В комнату вошла Регина, за ней — хмурый Верс.
— Хватит носиться туда-сюда. Лорин сказал тебе тоже нужно укрепляющее. Вот и выпей, — потребовал он. Регина уселась за стол напротив меня. Плантаго поставил перед ней кружку с чем-то, мало напоминающим ароматный чай. Регина вздохнула.
— Я же целительница… — начала она.
— Вот именно, — отрезал Верс, — а за собой не следишь. Пей давай.
Запах от напитка шел такой, что я бы тоже засомневалась: действительно ли стоит пить. Регина вздохнула. Под нашими взглядами: пристальным — Верса и полным сомнения — моим, женщина пригубила напиток.
— Сладко, — заметила она.
Я смотрела на них и чувствовала, как в душе начинает пробуждаться утихшая было тревога. Между этими двоими, без сомнения, нет секретов. Они знают, что любят друг друга. Это видно даже человеку, который мало с ними знаком. Но… они до сих пор не женаты. Значит, одного признания недостаточно…
Я постаралась отогнать сомнения.
— Верс, — позвала я. — А феи действительно ничего тебе не предложили? Они даже у меня спросили, чего я хочу.
И наверное, я могла бы сказать, что хочу замуж за линезского принца. Вдруг волшебные существа смогли бы выполнить и это желание. Но это… было бы нечестно, что ли.
Плантаго пожал плечами.
— Не стал бы я загадывать никаких желаний, — процедил он. Что-то в его словах было такое… безнадежное.
— А я задала им вопрос, — сообщила вдруг Регина. Верс выгнул бровь. Целительница хитро взглянула на него.
— Какой? — не выдержал Верс.
— Видят ли они, кто у нас родится. И они сказали, что наш сын станет славным стихийным магом.
Повисло молчание. Регина допивала отвар. Выражение лица Верса менялось. Оно словно становилось моложе. Уходила какая-то глухая, застарелая боль. Я вспомнила слова Регины о том, что Плантаго считал отсутствие детей наказанием. Не знаю, что случилось в прошлом, но, кажется, маг все это время боялся, что Регина и ребенок окажутся в опасности.
Пирог так и не был доеден. Чай безнадежно остыл. Регина и Верс ушли, в дом городского мага то и дело заглядывали местные жители, я неизменно слышала вопросы о «здоровьице госпожи Регины», а иногда и что-нибудь вроде: «Как там тот мальчик? Уж очень плохо выглядел, бедняга».
А я так и сидела на кухне, решая, как же быть дальше. Мысли в голове путались.
За спиной послышались тихие шаги. Даже не оборачиваясь, я могла сказать, что это Тиль сейчас остановился на пороге, потом сделал несколько шагов ко мне. Я не обернулась. Просто не смогла. Не знала, как теперь посмотреть ему в глаза…
Тиль остановился. И меня снова окутало теплом, которого, как оказалось, мне уже не хватало.
— Никогда не стыдись своих чувств, Юсти, — проговорил линезский принц. — Ты не сказала ничего, что могло бы оскорбить тебя или твою семью. Ты была честна, а на это решается далеко не каждый человек. Для меня твои слова были самым лучшим, что я мог услышать.
Послышался странный звук. Я стремительно повернулась, не доверяя ощущениям. Тиль стоял на коленях и заглядывал мне в лицо. Глаза его снова светились.
— Я тоже беспокоился за тебя, огонек. Как бы я хотел, чтобы тебе не пришлось испытывать страха и боли, которые свалились на тебя за эти дни. Оградить от напастей.
— Если бы не ты, я бы не выбралась из леса…
— Если бы не ты, я бы умер в храме Ведьмы Стужи. Ты очень смелая. И безумно красивая. Я люблю тебя, Юстина Эрталь, — произнес Тиль. — И я сделаю все, чтобы ты была счастлива. Сколько бы усилий для этого ни понадобилось…
— Главное, не умирай! — быстро проговорила я. — Я тоже тебя люблю. И не хочу потерять!
Тиль улыбнулся и коснулся моей руки, провел большим пальцем по тыльной стороне ладони.
— О, нет, теперь не потеряешь. И никуда от меня не денешься.
ЭПИЛОГ
На Зимнем Балу все гости всегда соперничали в оригинальности и роскоши костюмов. Иногда кто-нибудь приходил в таком причудливом наряде, что потом еще полгода люди в столице обсуждали… Например, два года назад маркиза Орлин пришла в пышном серебристом парике, в котором… запуталась трехмачтовая баркентина со всеми парусами и гальюнной фигурой в виде русалки с трезубцем в вытянутой руке. Платье маркизы было сине-зеленым с белыми кружевами, олицетворяющими морскую пену. И все бы хорошо, не вздумай баркентина уйти в одиночное плаванье прямо посреди праздника. Маркизу о своем решении она не известила, а парик, понятное дело, потянула за собой…
Вилира Рален никогда не одевалась нелепо. Она привлекала внимание, и ей завидовали многие дамы. Для этого бала она готовила чудесное белое платье, украшенное золотой вышивкой. Она время от времени подгоняла швей и требовала заменить один узор на другой. А мое платье было светло-зеленым, украшенным жемчугом… Мы готовились к празднику и много обсуждали, какой он будет. Обе ждали каких-то перемен.
Перемены и правда произошли. На праздник пришла только я, а Вилира была в тюрьме, дожидалась казни за покушение на особу королевского рода. Приговор уже был вынесен, но его исполнение отсрочили ввиду стремительно приближающегося праздника.
Я не простила Вилиру. Но не могла не думать о ее судьбе. У меня, как выяснилось, не было настоящих подруг. К остальным фрейлинам я теперь присматривалась настороженно, хоть и старалась не выказывать недоверия открыто. Просто стала меньше обсуждать с ними важные темы. Наряды, прекрасные кавалеры, прочитанные книги…
Мою камеристку Вейри так и не отыскали. Считали, что она ударилась в бега. Но я слышала, как папа однажды сказал маме, что пруды в королевском саду давно пора высушить — слишком темна в них вода. Мне тоже казалось, что Вейри мертва.
Но после возвращения были и чудесные моменты. В столице мы с Тилем и Лансом оказались только через неделю, в сопровождении приехавших за мной королевских гвардейцев. С ними прибыли несколько человек из свиты линезского принца. Тиль уже полностью восстановился, даже тренировался по утрам с Лансом или Версом. Когда я, наконец, увидела родителей и брата, была просто счастлива.
Как выяснилось, все это время папа поддерживал связь с Линезом при помощи магической почты. Король Вигнар знал о том, что случилось с его сыном… от фей, которые внезапно появились одним прекрасным днем в королевском дворце. Они преподнесли его величеству склянку с волшебной водой и благословили, прибавив, что его сын показал себя настоящим героем… А после отбыли без дальнейших объяснений. И Линез едва не лишился правителя куда раньше срока, установленного придворным лекарем. Разумеется, папе пришлось все рассказать, объяснить, успокоить. Вскоре королю Вигнару стало лучше. Он даже не слишком гневался на Тиля… но запретил ему возвращаться раньше зимнего бала. Мол, всегда пропускали, сколько можно обижать соседей…
И Тиль остался в Рольвене. Вот только на Зимнем балу до сих пор не появился. Гостей все объявляли и объявляли, но имени Тиля все не звучало. Я стояла у колонны в компании не очень довольных этим обстоятельством нескольких фрейлин. Эрвину пришлось приветствовать гостей вместе с родителями, а мне вот удалось ускользнуть. Я тоже приветствовала, если меня все же замечали. Улыбалась, желала хорошего праздника и говорила еще какие-то приличествующие обстоятельствам вещи. Даже с Дегортом Берлитом полюбезничала через силу, когда он подошел выразить свое восхищение.
— Признаться, я уже начал беспокоиться, не найдя вас рядом с вашими отцом и матушкой, — послышалось сбоку. Я едва не подскочила на месте. Фрейлины приветствовали появившегося неизвестно откуда линезского принца. Удивительно красивый, в темно-зеленом костюме с вышивкой на рукавах. Переплетающиеся языки черно-золотого пламени. Ворот белой рубахи и шейный платок, тоже расшитый золотом… Вот прямо как загодя готовился. Я осознала, что уже несколько мгновений просто пялюсь на линезца, не пытаясь ответить.
— Ты как здесь оказался? — спросила я. — Почему твоего имени не назвали?
— Пришлось подкупить вашего церемонемейстера, — доверительно прошептал Тиль. — Мое появление — слишком большая новость. Боялся не пробиться к тебе.
— И ты намерен скрываться от гостей? — недоумевала я. — О нашей помолвке все равно судачат на каждом углу!
— О, нет. Скрывать такое счастье я не намерен. Ты слишком прекрасна, чтобы оставаться в тени. Мы будем танцевать, — объявил линезский принц и, отойдя на полшага, церемонно поклонился, протягивая руку. — Ваше высочество не откажет мне в танце?
— Вот еще! — возмутилась я. — Кого же, я, по-вашему, тут дожидаюсь?
И мы пошли танцевать, сопровождаемые шлейфом шепотков. Я чувствовала взгляды. Но куда острее были ощущения от прикосновений Тиля — горячих, словно рядом со мной была сама стихия огня. Во время смены партнеров в танце мне казалось — я словно выхожу в холодный пустой коридор, а когда Тиль снова появлялся рядом, меня моментально бросало в жар. Никогда еще на балу мне не было так весело…
Когда музыка стихла в очередной раз, Тиль увел меня к колоннам.
— Беру свои слова назад. Не думал, что танцы окажутся таким испытанием, — прошептал он. — Если до тебя дотронется еще хоть кто-то, я точно спалю здесь что-нибудь.
Я невольно хихикнула.
— Держите себя в руках, ваше высочество. Я жду рольвенский зимний вальс.
Тиль застонал, чуть склоняясь к моему плечу, но с заметным усилием заставил себя остановиться.
— Ладно, вальс так вальс, — согласился он, расправляя плечи. — Но, кажется, тебя ищут.
К нам пробиралась одна из фрейлин.
— Ваше высочество, вы просили предупредить вас, когда появится племянница Графа Брана.
Я посмотрела на Тиля.
— Поговорю с ней одна.
Линезский принц издал тяжкий вздох и нехотя отпустил мою руку. Я пообещала:
— Надолго не задержусь.
Тиль кивнул, и я ушла.
В моем распоряжении был один из кабинетов. Я объяснила родителям, чего хочу, и они меня поддержали. Тиль и Эрвин тоже знали о предстоящем разговоре. А вот Клотильда Бран не представляла, о чем с ней желает побеседовать принцесса Юстина. Ее скоро должны были привести.