– Черт его знает, – наконец произнес он. – Одно лишь могу сказать, что в нем нет ничего хорошего…
– Слушайте меня внимательно, товарищи бойцы! Если поступит приказ отступать, то встречаемся вон там, за рекой, – показал он на двухэтажное полуразрушенное здание. – Всем все понятно?
Девушки переглянулись, но ничего не ответили.
Монотонный зловещий рокот усиливался с каждой минутой. Новобранцы и не догадывались, с чем им придется столкнуться через несколько минут.
– Бойцы! Готовьтесь с бою! – услышали они.
Взглянув на поле, Татьяна вздрогнула от неожиданности: прямо на них медленно двигались вражеские танки, вслед за которыми ехали бронетранспортёры, и шла пехота. Четвертой танковой армии Гота было поручено действовать в качестве главной ударной силы группировки генерал-фельдмаршала фон Вейхса, возглавлявшего операцию под кодовым названием «Блау». Зенитно-пулеметному полку предстояло столкнуться с лучшими мотопехотными и танковыми соединениями врага.
– Какие они огромные… настоящие железные махины, – оцепенев от потрясения, проговорила Катька. – Я никогда и не предполагала, что…
– Да замолчи ты, – прервала ее Татьяна. – Это всего лишь машины, управляемые людьми, которые хотят покорить нас и сделать рабами, которые убивают наших ребят, наших близких. Подумай, что фашисты сделали с нашими родными, захватив поселок?
– Ч-что? – спросила Катя пересохшими губами, побледнев. – Ты… что ты хочешь этим сказать? Откуда тебе известно, что Стрелицу захватили?
– Я ничего не знаю, – ответила Таня, внимательно рассматривая танки противника, – мне ничего не известно ни о судьбе моей мамы и сестры, ни о твоей семье; могу предположить, не более. Если немцы уже здесь, то, значит, они успели побывать и в нашем поселке.
– Я убью их всех. Никто живым не уйдет, – покрепче сжав ручку крупнокалиберного пулемета35, отозвалась Катька.
А тем временем немецкие танки приближались все ближе и ближе. Уже отчетливо слышался рев моторов и устрашающий лязг гусениц, взрыхляющих чернозем.
– Огонь! – услышали девушки приказ капитана.
Придя в себя, они открыли огонь по гитлеровским танкам и передовому подразделению панцергренадеров, следовавшему за железными махинами. Приближающиеся танки дали залп по оборонительным сооружениям. Попавшие под шквальный огонь врага вчерашние девчонки, самой старшей из которых недавно исполнилось девятнадцать лет, в первые секунды застыли, словно соляные столбы. Многим показалось, что небеса почернели из-за вздымающихся в воздухе клубов пыли и гари, скрывших солнце. Теперь виднелись лишь вспышки выстрелов, взлетавшая и осыпающаяся земля. Ревели моторы и лязгали гусеницы танков; совсем рядом уже слышались короткие пулеметные очереди немецких мотострелков, заглушавшие предсмертные хрипы, отчаянные вскрики и вопли раненых бойцов. Некоторые, потеряв над собой власть, подобно сумасшедшим, носились взад и вперед по траншее, обхватив головы руками.
– Мама, мамочка… мамочка… как страшно… мамочка!
– Огонь! – охрипшим голосом закричал командир роты. – Приказа отходить не было! Огонь!
Поборов панический страх, Таня и оставшиеся в живых девушки ее роты открыли плотный огонь по неприятелю, пытаясь остудить нарастающий пыл врага и заставить противника остановить наступление. Но что могли сделать неопытные девчонки против матерых хищников, испепеливших и проутюживших пол-Европы?
– Девчата, надо уходить! – услышала Татьяна осипший голос командира. – Надо…
Взорвавшийся в полуметре от капитана Красева снаряд изрешетил осколками его грудь. Он повалился на девушку, которая, подхватив его, аккуратно положила на дно траншеи.
– Приказ, товарищ капитан? Был приказ отступать?
– Нет, нет приказа… связи нет.
– Тогда мы никуда не уйдем! – упрямо заявила та, вновь вставая к пулемету. – Пока глаза видят, а руки делают, пока есть боеприпасы и силы, фашистская нечисть не сломит меня!
– Глупая, пропадете…
– А мы еще посмотрим, кто кого… Огонь, девчата, огонь!..
Было жаркое сражение. Части Красной армии понесли тяжелые потери. Счет подбитых машин шел на десятки, убитых – на сотни; гибли не только рядовые, но и командиры. Однако в тот день немцам так и не удалось прорваться в левобережную часть города: танки, попытавшиеся выехать на Вогрэсовский мост, были уничтожены метким огнём девушек из зенитно-пулеметного полка, от которого в конце дня осталось чуть больше ста человек.
Ближе к вечеру танки отступили.
Подполковник Симонов с перевязанной рукой с грустью смотрел на измученных девушек, стоявших перед ним.
– Товарищи бойцы… – начал он и тут же осекся.
Нет, не бойцы. Перед ним стояли самые обычные девчата, с перепачканными лицами и с нестерпимой тоской в глазах, в окровавленных, порванных гимнастерках без ремня. Комок подкатил к горлу военного, и подполковник отвернулся, чтобы смахнуть предательски набежавшую слезу.
– Девочки, – совладав с собой, наконец продолжил Симонов, – сегодня, благодаря вашим действиям, вашей храбрости и вашему мужеству, враг отступил. Завтра он предпримет новую попытку сломить нашу волю и подчинить своему влиянию. Но я верю, что вы не сдадитесь на милость победителя, не сложите оружия, не побежите с поля боя, не бросите на произвол судьбы боевую подругу. Не жалея себя, сегодня вы показали немецким захватчикам, что готовы до последней капли крови стоять за свободу и независимость нашей страны, защищать родных, близких и родимую землю, сражаться не на жизнь, а на смерть. Уверен, что через много-много лет ваш подвиг не будет забыт, и люди поклонятся вам в пояс…
«У войны – не женское лицо». Вот только вчерашние девчонки, надев шинели и тяжелые кирзовые сапоги, с оружием в руках, не думали об этом, бесстрашно идя в бой или вынося раненых с поля боя на хрупких плечах.
Невдалеке от Вогрэсовского моста, на правом берегу города, расположен мемориальный комплекс и братская могила, где покоятся более пятнадцати тысяч бойцов и офицеров, павших в сражении за Воронеж. Каждый год сюда приходят люди, чтобы поклониться тем, кому они обязаны освобождением от фашистских захватчиков. Преклонить колени перед теми, кто подарил им мирное небо над головой.
Полк в день
…В то утро простился с тобою
Твой муж, или брат, или сын,
И ты со своею судьбою
Осталась один на один.
М. Исаковский
Шел третий месяц войны. Враг стремительно наступал по всем направлениям. К сожалению, огромные промышленные мощности нашей страны находились именно в этой, европейской части Советского Союза, куда прежде всего и вторглись немецкие войска. По аналогии с оккупацией стран Европы, руководство Германии рассчитывало использовать в своих целях производственно-сырьевую базу и трудовые ресурсы из числа местного населения на оккупируемых территориях.
По приказу Сталина был создан Совет по эвакуации, которому предстояло совершить уникальную операцию: отправить в тыл тысячи различных предприятий. Вместе с оборудованием было эвакуировано и огромное количество людей, работавших на этих заводах и фабриках.
– Мама, почему мы так долго едем? – глядя в окно, допытывалась я. – Уже больше суток. Почему мы еле тащимся, пропуская товарники? Это просто невыносимо!
В ту пору мне только-только исполнилось тринадцать лет, и я еще не до конца осознавала, какая смертельная угроза нависла над всеми нами.
– Не доставай мать, – дернув меня за рукав кофты, проговорила сестра.
Надьке было двадцать пять лет, поэтому она считала, что может поучать меня.
– Ей и так сейчас несладко. Еще ты пристаешь с вопросами: то одно, то другое.
– Наоборот, я пытаюсь отвлечь ее от тягостных дум. Мне тоже очень жаль погибшего брата, но я же не плачу, держусь, – начала оправдываться я.
– Вот когда родишь своих детей, воспитаешь, тогда и поймешь, – заявила старшая сестра, покосившись на сидящую напротив маму.
Зинаида Григорьевна, сорокасемилетняя мать четверых детей, никогда не унывающая, всегда бодрая и активная, разом превратилась в тень. Полученная накануне отъезда в глубь страны похоронка, в которой говорилось, что ее девятнадцатилетний сын Андрей, наш брат, пал смертью храбрых, словно подкосила ее. Всего за одну ночь мама из моложавой женщины превратилась в глубокую старуху.
– Скоро… скоро мы доедем, дорогая, – еле слышно ответила она мне. – Осталось совсем чуть-чуть…
Государственный авиационный завод номер один был эвакуирован под Куйбышев, вблизи станции Безымянка. Еще в мирные годы на этом месте начали возводить корпуса нового завода, но начавшаяся война приостановила строительство. Теперь же по приказу правительства работы возобновились. Страна нуждалась в современных самолетах, поэтому перед руководством завода поставили непростую задачу: наладить в кратчайший срок массовое производство новых тогда Ил-2.
Вместе с оборудованием в дорогу отправились и сотрудники завода с семьями. Моя старшая сестра, Надежда, работавшая на заводе младшим инженером-технологом, забрала нас с собой. Наш отъезд позволил нам немного отвлечься от невеселых дум и тревоги за родных, сражающихся где-то там, под Москвой…
По приезде в город нас разместили в наспех сколоченных бараках, в которых не было даже элементарных удобств. Но никто не жаловался, понимая, что на фронте, где наши родные и любимые бились насмерть, сражаясь за каждую пядь родной земли, условия были гораздо тяжелее.
Через несколько дней маму, первоклассную медсестру, долгие годы проработавшую в больнице, и многих других определили работать в госпиталь. Нас же, ребятню, старшему из которых было не больше четырнадцати, а младшему – одиннадцати, отправили на завод.
– Что я буду там делать? – удивленно уставившись на сестру, полюбопытствовала я. – Я же ничего еще не умею.
– Ничего страшного, – потрепав меня по плечу, ответила Надька, – там таких много. Будете выполнять посильные задачи. Главное, смотри внимательно, ведь от тебя многое зависит.