– Мама, ты куда? Не уходи, пожалуйста. Не бросай нас.
– Ну как ты мог так подумать, дурачок, – погладив его по щеке, с нежностью в голосе проговорила молодая женщина. – Я лишь посмотрю, нет ли чего съестного, и тотчас же вернусь. Только сидите тихо и НИКУДА не уходите.
Уже полчаса Валентина бродила по лесу, но ничего не находила. Осенний лес был пуст. Она совсем было отчаялась, но, на ее счастье, на опушке леса увидела одиноко стоявшую рябину. Часть ягод была уже съедена птицами, но несколько горстей все-таки осталось. Взобравшись на дерево, Валя сорвала их и бережно положила в шейный платок. «Ох, какая я глупая, – ругая себя, подумала она, – совсем забыла, о чем мне говорил Вася». Несколько лет назад, забравшись в чащу в поисках грибов, они заблудились и целые сутки бродили по лесу. Тогда, бесспорно, была ранняя осень, и пищи было вдоволь. Поэтому им не пришлось голодать.
– А вот если зимой потеряешься? Что тогда? – полюбопытствовала у мужа Валя. – Пропадешь совсем.
– Не пропадешь, – рассмеялся тогда Василий. – И зимой лес не оставляет нуждающихся.
– Так уже ничего нет, – подивилась женщина.
– Как это нет? Бывалый человек и зимой выживет в лесу.
– Неужели? – ахнула тогда Валя. – Не может быть!
Вася усмехнулся и принялся объяснять:
– Вот смотри… ягоды шиповника, боярышника, рябины растут до самых морозов. Под дубом желуди. Вот только их вымачивать нужно, так не съесть. Также можно найти лопухи или щавель, если снег не глубокий. Ну а самые простые варианты для пищи – кора деревьев, почки. Береза и сосна более питательные. Верхнюю кору снимают, а молодую, зелёную, если нарезать полосками, то можно и пережевать. Почки, ивовые и дубовые веточки тоже хорошо подходят для пищи…
– Какая я глупая, – повторила женщина вслух и принялась за дело.
Вернувшись через час, она обнаружила притихших детей на прежнем месте. Малыши уже не плакали, а лишь всхлипывали.
– Я принесла вам немного поесть, мои дорогие. Давайте, налетайте. Это не пироги, но другого пока ничего нет. Не беда, сейчас подкрепимся и пойдем дальше. Уверена, что к вечеру мы выйдем к какой-нибудь деревне.
К сожалению, ни в этот день, ни на следующий скитальцам не посчастливилось встретить никакого жилья. Понимая, что времени почти не осталось, Валя пыталась найти решение, но без нормальной пищи и тепла сил бороться уже не было. Она, как могла, поддерживала ослабевших детей, в которых медленно угасала жизнь. К вечеру второго дня погода резко ухудшилась: усилившийся ветер, проносясь по верхушкам, раскачивал деревья, порой ломая ветки. Начиналась метель. Женщина беспомощно оглядывалась в поисках убежища. Притихшие дети молча прижались к ее ногам.
Старший умоляюще взглянул на мать и попросил:
– Мама, давай отдохнем.
– Конечно, дорогой, – ответила она, осознавая, что конец близок. – Мы сейчас переждем вьюгу, немного отдохнем и с новыми силами двинемся дальше… Скоро, дорогие, уже совсем скоро. Мы не должны сдаваться. Папа чему учил вас? Настойчивый человек может преодолеть любое препятствие.
Зайдя с подветренной стороны за упавший ствол огромной ели, Валя вместе с детьми присела на ветки и, обняв покрепче детей, закрыла глаза. «Только не спать, только не спать… мы замерзнем… Валентина, возьми себя в руки!.. Эх! Будь что будет. Я больше не могу. Надо хоть чуть-чуть отдохнуть. Все равно идти с детьми в такую погоду невозможно». Немного согревшись, женщина задремала. Ей снился такой чудесный сон, что не было никакого желания просыпаться. Они с мужем и детьми плывут в лодке по озеру, ярко светит солнце, а теплый ветерок нежно ласкает кожу. Она то и дело поглядывает на Василия, на смеющихся детей, и ее сердце трепещет от нахлынувших чувств.
– Ба, а это еще что такое? – услышала Валентина сквозь дрему.
Женщина хотела открыть глаза, но из-за покрытых инеем ресниц не смогла даже разлепить веки. Промерзшие до костей руки не слушались.
– Да ты, я смотрю, совсем окоченела, – продолжал озабоченный голос. – А ну-ка давай-ка вставай. Ишь, чего вздумала! Залегла тут, да еще и с детьми! Смотри, уж посинели все… Эй, Иван, беги в деревню… Да порожняком не беги. Возьми вот малую. Ребятенок совсем в ледышку превратился… Позови подмогу.
Сильные руки подняли сначала детей, а потом и саму женщину. Валентина с трудом смахнула руками снег с лица и, потерев глаза, наконец-то открыла их. Перед ней стояла дородная высокая женщина, одетая в ватник и замотанная ярким красивым платком. Ей было не больше тридцати пяти-сорока лет. Она ничем не была бы примечательна, если бы не пронзительный взгляд черных глаз, который буквально приковывал к себе.
– Чего ж ты выдумала, молодуха? – сом–кнув черные брови на переносице, сурово начала женщина. – Чего в лес-то понесло?
– В наше… нашу деревню разбомбили… много умерло… Мы жили в крайнем доме, смогли убежать в лес, – еле ответила Валя, с трудом выговаривая каждое слово.
– Это да, – сокрушенно покачала головой спасительница. – Ни днем, ни ночью покоя нет. То наши, то немцы… Ладно, давай помогу, а то идти-то совсем не можешь… Кстати, меня Оксаной зовут.
– Валя.
Молодая женщина все еще не могла поверить в счастливое спасение. «Господи! Благодарю! – мысленно обратилась она к Создателю. – Который раз Ты спасаешь меня и моих детей. Отче наш…»
Как потом выяснилось, до деревни Валентина не дошла всего километр. Не разыграйся накануне метель, вместо убежища в еловых ветвях их бы ждал горячий ужин. «Испытания, посланные нам свыше, делают нас сильнее, – подумала Валя, входя в дом Оксаны, где уже на печи лежала ее дочка. – Но мне не хватило выдержки, я сдалась. Прости меня, Боже, за малодушие».
– Скидывай одежу, – приказала Оксана. – Да детей раздень. Просушить вещи нужно. На вон, заверни мальчишек в платки, и на печку к сестре. Сейчас чай горячий с хлебом дам… Ну, чего стоишь? Вон, потом сама оденешь.
Женщина вытащила из сундука платье из грубой шерсти, теплый пуховый платок и носки. Бросив одежду на лавку, она вышла из комнаты.
Валентина торопливо раздела детей и, укутав их, помогла забраться на печку, на которой мирно посапывала согревшаяся и сытая дочурка.
– На вон, поешь да чай выпей. А затем полезай с детьми на печку, и спать. А то лица на тебе нет, на чучело пучеглазое похожа.
– Спасибо большое, – спокойно ответила Валя, смирившись с резким тоном спасительницы.
– Пока не за что благодарить… завтра в соседний дом переедешь. Тут оставаться никак нельзя. А дом ничего, жить можно.
– А хозяева? – удивилась Валентина.
– Да померли они. Как похоронку получили, так на второй день и померли оба. Уж больно Алешку они любили… Война. Будь она неладна… Я сама сына схоронила… в Бресте служил. На себя, соколики, первый удар приняли. Младшего не пущу! Поперек порога лягу, но не пущу. Шестнадцать ему только зимой стукнет. К тому времени, может, война уже и закончится.
– Я тоже так считаю. Прогоним мы немцев…
– Ну… кто знает, – неопределенно отозвалась Оксана, внимательно посмотрев на женщину. – Ты-то, видать, солдатка? Муж – коммунист, что ли?
Валентина, побледнев, опустилась на лавку. «Солгать – невозможно, а сказать правду… об этом и думать нечего, – промелькнуло у нее в голове. – А что, если она выдаст нас врагам?»
– Ладно, можешь не отвечать, – усмехнулась Оксана. – Сохраняй тайну… мало ли что? Мне проблемы самой не нужны… Тсс! Тихо! Полезай скорей на печь, закройся и молчи. Поняла?
В сенях послышалась мужская брань, и вскоре в комнату ввалились четыре полицая.
– Где тебя черти носят? – с порога начал здоровенный парень, ставя у порога автомат.
– Вас жду, Матвеюшка, жду, – захлопотала хозяйка. – Вот уже и горилка готова… и картошечка поспевает. А сальцо, сальцо кому?
– Мне, – поспешно ответил худощавый паренек со шрамом на лице.
– Энто ты куда вперед батьки? – оскалился третий мужик, лет сорока. – Твое дело десятое. Жри, что останется.
Он оттолкнул паренька в сторону и уселся во главе стола.
– Тю, – всплеснула руками Оксана, – а красавчика моего где оставили?
– Ты про Федора, что ли? – хмыкнул Матвей. – Так он у Иринки застрял. Со вчерашнего дня там гужуется.
Хозяйка подбоченилась.
– Вот и что с ним делать? Ни одной юбки не пропускает. Пусть только появится. Уж я ему покажу.
– Так ты лучше мне покажи, хозяюшка, – обняв ее сзади, обронил Матвей, впившись в шею губами.
– Уйди, дурак, – со смехом ответила Оксана, отгоняя парня. – Горячий котелок несу.
Полицаи принялись за еду, отпуская по ходу трапезы то едкие замечания в адрес Семена, самого младшего из них, то бросая похотливые взгляды на хозяйку. И чем больше они пили горилку, тем больше с языка слетало крепких словечек и ругани.
– Да, кстати, – наливая себе очередной стакан пойла, обратился к хозяйке Тимофей Толочко, старший полицай деревни. – Птичка весточку принесла: ты подобрала кого-то в лесу, чи шо?
– Уж не Иван ли тебе настучал? – усмехнулась она. – Вот балабол.
– Да какая разница, хто стуканул. Вопрос в том, что ты ничего не сказала. Иль, думаешь, кормишь-поишь, так можно утаивать что-то от меня? Не позволю!
Он в сердцах стукнул кулаком по столу.
– Расстреляю, к едрене фене. Где мой автомат? – вскакивая с места, прокричал он. – О-ой, энто чо? Пол, никак, качается… А-а, знаю. Це ты дом раскачиваешь. Угробить нас хочешь? Ведьма!
– Да ладно, Тимофей, не буянь, – засмеялся Матвей, похотливым взглядом оглядев хозяйку с головы до ног. – Никто ничего не раскачивает… А по поводу находки… Куда дела-то их? Кто они и откуда?
– Ох, да ничего я не утаиваю, касатики, – со смехом отозвалась Оксана. – В лесу подле деревни нашли. Чуть не замерзли насмерть. Мать да три дитяти мал мала меньше. Два дня по лесу бродили, заблудились.
– А чего бродили? Партизан, что ли, искали? – насторожился Матвей.
Хозяйка испуганно замахала на него руками.
– Да чур меня, Матвеюшка. Да упаси Бог от такой напасти.