аодно с нами»[579].
Все эти перечисленные силы должны были быть приведены в действие, когда бывший царь Николай вместе с сыном прибывал в Москву; за ними был послан в Тобольск специальный посланник от Центрального Исполнительного Комитета Василий Яковлев. О его происхождении и жизни до вынесения ему смертного приговора за политическое преступление в Финляндии мало что известно, но он был помилован царем по представлению министра статс-секретаря Финляндии А. Лангофа, и с тех пор он попал в поле зрения немецкой партии и прусской разведки, и выполнял ее различные поручения, когда проживал в Швейцарии и Германии. Он вернулся в Россию после Февральской революции и активно участвовал в движении по свержению Временного правительства и оказанию помощи большевикам в Октябрьской революции. Яковлев некоторое время работал политическим комиссаром на Уфимском фронте и его лично хорошо знал председатель ЦИК Я. Свердлов, который и наделил его чрезвычайными полномочиями по доставке бывшего царя Николая и его сына Алексея в Москву, как того настойчиво требовал посланник Германии граф Мирбах. Нет сомнения, что Яковлев одновременно был и человеком графа Мирбаха, тщательно отслеживавшего с помощью своей агентуры и людей, расставленных в высших органах советской власти, время прибытия бывшего монарха с сыном в пределы первопрестольной. А положение дел в Москве в эти весенние месяцы 1918 года были самыми критическими для большевиков. Их власть распространялась на несколько ближайших к столице областей, а в самом городе катастрофически не хватало продуктов питания и топлива. Казалось, что город должен вот-вот погибнуть и все люди должны покинуть его – так все плохо в нем было обустроено и так много всем не хватало самого необходимого, но больше всего – хлеба и тепла. Паралич приближался, и тогда Сталин испросил для себя взять обязанности по спасению Москвы и Петрограда от неминуемого голода и отправился в Царицын – житницу юга России и важнейший стратегический узел, который связывал центральные районы Республики с Нижним Поволжьем, Северным Кавказом и Средней Азии, и по которым шло снабжение центра продовольствием, топливом и другими необходимыми товарами для жизни людей. Сюда же Сталин стягивал все имеющиеся тогда на юге страны красные войска для отпора наступавшей к этому городу бело-казачьей армии генерала П. Краснова, изменившего своей родине и выполнявшего приказы врагов – германского командования.
Нарушая все условия Брестского мира, германские войска начали оккупацию Украины, вовлекая в эту операцию Австро-Венгерские войска. По специальному соглашению, заключенному между «самостийной» Украиной и оккупантами 25 марта, в сферу германского влияния входили губернии Киевская, Черниговская, Полтавская, Харьковская, Таврическая (включая Крымский п/о) и часть Волынской, в сферу же влияния Австро – Венгрии – остальная западная часть Волыни и губернии: Подольская, Херсонская и Екатеринославская. На Украину кайзеровская Германия бросила 2/3 всех своих сил, находившихся на Восточном фронте: 21 пехотную дивизию и 3 кавалерийских дивизии из состава германской армии и 8 пехотных дивизий, усиленных двумя кавалерийскими дивизиями из состава австро-венгерской армии[580].
Кайзеру Германии Вильгельму II и его ненасытному прусскому окружению, хотелось на всех фронтах: как на западном, так и на восточном, отхватить как можно больше территорий, не задумываясь над тем, что у них уже не хватает военных сил их удержать. Наиболее сильное сопротивление наступающим немецким войскам оказал К. Ворошилов, создавший 5 армию, с которой он, под давлением превосходящих сил, отступал от Харькова и Донецка к Луганску, а после того, как путь на север ему был отрезан, он, по совету Сталина, стал пробиваться к Царицыну.[581]
Такова была политическая и военная обстановка, созданная германскими военно-политическими кругами в советской России накануне их настойчивого требования доставить бывшего царя Николая с сыном Алексеем в Москву под благовидным предлогом, что бывший монарх должен был скрепить своей подписью Брест-Литовский мирный договор.
22 апреля В. Яковлев прибыл в Тобольск во главе специального отряда, состоящего из 150 красных бойцов, с чрезвычайными полномочиями высшего органа власти советской России ЦИК к местным чиновникам – беспрекословно исполнять все его распоряжения и с правом расстреливать всех лиц, препятствующих выполнению им правительственного задания. Подчеркивало важность задания Яковлева то обстоятельство, что при нем все время находился особый телеграфист, через которого шли переговоры с Москвой[582].
Все внимание московского комиссара было сразу приковано к двум персонам: бывшему царю Николаю и его сыну Алексею. Складывалось впечатление, что все другие члены семьи Романовых его не интересовали. Первое серьезное огорчение, как предвестие неудачи, ждало Яковлева, когда ему стало известно, что Алексей серьезно болен и его нельзя брать в дорогу. За десять дней до прибытия Яковлева в Тобольск Алексей сильно ушибся, что повлекло за собой паралич ног, и это был «один из его сильных припадков гемофилии»[583]. Яковлев не поверил этому сообщению и лично несколько раз навещал больного, надеясь найти хоть какое то решение, иначе срывался план задуманного дела. Через два дня Яковлев сообщил Николаю, что, как чрезвычайный уполномоченный советской власти, он должен был увезти в Москву всю семью, но так как Алексей болен, то он имеет вторичный приказ московских властей – выехать с одним бывшим монархом. Николай предвидел свою роль в разыгрываемом трагическом спектакле, и наотрез отказывался уезжать с Тобольска, заявив Яковлеву: «Ну, это они хотят, чтобы я подписался под Брестским договором. Но я лучше дам отсечь себе руку, чем сделаю это»[584].Угроза Яковлева применить силу к бывшему царю подействовала на Николая, а вмешавшаяся в дело Александра Федоровна испросила для себя и дочери Марии право следовать вместе с мужем в Москву.
Яковлев спешил в Тюмень, город, отстоявший от Тобольска на 285 верст, на трех повозках, по тяжелой грунтовой дороге, пересекая огромные лесные массивы и полноводные ручьи, на которых не было мостов, так что лошади по воде шли по самый круп и путники не успевали просохнуть от бесконечного соприкосновения с водой на переправах. Чета Романовых снова проезжала село Покровское и наступившие сумерки тускло высвечивали крестьянские избы, в одной из которой родился и жил их кумир Григорий Распутин, чью зловещую роль в их судьбе они сумели распознать при долгом анализе и размышлениях о путях и людях, погубивших их на троне.
В конце апреля Яковлев, со всеми своими спутниками и охраной прибыл в Тюмень и ему сразу был подан специальный вагон, прицепленный к стоящему под парами паровозу, на котором он отбыл на запад. В то время, как Яковлев вместе с Николаем и его женой пробивался к Москве, в самой столице, среди ее высших партийных и советских работниках шла ожесточенная борьба, развернувшаяся вокруг решения Ленина привезти бывшего монарха в Москву, как того требовала Германия и ее посланник граф Мирбах, неизменно употреблявший слова «я потребую от них…» Большинство в правительстве и, особенно во ВЦИК, считало эту меру крайне опасной, она могла сыграть роль бомбы, взрыватель от которой находился в германском посольстве. Неутомимый Блюмкин сумел подкупить все прислугу германского посольства, и ВЧК предупреждало Ленина и Свердлова, что там идут самые серьезные приготовления к свержению большевиков, намеченному к приезду Николая в Москву. Германские войска, оккупируя Украину, свергли 29 апреля буржуазное правительство Центральной Рады, поставив у власти гетмана П. Скоропадского, который служил в конной гвардии, был в свите царя и обещал немцам послать на Москву усиленный казацкий корпус для восстановления монархии в России. В самой Москве были заметны серьезные приготовления монархистов к выступлению, как и неожиданное перемещение немецких подданных из бывших военнопленных, сколоченных в боевые группы, к важнейшим пунктам столичного города.
Свердлов сумел убедить Ленина отказаться от опасной идеи перемещения Николая в Москву и взял на себя исполнение поручения, по которому бывший царь вместе с женой и дочерью задерживались в Екатеринбурге до тех пор, пока освободится железнодорожная магистраль, забитая эшелонами чехословацкого корпуса, перемещаемого на восток с Украины для эвакуации в Европу по просьбе стран Антанты. Это был повод, а в действительности, Свердлов поручил одному из своих самых преданных сторонников Шае Голощекину, работавшем комиссаром Уральской области, задержать Николая и его жену с дочерью в Екатеринбурге до лучших времен и поместить их под арестом в Ипатьевском доме. Яковлев узнал об этом решении на одном из полустанков, и попытался повернуть свой поезд на восток, в сторону Омска, из которого он намеревался проехать в Москву нижним маршрутом через Петропавловск и Челябинск, чтобы избежать столкновения с уральскими властями. На ближайшей к Омску станции Куломзино его поезд был задержан отрядом красных, а сам Яковлев был объявлен вне закона за то, «что он пытается увезти Царя за границу», о чем комиссары Екатеринбурга известили по телеграфу все местные органы власти, в том числе и власти г. Омска[585]. Яковлева отпустили в Москву, откуда он прислал своему телеграфисту телеграмму: «Собирайте отряд. Уезжайте. Полномочия я сдал. За последствия не отвечаю»[586].
Николай и его жена Александра Федоровна с дочерью Марией были доставлены в Екатеринбург, где их разместили в специально подготовленном доме, носившем название Ипатьевский, по имени собственника, владевшего им до революции. В Москву было сообщено, что местным властям нужно время, чтобы вся царская семья могла собраться в Екатеринбурге, а пока это невозможно, так как Алексей тяжело болеет. Видимо, о болезни Алексея Яковлев сообщил и Мирбаху, так как тот некоторое время не настаивал на приезде бывшего царя в Москву. В конце мая все другие дети семьи Романовых и их прислуга были перевезены в Екатеринбург, к родителям, находившимся в Ипатьевском доме под все более усиливающейся жесткой охраной.