встать, и мы плетемся в обнимку, зыркая по сторонам, как настоящие параноики, но до подъезда добираемся без происшествий.
– Как ты вообще тут оказался? – спрашивает Аня, дрожащими руками пытаясь справиться с ключами. – Ты же должен быть в больнице!
– Мне там стало скучно, ни девочек, ни выпивки там нет, вот я и решил сбежать, – мрачно усмехаюсь я.
– Дим, я серьезно!
– Я тоже… Ань, меня там хотели кокнуть. Или нас обоих хотят прикончить, я уже не знаю. Эта машина, черт возьми… Я уверен, что она неслась на тебя намеренно, а не просто так. Я сам видел, как она выключила фары и заехала на тротуар, направившись точно на тебя. Я не верю, что это случайность.
Мы, наконец, добираемся до Аниной квартиры, и я в первую очередь хватаюсь за графин с водой, выпиваю чуть ли не половину за раз. Так становится намного легче, и я рассказываю вкратце про подслушанный в больнице разговор и свой побег. Вижу, что у Ани губы дрожат, да нас обоих трясет изрядно.
– Надо обработать твои ссадины… Нужна перекись и… Что там еще… Проклятье, голова не соображает… Подожди меня здесь, я сейчас.
Она суетится, убегает в комнату. Но я не остаюсь смирно ждать на кухне, а уверенно иду за Аней. Она перебирает баночки/скляночки в шкафу спальни и постоянно шмыгает носом. Подхожу к ней, приобнимаю за плечи.
– У меня сегодня чуть сердце не остановилось, когда я подумал, что сейчас могу потерять тебя…
– А я… Я так волновалась за тебя… Ты так меня напугал… Этим ранением и… и вообще…
Ее голос срывается, и я разворачиваю Аню к себе. Заглядываю в зеленые глаза, в которых хочу утонуть.
– Нам надо поговорить… Кое-что обсудить, – неуверенно начинает Васнецова, но я качаю головой.
– Нет. Не сегодня. Не сейчас. Сейчас я хочу совсем другого.
– Чего же? – произносит она почему-то шёпотом.
– Чувствовать тебя своей… всем своим существом.
Какое-то время мы молча смотрим друг на друга. Секунду-другую, а кажется – целую вечность.
А потом одновременно подаемся навстречу, и наши губы встречаются в жарком поцелуе. Аня обвивает мою шею руками, а я изучаю ласковыми прикосновениями ее тело, забираюсь ладонями под футболку. Так приятно касаться обнажённой кожи…
Аня выгибается, прижимается ко мне так плотно, что дух захватывает.
Целую ее, настойчиво, жадно. Отчаянно. В моем поцелуе нет ни капли нежности – лишь голая страсть. Оглушающая, поглощающая. Не оставляющая возможности передумать, убежать.
Я с ума схожу от нашей близости. Меня дурманят судорожные вздохи и то, как Аня шепчет мое имя, пока я покрываю поцелуями ее шею, прихватываю нежную кожу зубами.
Я настойчиво толкаю Аню вперед, и мы оба падаем на кровать. Приятный контраст разгоряченных тел и прохладных простынёй кружит голову и окончательно затуманивает рассудок.
Мир для нас вокруг перестаёт существовать на эту ночь. Есть только мы вдвоем, одни во всей Вселенной.
Есть только Аня. Такая пылкая, чувственная, искренняя…
Моя.
Глава 22. Осознание
Никогда бы не подумала, что может быть… так. Невероятно. Невозможно. Классно. Чтобы до мурашек, до чертовых искр перед глазами. Чтобы человек заполнил твою вселенную собой и стал её центром.
Я и раньше влюблялась, но даже не думала, что можно полностью раствориться в мужчине. Мне казалось, в жизни таких сильных эмоций не бывает, только в приторных любовных романах.
Но появился Дмитрий Кондратьев. За недолгое время он умудрился порушить крепость моего недоверия и прочно обосновался в мыслях.
Вот и сейчас. Он спит, раскинувшись по дивану, а я стараюсь не шуметь, пока завариваю кофе. Был порыв заодно нажарить блинчиков для Димы, но я быстренько отбросила дурацкую затею. Нечего так сразу кашеварить. Мужчины понимают: если женщина для них готовит, значит, она окончательно растаяла.
Завтрак означает не просто заботу. Нет. Он прям-таки кричит: крепость пала на милость победителю!
Нетушки, обойдется.
Поэтому я пью крепкий кофе за барной стойкой и думаю о том, какой удивительной была вчерашняя ночь. Во всех смыслах этого слова. Для начала, Дима спас меня от какого-то чокнутого гонщика. Вытолкнул из-под колес. Совсем как в фильмах…
«А чокнутого ли?» – просыпается во мне червячок сомнения.
Вряд ли некто решил проехаться по тротуару без номеров и с выключенными фарами. Получается, наезд был спланирован? И что тогда: мне больше нельзя высовываться из дома? Отныне придется жить в заточении, боясь за свою жизнь, и постоянно озираться по сторонам?
Так себе перспектива.
Я дергаю плечом, с которого сползает майка, и делаю новый глоток.
Ладно, с маньяками-убийцами разберемся чуть позже. Полиция не сидит на месте, это подтвердил и Слава, который проводит собственное расследование. За последний день мы связывались с ним несколько раз, даже сегодня с утра он умудрился мне позвонить. Но я так сладко дрыхла в объятиях Димы, что пропустила звонок.