«Господи! Спасибо за то, что Ты спас нас, защитил от нечисти, не дав злу восторжествовать! Господь наш Бог, преклоняемся пред Тобой в словах благодарности! Ты – Отец наш… » – окинув их взглядом, прошептала Валентина.
Машину тряхнуло, и она невольно проснулась.
– Что-то стряслось? – заспанным голосом спросила Валя, настороженно оглядываясь вокруг.
– Все хорошо, не волнуйтесь. ВСЕ будет хорошо.
Молодая женщина с благодарностью взглянула на офицера и вновь закрыла глаза.
«Да, он прав! Теперь все будет отлично! Война закончится, Вася вернется с фронта, а он обязательно вернется, я уверена в этом, и мы вместе с детьми поедем на то озеро… Обязательно!»
Корочки хлеба
О том, что будет война, никто не говорил. Ощущение прифронтового города Ленинграду и его жителям было знакомо, поскольку совсем недавно закончилась война с Финляндией. Но тем не менее обстановка в городе становилась с каждым днем все тревожнее. Однако мы верили нашему руководству, которое успокаивало людей, призывая не поддаваться провокациям.
Что касается меня, то я готовилась к сдаче выпускных экзаменов и к вступительным экзаменам в медицинский институт, ну и, само собой разумеется, к последнему звонку, дав себе зарок обязательно поцеловать Витьку Зайцева, первого красавца в нашем классе.
– Лизка, ты опять ничего не поела, – посетовала моя бабуля, увидев недоеденную овсяную кашу. – А бутерброд? Съела?
– Съела, бабулечка, съела, – соврала я, на ходу запихивая в рот кусок колбасы. – Все-все-все! Убегаю, ба!
– Куда? У тебя ведь завтра экзамен, – всплеснула руками пожилая женщина.
– Так в школу на консультацию и бегу… Потом зайду к Надежде Макаровне. Она должна была блузку к выпускному уже сшить.
– Хорошо, внученька, единственно, пожалуйста, недолго. Тебе еще готовиться нужно!
Я остановилась в дверях и, посмотрев на мою любимую бабушку, послала ей воздушный поцелуй. После безвременной смерти родителей я переехала из Москвы к бабушке и дедушке в Ленинград. Кроме них, у меня на белом свете никого не было. Поэтому я старалась быть послушной и внимательной, чтобы не расстраивать их.
– Обещаю! Не волнуйся, я все успею.
Я выбежала из дома и стремглав помчалась в школу.
– Селезнева, ты опять опоздала, – строгим голосом заметила моя классная, педагог по русскому языку. – Если ты и на экзамен завтра придешь не вовремя, то тебя не допустят до него. Поняла? Проходи, садись!
– Да, Надежда Константиновна, – усаживаясь за парту, ответила я. – Простите, пожалуйста. Обещаю, что завтра приду рано-рано.
– Верится с трудом, – надев очки, отозвалась учительница. – Итак, продолжим!
После консультации мы долго еще стояли невдалеке от школы, обсуждая предстоящие экзамены, выпускной и строили планы на будущее.
Сидя в лазарете и слыша стоны раненых и глухие хрипы умирающих, я часто вспоминала о тех последних мгновениях беззаботного мирного времени.
Экзамены я сдала на «отлично», чем очень порадовала моих родных, особенно дедушку, врача-стоматолога. Он хотел, чтобы я продолжила семейное дело, но меня больше всего интересовала хирургия. Дед, Никита Сергеевич, не стал меня отговаривать, согласившись с моими доводами, что профессия хирурга очень нужная и всегда востребованная.
Прошел выпускной, отзвучал последний вальс. Я парила в облаках от счастья. Витя Зайцев, за внимание которого боролись почти все девочки в классе, пригласил меня в воскресенье, двадцать второго июня, погулять в Летнем саду. Это было наше первое свидание! Накануне я до самой ночи выбирала наряд, сводя бабулю с ума, и лишь удар деда кулаком по столу и строгий голос, приказывающий всем нам лечь спать, заставил меня прекратить суету.
– Ты не прав, Никита, – шепотом произнесла бабушка, – у нашей внучки первое свидание. Самое важное!.. Э-хе-хе, ничего ты не понимаешь. Наша девочка совсем взрослая.
– Не болтай ерунды, – сердито буркнул дед. – Ничего еще не взрослая. Не свиданки делают нас взрослыми, а поступки. А у нашей внучки один ветер в голове.
– И как тебе не совестно: Лиза сдала экзамены на одни пятерки! А ты говоришь, ветер.
– Ну, хорошо, хорошо, не только ветер. Однако впереди еще поступление. Вот и посмотрим!
– До экзаменов еще десять дней, дай девочке немного порадоваться. Это же первая влюбленность! – заступилась за меня бабуля.
Дед фыркнул.
– Вот провалит внучка экзамены, тогда поглядим, что ты скажешь.
– Так почему Лиза должна их завалить? – вспыхнула бабушка. – Она умная девочка, целеустремленная.
– Ладно, ладно, – примирительным тоном ответил дедушка, похлопав жену по руке. – Пусть завтра погуляет, но с понедельника – за занятия.
Проснулась я на рассвете. Выглянув в окно, я с радостью увидела чистое голубое небо, алеющее на востоке. «О, какая удача! Сегодня будет погожий солнечный денек. Мы сможем вдоволь нагуляться. Какая я счастливая!.. Ой, а это еще что?»
Я с удивлением начала всматриваться в неподвижно висящие черные точки в небе. Их было большое множество, особенно над крышами домов Петроградской стороны.
– Что бы это значило? – пробормотала я, встревожившись.
– Ты чего не спишь, внучка? – услышала я заспанный голос дедушки.
Я поманила его рукой.
– Ну что еще? – кряхтя, осведомился он. – Что ты хочешь показать?
– Вон, посмотри, деда, что за штуковины висят в воздухе? Не могу что-то разобрать.
– Где?
– Да вот же… над Академией Художеств и дальше. И смотри, их становится все больше и больше.
– Так это… аэростаты заграждения. Ты что, забыла? Во время финской они уже висели…
– Но то война была, а сейчас мирная жизнь. Поэтому и не признала. Как ты думаешь, а зачем их опять подняли?
– Не знаю, – задумчиво поглаживая бороду, ответил дедуля. – Может, учения.
– Учения? В воскресенье?
– Так, внученька, у военных нет выходных, особенно в наше неспокойное время.
Я пожала плечами.
– Время как время. Ничего особенного. Хотя нет, – я потянулась и затанцевала по комнате. – Сейчас прекрасное время, чудесное время, отличное время!
– Вот егоза, – усмехнулся дедушка, погрозив пальцем. – Завтракать будем, коль встала… Иди бабушку буди.
Витя назначил мне встречу в десять часов возле сада. Боясь опоздать, я вышла из дома пораньше. Очутившись на улице, я тотчас заметила резкие перемены в городе. Что-то произошло в стране этой ночью, но что именно, я пока еще не знала.
– Дядя Вася, а зачем вам повязки и противогаз? – осведомилась я у нашего дворника, проходя мимо него.
– Да шут его знает, дочка, – пожал плечами тот. – Начальство распорядилось. А мы люди подневольные: сказали – сделали.
– Хорошего дня! – махнув ему рукой, прокричала я, сворачивая за угол.
– И тебе, дочка.
Тревожные думы тотчас же улетучились, стоило мне встретить Витю. В ту же минуту я забыла обо всем на свете. Забыла и о странном усилении милицейских патрулей на улицах, и о радио, звучавшем на всех перекрестках. Обо всем, обо всем!
Погуляв по Летнему саду, мы вышли на Дворцовую набережную, решив дойти до сфинксов. Едва мы ступили на мост, как к нам подошел милиционер со словами, чтобы мы шли на Стрелку Васильевского острова.
– Зачем? – изумились мы.
– В двенадцать часов будут передавать важное правительственное сообщение.
Я и Витя очень удивились, но, ничего не говоря, направились туда, где уже виднелась толпа. Едва мы добрались до Стрелки, как из репродуктора зазвучали страшные слова, которые я не сразу и поняла: «Сегодня в четыре часа утра… без объявления войны… атаковали наши границы во многих местах…»
– Витя, – недоуменно спросила я его, когда заявление Молотова закончилось, – это… что? Неужели? Я не понимаю…
– Это война, – сухо ответил мой молодой человек, сделавшийся очень серьезным.
– Война… – машинально повторила я за ним, пытаясь до конца вникнуть в смысл этого слова.
И тут раздалась первая в моей жизни воздушная тревога.
– Граждане! – услышали мы громовой голос милиционера. – Все к зданию Биржи. Там можно укрыться в подвальном помещении… Граждане, поторопитесь!
Нас не пришлось долго упрашивать. Напуганные и встревоженные люди бросились к бомбоубежищу. К счастью, в этот день город не бомбили. Облетев город, самолет-разведчик ушел в сторону Финского залива, где был уже приведен в боевую готовность Балтийский флот.
– Ты куда? – спросила я Витю после отмены воздушной тревоги.
– В военкомат. Хочу записаться добровольцем.
– По-видимому… мы больше не увидимся?
– Не говори глупостей, – обняв меня за плечи, ответил он. – Вот прогоним немцев, и немедленно домой. Ты же будешь меня ждать?
– Я с тобой! – решительно заявила я.
– Куда?
– На фронт!
– Не городи ерунду. Ты еще маленькая.
– Никакая я не маленькая, – надув губы, ответила я. – Разве только ты хочешь немцев прогнать с нашей земли? А кто будет лечить вас и раны перевязывать? Я – будущий хирург!
Витя добродушно улыбнулся.
– Ну ты и упрямая! Ну, хорошо, пошли вместе.
Я вернулась домой лишь под вечер. Меня уже с большим нетерпением и волнением поджидали родные.
– Куда ты запропастилась? – кинулась ко мне бабуля. – Извелись мы с дедом совсем. Неужели не слышала, что война началась?
– Слышала, дорогая, – ласково ответила я, не зная, как рассказать ей о моем завтрашнем отъезде с первым эшелоном на фронт.
– Мы, едва узнав, сразу пошли в сберкассу и сняли деньги, – хлопотала по хозяйству бабушка. – И хорошо, что вовремя подсуетились. Вон, Петренко так и не достоялись.
– А зачем? – изумилась я.
– Как зачем? Вот дуреха! – ответил мне дедушка, выходя в коридор. – Продуктов закупили. Тебя вот ждали, думали, поможешь. А ты с хахалем развлекаешься. Вырастили на свою голову: ни помощи, ни поддержки!
– Дед! Да ты что! – бросилась я к нему.
Но тот, отмахнувшись от меня, ушел в комнату.
– Ты не сердись на него. Переживал он страшно, особенно когда воздушную тревогу объявили.