— Правду о его сыне.
Ее сестра открыла от удивления рот:
— О нет, Марина! Шакир — сын Бахира?!
Та лишь кивнула в ответ.
— Но ты всем сказала, что не знаешь, кто его отец…
Марина поднесла руку к губам.
— Так было проще. Да и все сразу поверили.
— Мне так жаль!
— Не стоит сокрушаться. У меня была репутация ветреной девицы, которая пришлась очень кстати. Было легко скрыть правду и притвориться, будто все это не важно.
— Даже от Бахира?
— Он и не подозревает.
Аиша остановилась.
— Я думаю, ты должна лететь вместе с Бахиром!
Марина отпрянула:
— Я не полечу с ним! Я не хочу с ним встречаться.
— Но ты должна ему все рассказать!
Она покачала головой:
— Он не захочет этого знать.
— У него есть на это право. И ты ему об этом расскажешь. У тебя нет выбора.
— Он не захочет слушать. Он никогда не хотел иметь детей.
— Значит, он думал об этом? — Аиша взяла сестру за плечи. — Я скажу Золтану, что мы договорились.
— Нет! Я рассказала тебе все только для того, чтобы ты поняла, почему я не могу с ним видеться. Иначе я бы ни за что не рассказала.
Ее сестра грустно улыбнулась:
— Ты все рассказала, так как прекрасно знаешь, что тебе нужно делать. Тебе просто надо было услышать подтверждение от кого-нибудь еще.
Посадка на борт частного самолета Эль-Джирада не стала легче от осознания того, что Аиша права. Марина видела, как приземлился самолет, и знала, что Бахир находится на борту. Как Золтан уговорил его, было совершенно непонятно. Но Марина была уверена: он точно не рад этому.
— У тебя все получится, — сказала Аиша, заключая старшую сестру в объятия. — Я уверена, ты сможешь.
Марина слегка улыбнулась в ответ, всем сердцем желая поверить ей, и помахала на прощание, перед тем как подняться по крытому трапу самолета. Ноги ее были как ватные, живот сжался от напряжения. По велению судьбы она должна будет находиться с Бахиром в замкнутом пространстве салона самолета один на один.
Но надо было через это пройти. В течение более чем трех лет она мучилась вопросом, стоит ли рассказать Бахиру о существовании Шакира. Сначала было проще ничего не говорить — слишком сильна была боль от их разрыва и заявления Бахира никогда не иметь детей. Она и решила: не стоит рассказывать Бахиру о существовании ребенка. К тому же он заявил ей, будто больше никогда не хочет ее видеть.
Когда появилась на свет Хана, ей было о чем подумать, и вопрос с Бахиром она легко проигнорировала. Мать-одиночка двоих детей… Так зачем все усложнять с отцом одного из них?
Но в последнее время, наблюдая, как ее сын превратился из младенца в мальчика, у нее появился серьезный повод задуматься, чего бы хотел сам Шакир.
Она проглотила ком опасений, застрявший в ее пересохшем, как пустыня, горле. Может быть, ради Шакира она должна все рассказать?
«Боже, пожалуйста, пусть это будет не напрасно».
Марина улыбнулась приветствовавшей ее бортпроводнице. Зайдя в прохладный салон, она увидела Бахира, стоявшего к ней спиной около стеллажа с журналами. Он не обратил никакого внимания на ее появление.
Как ей хотелось быть такой же равнодушной! Но при одном взгляде на него ее сердце замирало, по коже бежали мурашки. Она кляла свое тело за такую реакцию, но не могла отвести взгляда. Черт побери! Когда же она сможет смотреть на него и не думать о сексе? Бахир каким-то магическим образом вызывал в ее памяти воспоминания о скомканных простынях, сплетенных телах и жарких ночах, наполненных грехом…
Он обернулся, когда бортпроводница вела ее по проходу к креслу. Вспышка негодования в его взгляде вернула Марину на землю.
— Бахир, — произнесла она в знак приветствия.
— Принцесса, — отрывисто сказал он, поклонившись, и продолжил рассматривать журналы.
Удивительно, что ему удалось выдавить из себя хоть одно слово, — его челюсти были настолько крепко сжаты, что казалось, они не разожмутся никогда.
Бортпроводница весело болтала, пока усаживала Марину в ее широкое кожаное кресло, но Марина не слышала ни слова.
Она была полностью поглощена ошеломившей ее реакцией Бахира.
Ах, вот что она получит? Игру в молчанку? Было понятно, что Бахир был возмущен ее присутствием, точно так же, как и она — его. Также было ясно: он не в настроении даже для кратких разговоров.
Что ее полностью устраивало. До тех пор, пока она не найдет подходящие слова, чтобы сообщить ему: он — отец.
Бахир попытался сосредоточиться на деловом журнале, подобранном на стеллаже, но печатные слова воспринимались как бессмысленные каракули, и он отшвырнул его в сторону. Безнадежно. Какого черта он на это согласился? Хотя разве он дал свое согласие? Просто позвонил Золтан и сообщил: все устроено, и Марина готова с ним ехать. Если бы он отказал, то выглядел бы слабаком. Уж лучше было выглядеть слабаком…
Потому что прямо сейчас, когда бортпроводница укладывала ручную кладь Марины и помогала ей комфортно устроиться, а Бахир пытался принять абсолютно равнодушный вид, все его внимание было в плену только что увиденного. Эти чертовы глаза, кошачьи, соблазнительные, с огромными зрачками… Выступающие ключицы, видневшиеся в вырезе прекрасно сидящей кружевной блузки, подчеркивающей округлые формы, и обнимающий ее покачивающиеся бедра украшенный камнями ремень.
Его ноздри раздувались от ярости. Он взял свой ноутбук, решив переключить внимание на что-то другое. Потому что теперь, помимо того что весь его разум был заполнен мыслями о Марине, он еще и чувствовал ее запах. Бахир хорошо помнил его. Смесь жасмина, плюмерии и горячей, распутной женщины.
Он заерзал в кресле и захлопнул ноутбук. Самолет уже буксировался к взлетно-посадочной полосе. Сколько лететь в Пизу? Три часа? Четыре? Он был готов взреветь.
Слишком долго…
Как подобрать слова, чтобы рассказать человеку, что он стал отцом? Не так-то просто. Особенно когда этот человек сидит через проход от тебя и при этом похож на гремящую грозовую тучу. В любой момент, как ей казалось, можно было увидеть молнию…
И как подобрать нужные слова?
«Извини, Бахир, разве я никогда не говорила тебе о твоем сыне?», «Поздравляю, Бахир! Ты — отец трехлетнего мальчика. Я, должно быть, запамятовала…»
Самолет остановился перед разбегом, и она посмотрела на Бахира. Закрытая поза, мрачное выражение лица. Как, даже если подобрать слова, она сможет рассказать ему о сыне, когда он даже смотреть в ее сторону не хочет? Неужели он так сильно ее ненавидит? И сколько еще будет ненавидеть, когда узнает правду?
Моторы завывали, готовясь к взлету, словно бы вторя ее нервам, натянутым как струна.
Марина закрыла глаза и, заставляя себя расслабиться, позволила ускорению самолета вдавить ее еще глубже в кресло. Вой моторов перешел в визг, а когда самолет оторвался от земли и пошел стрелой в небо, и вовсе превратился в рев.
Теперь торопиться некуда. Их ждал четырехчасовой перелет и два часа езды до ее дома в самом северном районе Тосканы. Разве обязательно рассказывать все сейчас? И испортить хрупкое временное перемирие, которое, казалось, наступило между ними? Бахир не будет молчать, когда все узнает. Он станет невыносимым. Возможно, это будет и обоснованно… Но зачем делать их совместное пребывание труднее, чем оно уже есть?
Нет, впереди еще полно времени. Она расскажет обо всем, но потом.
Позже.
Прошел час с момента взлета, когда появились новости. Целый час бесконечной, мучительной тишины, когда в воздухе все больше и больше накапливалось напряжение от всего недосказанного. Единственный, кто мог немного его разрядить, так это изредка появляющаяся улыбающаяся бортпроводница, которая предлагала закуски и напитки.
Но на этот раз она пришла вместе со вторым пилотом, и на их лицах не было и тени улыбки.
— Так постарайтесь облететь ее, — сказал Бахир, выслушав печальное сообщение. Он очень ждал скорейшего окончания этого путешествия и не желал мириться с задержками, независимо от их причин.
— Это невозможно, — объяснил второй пилот. — Центр бури прямо по курсу. Есть большая опасность обледенения, если мы будем продолжать движение. Авиадиспетчер приказывает всем покинуть зону опасности.
— И что это значит? — спросила Марина. — Мы что, не попадем в Пизу вообще?
— Пока нет. Мы приземлимся в ближайшем аэропорту, который сможет принять нас. Скоро начинаем снижение. Будьте готовы к тому, что нас может немного потрясти, так как мы заденем края этой штуки. Рекомендую вам пристегнуть ремни безопасности.
Обычно Бахир не испытывал дискомфорта от долгого сидения. Он мог не менять положения много часов напролет, когда ему сопутствовала удача в игре. Но сейчас он не мог высидеть и секунды! Бахир вскочил в тот же момент, как они ушли. Боже, разве недостаточно того, что ему надо было провести около шести часов в ее компании! А теперь получается, что еще больше!
Он запустил руки в волосы. И вот она, сидит рядом, подобрав ноги под себя, и эти чертовы глаза, которые просто приглашают грешить…
— Пилот просил не отстегиваться.
Он старался игнорировать ее, насколько это возможно. Это проблема, с которой можно столкнуться в самолете. Здесь просто недостаточно места, чтобы оградить себя от того, кто тебя бесит. И сейчас Бахиру хотелось срочно уйти отсюда, подальше от этой женщины, которая раздражала его.
Кроме того, никакую турбулентность нельзя было сравнить с тем, что происходило внутри его. Бахир повернулся и зашагал по салону, измеряя его десятками абсолютно бесполезных шагов, но все равно никак не мог ослабить напряжения.
В этот момент он понял, как должен чувствовать себя загнанный в клетку лев, который не может найти выход, как бы ни старался, сколько бы раз ни возвращался по своим же следам.
— Пилот просил…
— Я знаю, что он просил! — рявкнул он, совершенно не нуждаясь в замечаниях от таких, как она.
— А, хорошо. А то я подумала: у тебя проблемы со слухом. Надо было догадаться: все дело в сообразительности.