Элиас посмотрел ей в глаза:
— Неужели все так плохо?
Дарси усмехнулась:
— О да. Может быть, мне стоит вернуться к работе?…
Элиас замер.
— Что? — Девушка рассмеялась, потому что не знала, как еще реагировать на его реакцию. — Что в этом такого?
Элиас улыбнулся, но как-то натянуто.
— Тебе рано возвращаться на работу. Отдыха в твоей жизни было так мало.
— Ты прекрасно знаешь, что мне нравилось работать на тебя.
— Я не хочу быть твоим боссом, Дарси, — серьезно сказал Элиас.
— Мне казалось, что нам хорошо работалось вместе, — заметила Дарси.
— Мне тоже так казалось. Вот почему я не был готов рисковать…
— Я понимаю, но теперь все по-другому, да?
Элиас напрягся. Так и есть, но Дарси не знала всей правды о его родителях и о том, почему он не сможет вновь стать ее боссом, пока у них отношения.
— В одиночку тебе не справиться, Элиас. — Дарси подняла подбородок. — Держу пари, ты скучаешь по мне в офисе.
Он просто не мог ответить на ее реплику честно.
— А как насчет твоей собственной карьеры, Дарси?
Ее глаза сверкнули.
— Я по-своему хороша в этом деле.
— Но ты можешь заняться чем угодно, — возразил он. — В юности у тебя не было выбора, но сейчас ты можешь отправиться учиться, если, конечно, захочешь. Все, что твоя душа пожелает.
— Мне нравилось работать с тобой. — Она наклонилась ближе. — Всему виной интрижка твоего отца с его секретаршей?
Элиас молчал. Дело было не только в этом. Отец был помешан на контроле и постоянно манипулировал людьми, будь то жена, сын или секретарша.
— У нас такого не будет, Элиас. Я знаю, что ты не стал бы обманывать…
— Нет.
Конечно же, он не стал бы.
Все дело в контроле, не в измене. Элиас встал с шезлонга и провел рукой по волосам.
— Давай обсудим это в другой раз, хорошенько взвесим все за и против. — Он отвернулся, раздосадованный разговором. — А сейчас нам нужно подготовиться к встрече с Лили.
По правде говоря, у него было противоречивое отношение к встрече с Лили, однако он решил пойти, потому что не желал оставлять Дарси одну.
Лили оказалась прелестной кареглазой девочкой с каштановыми кудряшками, очаровательной, но ужасно застенчивой. Увидев Элиас, малышка растерялась, но, когда заметила Дарси, ее глазки засияли от радости.
Неудивительно, Элиас ощущал то же самое при виде своей молодой жены.
Потом он увидел, как Дарси рада этой встрече. Глядя на них, ему стало не по себе. Он никогда не проводил так много времени с детьми и не планировал становиться отцом. Теперь у него не было выбора, и ему нужно было хотя бы попытаться наладить контакт. Это давалось Элиасу нелегко. Он чувствовал себя неловко, и даже ободряющие слова Дарси не могли изменить его состояния.
Во время второго визита ему удалось пообщаться с Лили. Он даже рассмешил ее, нечаянно измазав нос мороженым. Дарси тоже рассмеялась, и это сделало его счастливым. Смешить их и доставлять радостные эмоции стало его главной миссией.
После четвертого визита Дарси по дороге домой была необычайно тиха. Следуя за ней на кухню, Элиас думал о прошедшем дне. Казалось, встреча прошла хорошо. Они прогулялись по парку, Элиас какое-то время раскачивал качели Лили, пока Дарси разговаривала с социальным работником.
Дарси налила стакан воды и судорожно выпила.
— Что случилось, что тебя расстроило? Социальный работник что-то сказала?
— Социальный работник сказала, что Лили, возможно, предстоит очередной перевод.
— Что? Куда?
— В другой детский дом. Сейчас она на краткосрочном пребывании. — Дарси горько вздохнула.
Элиас понял, почему эта новость так огорчила ее.
— С тобой случилось нечто подобное? Тебя тоже часто переводили из одного приюта в другой?
Дарси не ответила, но Элиас не винил ее. Какое право он имеет копаться в ее прошлом, если не может поделиться своим? Разговоры о чувствах всегда причиняли боль, но сейчас ему хотелось помочь Дарси.
— У моих родителей были абьюзивные отношения, — признался Элиас. Он опустил голову, не в силах встретиться с ней взглядом, когда она повернулась к нему. — Я никому не говорил об этом… Никогда.
— Элиас…
— Мой отец — жуткий манипулятор, — пояснил он. — Он контролирует мою мать. И так было всегда. Он пытался контролировать и меня, когда я был ребенком, и ему это удавалось.
Дарси приблизилась к Элиасу, в ее глазах отразилось сочувствие.
— Он никогда не поднимает на мать руку, — сказал Элиас серьезно, — но он изводит ее: кричит, ругается и бесится. Отец постоянно искажает факты и заставляет ее думать, что это она стала причиной их разлада. — Элиас потер лоб и закрыл глаза. — Я не могу заставить ее уйти от него. Я хочу, но просто не могу.
Он почувствовал руку Дарси на своем плече.
— Элиас…
— Отец так же поступил со своей секретаршей, понимаешь? Контролировал ее. Использовал. В конце концов она ушла от него, но ей потребовалось более десяти лет, чтобы решиться на это. Он мастер контроля.
— У тебя есть братья или сестры?
— Мой папаша согласился на одного ребенка, и как же удачно вышло, что родился сын, да? Я был обязан выполнять все его приказы без нареканий. И я старался быть таким, как он хотел. Я копия своего отца. Такой же умный и успешный. Я — прирожденный лидер и всегда должен получать все, что хочу, потому что это мое право, понимаешь? — Элиас говорил резко, подражая тону отца. — Мое право по рождению, мой долг — стать его наследником во всем. Я должен был сделать именно так, как он сказал мне. Потому что у нас с матерью ничего не было бы, если бы не мой отец.
— Но ты ушел.
— Мне пришлось.
Элиас ушел из дома, поклявшись никогда не быть таким, как отец.
— А твоя мать? Ты видишься с ней?
Его сердце сжалось.
— Несколько раз в год. Я слишком многого добился, чтобы отец мог запретить мне видеться с ней. Я навещаю мать в день ее рождения и в мой, еще мы обедаем через неделю после Рождества. Всегда без него. И так много лет. — Элиас сделал паузу, вспоминая встречи с матерью. — Каждый раз я прошу ее уйти со мной. Говорю, что могу оплатить все, что угодно, и, если она только захочет, сможет жить в любой точке мира. Но она никогда не соглашается. Я не думаю, что мама когда-нибудь решится уйти от него. Она сломлена.
— Мне очень жаль, Элиас.
Он прижал руки ко лбу, не в силах выдержать ее сочувственный взгляд.
— Кому-то может потребоваться много времени, чтобы поверить в свои силы… Твоя мать знает, что ты рядом, знает, что ты поддержишь ее, когда она будет готова, верно?
Элиас отрывисто кивнул.
— Теперь я понимаю, почему ты так сосредоточен на работе, — сказала она.
Элиас усмехнулся:
— Ты любишь свою работу, почему я не могу?
— Для тебя работа — это приобретение независимости.
— Ага. Знакомо? — Он поднял голову и посмотрел на нее. — Мне хотелось заработать достаточно, чтобы увезти мать туда, куда она пожелает. Но ей это не нужно. Она не уйдет от мужа.
— Отношения — это сложно, — согласилась Дарси. — Я никогда не понимала, как вести себя с небезразличными мне людьми. На работе все проще.
— Согласен. — Элиас скривил губы. — Работа — это способ выпустить наружу свои склонности к контролю.
Дарси покачала головой:
— У тебя нет склонности к контролю. Ты не такой, как он, Элиас. Я несколько лет работала на тебя, — напомнила Дарси. — Ты не манипулятор и не тиран.
— Ты слишком добра, Дарси.
— Я говорю правду. — Она провела ладонью по его напряженному подбородку. — Позволяй себе больше, Элиас. Гораздо больше, чем просто работа.
— У меня и так все есть. Большего мне и не надо, — проговорил Элиас, мысленно отмечая, что на самом деле готов к большему.
— Знаешь, что тебе нужно? — Дарси коснулась его плеча своим.
Элиас вопросительно посмотрел на нее.
— Немного подзаправиться!
Элиас покачал головой:
— Я не могу питаться сплошными орехами кешью и камамбером.
— Да, может быть, я и не умею готовить, но пользоваться микроволновкой я умею так же хорошо, как ты, — заявила Дарси и отправилась на кухню.
Пока еда разогревалась, Дарси застелила стол новой скатертью, достала из кухонных шкафов серебро и бокалы и сервировала стол.
Элиас наблюдал за ней, пребывая в легком замешательстве.
— С чего это ты вдруг решила накрыть на стол?
— Надо же когда-то начинать! — заметила Дарси и принялась выкладывать закуски и основное блюдо на белоснежные фарфоровые тарелки. — Мы слишком долго игнорировали этот великолепный стол.
Элиас усмехнулся, и они приступили к трапезе. Еда, заказанная в новом для них ресторане, недавно отмеченном звездой Мишлен, просто таяла во рту.
— Ужин в кругу семьи — это так просто, но то, что для других — ежедневная реальность, для меня было несбыточной мечтой, — со вздохом призналась Дарси. — Мой отец ушел еще до моего рождения, а мать отказалась от меня и сдала в приют. Должно быть, я… — Она пожала плечами, и в голосе чувствовались досада и безнадежность. — Я не знаю, что со мной не так и почему я не могла продержаться в одной семье больше года. Одни опекуны пытались наладить общение, другие — брали детей из приюта, чтобы получить денежные выплаты. В одной семье была родная дочь моего возраста, и, когда выяснилось, что я учусь лучше ее, приемные родители посчитали, что со мной слишком сложно, и вернули в приют. Тогда я еще надеялась, что мне повезет, и найдется семья, в которой меня полюбят…
— Такой семьи не нашлось?
Дарси покачала головой:
— После я попадала еще в несколько приемных семей, но каждый раз, сидя за обеденным столом, не испытывала ничего, кроме неловкости. По идее ужин — это время, когда люди, будь то члены семьи, друзья или пары, объединяются: общаются, проявляют заботу друг о друге. Но так бывает лишь тогда, когда между людьми царит любовь. — Дарси снова горько вздохнула. — Но когда ты никому не нужен, ты сидишь и чувствуешь себя не в своей тарелке, и с тех пор…