Так прошли осень, зима и наступила весна. Все чаще стали поступать беспокойные новости о том, что с юга все ближе подходят немецкие войска. Воронеж, находившийся от поселка Стрелица всего в двадцати километрах, начал подвергаться бомбардировкам.
– Эх, – сокрушенно качала головой Татьяна, поглядывая на пролетавшие над их поселком самолеты люфтваффе, – нам бы зенитку! Одну-единственную. Мы бы показали немцам! А то летают тут по-хозяйски. Ну, честное слово, ведут себя на нашей земле словно дома.
В мае сорок второго года из села Девицы, где находился военкомат, к ним прибыл военком. Собрав молодежь в клубе, он обратился к ребятам:
– Товарищи комсомольцы! – начал он. – Вы знаете, какую задачу поставил перед всем советским народом товарищ Сталин. В приказе Сталина за номером сто тридцать от первого мая 1942 года говорится, что Красной армии следует добиться того, чтобы этот год стал годом окончательного разгрома немецко-фашистских войск и освобождения советской земли от гитлеровских мерзавцев!
– Мы готовы гнать фашистов хоть до самого Берлина! – выкрикнул кто-то из зала.
– Вот это правильно, – поддержал военком. – Но прежде всего нужно выгнать нацистов с нашей земли.
– Так возьмите нас! – Татьяна встала и подошла к военному, держа в руках кипу бумажек. – Вот, смотрите, сколько заявлений! Все хотят воевать!
Офицер взял в руки листки и стал их рассматривать.
– Что ж, с такими девчатами мы одолеем врага уже к осени.
– Обязательно, – крикнула Катька, курносая рыжеволосая девчушка, сидевшая в первом ряду. – И гнать будем поганой метлой! Пусть убираются восвояси!
Люди, находившиеся в зале, засмеялись в ответ на ее реплику. Военком сдержанно улыбнулся, но промолчал. Кому как не ему было знать о тяжелейшем положении на фронтах. Из полученных утром сообщений он уже знал о разгроме войск Крымского фронта на Керченском полуострове. Перешедшие же в наступление в районе Харькова советские войска потерпели жестокое поражение: были окружены и почти полностью разгромлены две армии.
– Что ж, – наконец проговорил военком, поглядев на ребят, – готовы встать на защиту Родины?
– Всегда готовы! – откликнулись они в один голос, вскочив со своих мест.
Через два дня Тане пришла повестка. Ее и многих других девчонок из поселка зачислили в добровольный зенитно-пулеметный полк. Не помня себя от радости, девушка, переодевшись в военную форму, двадцать восьмого июня приняла присягу.
– Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик, вступая в ряды Рабоче-крестьянской Красной Армии, принимаю присягу и торжественно клянусь быть честным, храбрым, дисциплинированным, бдительным бойцом, строго хранить военную и государственную тайну, беспрекословно выполнять все воинские уставы и приказы командиров и начальников, – торжественно произносила Татьяна слова присяги слегка дрожащим от волнения голосом.
Через несколько дней только что сформированный зенитно-пулеметный полк получил распоряжение присоединиться к третьей дивизии ПВО, которой было приказано любой ценой остановить врага и не дать ему овладеть Воронежем.
– Германские войска, прорвав оборону, устремились на юго-восток, – выступая перед бойцами накануне отъезда, зычным голосом начал подполковник Симонов. – Оккупировав Донбасс, враг вышел к Дону. Немецкое командование во что бы то ни стало стремится захватить Воронеж, чтобы парализовать часть нашей железнодорожной системы. Это создаст благоприятные условия для атаки на Сталинград и Москву. Наша задача – задержать немцев до подхода основных сил Красной армии. И мы выполним приказ, пусть даже ценой собственных жизней.
Из донесений разведки руководство страны знало, что к Воронежу стягиваются передовые силы Третьего рейха, планировавшего взять город группировкой отборных войск при поддержке более чем тысячи танков, самолетов и семнадцати тысяч орудий.
– Наконец-то, – проговорила курносая девчонка, – а то все учат да учат. Пора уже и на деле применить наши знания и умения.
– Несерьезно ты относишься к делу, Катька, – заметила Татьяна, укоризненно поглядев на подругу. – Мы не развлекаться едем, а воевать с беспощадным врагом.
– Подумаешь, – хмыкнула та, – не так страшен черт, как его малюют.
– Это вы правильно говорите, боец Соколова, – одобрительно заметил командир роты, капитан Красев, – противника не нужно бояться, но и недооценивать тоже не стоит. Наш враг коварен, силен и жесток; такой ни перед чем не остановится.
Прибыв на вокзал на следующее утро, Татьяна не узнала города, в который приезжала вместе с родными до войны, – настолько он стал на себя не похожим. Немецкие бомбардировщики, ведя удары с непостижимой точностью33, превращали городские кварталы в руины.
– Что произошло? – осведомилась Таня у дежурного, когда они прибыли в выделенные им казармы. – Куда делся Пионерский сад? И почему рядом с тем местом, где он когда-то был, лежат засохшие цветы и игрушки, валяются детские вещи? Что тут стряслось? Авианалет?
– А вы разве не слышали о трагедии? – удивился тот.
– Нет, естественно, – пожала плечами Катька. – Откуда? Мы только что приехали в Воронеж.
– Тринадцатого июня эти нелюди сбросили бомбу на Пионерский сад, в котором проходил детский праздник, посвященный окончанию учебного года. Страшная трагедия, до сих пор мурашки по коже. И самое ужасное, что ничто не предвещало беды. Я-то сам был на дежурстве, но мне рассказали очевидцы событий, которым посчастливилось выжить. В тот день погода стояла сухая и теплая; работали детские площадки, как раньше, играла музыка, детишки катались на велосипедах по тенис–тым дорожкам. Руководство города, несмотря на дефицит сахара, выделило сахарный песок из резервов для пончиков, так всем хотелось побаловать ребятню. В парке собрались сотни мальчиков и девочек разных возрастов со всего города. Планировался концерт с участием самодеятельности и профессиональных артистов. Взрослые изо всех сил старались подарить детям настоящий праздник, невзирая ни на что.
– И?.. – содрогнувшись, прошептала рыжеволосая девушка.
– Что «и»?.. В самый разгар веселья налетели самолеты с крестами. Все произошло настолько стремительно, что система оповещения не сработала, и детей не успели увести в бомбоубежище. В тот день погибло немало ребятишек. Многих в прямом смысле слова разорвало на части. Некоторые родители… да и не только они, но и врачи, оказывавшие первую медицинскую помощь, сходили с ума от увиденного кошмара. Во время похорон траурная процессия растянулась почти по всей главной улице, полностью устланной цветами. Страшное дело. Весь город вышел провожать ребят в последний путь.
– Какой ужас! – прошептала Таня, у которой на глазах появились слезы.
– Да не то слово. Поговаривают, что погибло около трехсот ребят.
– Сколько? – охнули девушки.
– Около трехсот. Возможно, гораздо меньше, никто не подсчитывал, да и нужно ли?
– Вы правы, это совершенно не важно. Главное, что погибли беззащитные дети, жизнь которых лишь начиналась, а сколько – триста или тридцать – не имеет значения.
Неспокойно было у Тани на душе. Тягостные думы после разговора с дежурным не давали ей спать. Перед глазами то и дело проходила похоронная процессия, шедшая по дороге, устланной цветами. «Что будет с родными, если в поселок придут немцы? – крутилось у нее в голове. – Увижу ли я когда-нибудь свой родимый дом? Маму? Сестричку? А вдруг их убьют? Вдруг отправят в Германию или, еще хуже, в концлагерь?» О том, что она может погибнуть сама в первом же бою, девушка старалась не думать. Невеселые размышления прервал мощный взрыв, прогремевший совсем рядом.
– Ой, мамочки, что это такое?.. Что происходит?.. Что стряслось-то?.. Девчата, скорей все на выход!.. Нас сейчас завалит! – послышались со всех сторон испуганные голоса, старающиеся перекричать оглушительные разрывы снарядов.
Четвертого июля, ранним утром, германские войска начали наступление на Воронеж. Оно началось с налета немецкой авиации, получившей приказ как следует проутюжить город, дабы дать возможность пехоте и танковым соединениям занять город без особого сопротивления со стороны Красной армии и местных жителей.
Выбежав в одних ночных сорочках из рушившихся казарм, девушки в растерянности остановились, не зная, где укрыться от града снарядов, разрывающихся со всех сторон. На секунду им показалось, что они угодили прямо в ад: вздымавшаяся земля, характерный ужасный свист падающих бомб, от которого моментально захотелось вжаться в землю, лужи крови, разбросанные фрагменты человеческих тел, а на месте взрывов – большие воронки; повсюду кричали и стонали раненые. Во всех зданиях, выдержавших обстрел, повылетали стекла, с некоторых сорвало крыши.
– Мамочки, страшно… очень страшно, – услышала Татьяна голос подруги, показывающей дрожащей рукой на изрешеченные осколками тела. – Они… они все мертвы!
– Кать, хватит болтать, – огрызнулась девушка, внимательно поглядев на небо. – Некогда сопли распускать. Им мы уже не поможем, а вот раненых спасти еще успеем. Видишь, санчасть уцелела. Следовательно, пока относительное затишье, мы успеем перетаскать туда бойцов…
– Девушки, за мной! – скомандовала Татьяна, и первой побежала к корчившемуся возле воронки солдату.
Сгибаясь от непосильной ноши, тоненькие девчонки, не обращая внимания на артобстрел, до самого обеда носили на себе раненых в госпиталь, в котором уже кипела работа.
К вечеру зенитно-пулеметному полку приказали занять оборонительную позицию на южной стороне правобережной части города34 и, окопавшись в траншеях, ждать наступления немецких войск. На рассвете следующего дня задрожала земля, а вслед за тем послышался неясный гул.
– Что это такое? Вы слышите? Какое-то странное гудение, – вопросительно поглядев на капитана Красева, спросила Татьяна.
Но тот молчал, внимательно разглядывая видневшийся за полем лес, еще окутанный утренним туманом.