– Ты уверена, что поступаешь правильно?
– Я поступаю так, как мне велит совесть. Надеюсь, что врач поступит так же.
Ко всеобщему облегчению, доктор так и не донес ни на меня, ни на семью, приютившую меня. А через десять дней, полностью поправившись (как и обещал врач, раны быстро затянулись, благодаря хорошей мази и прекрасному уходу пани Роже), я отправилась в дорогу.
– Будь, пожалуйста, осторожна, – наставляла меня женщина, привязавшаяся ко мне. – Иди по этой дороге и никуда не сворачивай. Еды и питья хватит ненадолго, поэтому вот немного денег. На них сможешь что-нибудь купить в городках, которые встретишь на пути. Не забывай мазать раны. Они хоть и затянулись, все же требуется продолжать лечение. Не забудешь?
Я бросилась ей на шею и заплакала. Мне на самом деле было очень жаль покидать их, но в приюте меня ждала моя сестренка. Поблагодарив хозяев за все, я вновь отправилась в путь.
До города Шедува я добиралась почти три недели, с благодарностью вспоминая пани Роже и пана Вилкаса. Ведь если бы не эта супружеская пара, то я давно бы уже скончалась от полученных ран. Да и деньги оказались кстати. На них я покупала еду и питье. Таким образом, через два с половиной месяца скитаний я, наконец, добралась до приюта.
– Саша! – воскликнула сестра Иосифа, увидев меня. – Господи! Этого не может быть! Неужто ты? Мы уже отчаялись увидеть тебя живой!.. Дай взглянуть! Точно, Саша… Александра!
– Да я это, я, – улыбнулась я, обрадованная теплым приемом. – Как Варечка? С ней все в порядке?
– В порядке, в порядке, – кивнула головой воспитательница. – Лишь очень волновалась о тебе, узнав о твоем побеге.
– А разве о нем все знают? – потупила я взор.
– Разумеется, – подтвердила сестра. – На следующее утро после побега к нам явились твои родители. Хотели узнать, не тут ли ты.
– Преподобная мать очень ругалась?
– Вначале она была недовольна твоим поведением, но узнав о поведении пана Мазура, сменила гнев на милость. Более того, настоятельница о чем-то очень долго разговаривала с твоим приемным отцом. Когда пан Милош вышел из кабинета, то вид у него был довольно-таки растерянный.
И тут только я поняла, что, по всей видимости, преподобная мать опять отправит меня в ту семью.
– Сестра Иосифа, пожалуйста, не отдавайте меня тем людям. Я не вынесу больше побоев и унижения. Не берите грех на душу! Умоляю вас!
Я упала на колени перед ней и заплакала в голос, захлебываясь слезами.
– Мне очень жаль, Саша, пока я ничего не могу для тебя сделать. Подписан договор… Я не смогу повлиять на решение преподобной матери. Прости… А вот и Варюша!
Сестренка очень обрадовалась моему появлению. Мы болтали до самого вечера и никак не могли наговориться. Я рассказывала Варечке о том, что повидала за эти несколько недель, утаив от нее, естественно, нападение собак. Зачем было пугать ребенка? Но нашу идиллию прервал стук в дверь. Мы обернулись, и я увидела стоящую в дверях пани Юстину.
– Девочка моя, – подойдя ко мне, произнесла она. – Как же я волновалась!..
Я молча смотрела на приемную мать с некоторым испугом, понимая, чем мне грозит возвращение домой.
– Пойдем, – протягивая руку, вымолвила наконец Юстина. – Папа и бабушка уже заждались.
Но я не шевельнулась. Видя это, Варюша еще сильнее вцепилась в меня и недружелюбно поглядела на пани Мазур.
– Она останется со мной, – осмелев, заговорила сестра. – Вы – плохие люди!
– Варя, так нельзя разговаривать со взрослыми, – укоризненно покачала головой сестра Иосифа. – Я пожалуюсь на твое поведение…
– Нет-нет, – перебивая ее, произнесла пани Юстина. – Девочка права. Мы плохо поступали с Александрой. Мой муж вел себя не самым достойным образом, но, поверь, сейчас все изменится. Я обещаю!.. Идем!
Медленно встав, я направилась к ней.
– Вот и умница, – улыбнулась сестра Иосифа. – И, кстати, пани Мазур разрешила тебе приходить в приют два раза в неделю. Так что вы сможете почаще видеться.
Я остановилась в дверях и обернулась. На меня смотрели заплаканные глаза сестренки.
– Варечка, милая, я скоро приду к тебе, не волнуйся. Я больше никуда уже не убегу. Я буду рядом с тобой всегда!
Не могу сказать, чтобы мое возвращение вызвало бурную радость у пана Милоша и его родственников, однако брани и упреков я тоже не услышала, хотя вечером у меня все же состоялся разговор с хозяином.
– Я могу зайти? – стоя в дверях, спросил мой приемный отец. – Знаю, что ты устала с дороги… но тем не менее…
Я буквально съежилась, а мое сердце бешено заколотилось от страха.
– Да, – глухо отозвалась я, заворачиваясь в одеяло.
Хозяин вошел в комнату и остановился около кровати. Я зажмурилась от ужаса в ожидании удара. Впрочем, его не последовало, поэтому я приоткрыла глаза и взглянула на хмурое лицо пана Милоша.
– Я тут… в общем… мне нужно, – начал было мой приемный отец, но замолчал на полуслове.
Покраснев, он прокашлялся, прочищая горло.
– Ну, тут такое дело, – после минутной паузы продолжил пан Милош. – Я должен извиниться перед тобой… Преподобная мать… мы долго беседовали с ней… Она пожурила меня за недостойное поведение. Я… черт, трудно в этом признаваться… я был не прав. Хотя… меня так воспитывали и ничего, вырос вроде нормальным человеком… разве нет?
Я молчала, не зная, что ответить ему.
– В общем… прости меня за ту взбучку… Матеуш потом признался, что оговорил тебя, испугавшись расправы… Извини, я не знал.
– Я давно простила вас, – тихо ответила я.
– Ну и за танцы на столе… что по пьяни… Даю слово, что такого больше не повторится. По рукам?..
Я видела, с каким трудом пану Мазуру даются эти слова. Конечно, человеку свойственно заблуждаться, но лишь сильные духом, мудрые люди могут признать свои ошибки. Не знаю, насколько мой хозяин был мудрым человеком, но сильным – несомненно.
– Хорошо, – негромко отозвалась я.
– Хорошо, – повторил за мной пан Милош и, не глядя больше на меня, вышел из комнаты.
После моего возвращения жизнь, безусловно, переменилась. Да, я все так же работала весь день, но теперь, по крайней мере, меня никто уже так не ругал и не заставлял вечерами развлекать пьяниц. Более того, два раза в неделю я посещала Варюшку, приносила ей гостинцы и брала гулять. А иногда и она приходила к нам и оставалась на целый день. Так прошла осень и началась зима. А когда холода отступили, случилось событие, полностью изменившее мою и Варину жизнь.
10
Это произошло ранней весной. В полях еще лежал снег, но мягкий ветер, трепавший гривы лошадей, веселое пение птиц, первые цветы, пробившиеся сквозь ледяную корочку, и ласковое солнышко напоминали всему живому о скором приближении тепла. В тот день я неважно себя чувствовала, поэтому мне разрешили поработать до обеда и дальше отдохнуть. Уже почти закончив все дела, я внезапно услышала голос сестренки:
– Саша, Саша, это мы!
Оглянувшись, я увидела возле калитки сестру Иосифу, Варечку, помощницу преподобной матери сестру Юстысю и… какую-то незнакомую женщину. Из-за солнца я не могла разглядеть ее лица, но… что-то в ее облике показалось до боли знакомым.
– Мама, – прошептала я, не веря своим глазам. – Мама?.. Мамочка! Это… не сон?
Я медленно пошла навстречу женщинам. И чем ближе я подходила, тем больше убеждалась, что это не сон. Да! Я не ошиблась. Это на самом деле была моя любимая, моя самая дорогая, моя милая мамочка. Сколько бессонных ночей я провела в молитвах, прося Господа послать мне хотя бы весточку от мамы. Мне очень важно было знать, что она жива, здорова и продолжает любить нас. О встрече я уже и не мечтала: ведь прошло полтора года со дня нашего расставания.
– Мамочка, мамочка, мамочка, – повторяла я, спрятав лицо на маминой груди. – Как я ждала, как же я ждала тебя!.. Где ты была все эти дни? Почему так долго не шла?.. Господи… Я не верю своим глазам!
– Но это точно я, моя девочка, – крепко прижимая меня к себе, отвечала она.
Мы обе плакали навзрыд и не могли остановиться. Ревела и Варюшка, прильнув к нам.
– Что здесь происходит? – услышала я голос пана Милоша. – Кто вы? И что делаете на моем подворье?
– Пан Мазур, – обратилась к нему сестра Юстыся, – нам нужно поговорить с вами. Разрешите, я пройду в дом.
Пожилая монашка решительным шагом направилась к стоящему в недоумении хозяину. Войдя в дом, приемный отец и монахиня о чем-то долго разговаривали. До нас доносились лишь отдельные слова.
– Но я составил договор… мы знаем… она моя дочь… почему никто не сообщил нам… это невозможно… какая родная мать… вы говорили, что девочка сирота… я протестую… я пожалуюсь на вас… она… Преподобная мать обещала…
Я не знаю, чем бы закончился разговор, если бы к нему не присоединились мать хозяина и его жена, после чего возмущенные восклицания пана Милоша стихли. «Чего бы они там не решили, – подумала я, – я все равно уйду с мамой. Меня никто не остановит! Я никуда не отпущу ее теперь».
Наконец, дверь открылась и на пороге показалась семья Мазуров в сопровождении сестры Юстыси.
– Александра, можешь пойти и собрать свои вещи, – сказала мне пани Юстина.
– Но, – смутилась я, – у меня тут ничего своего нет. Это ваши вещи.
– Возьми все, что мы купили тебе, девочка, – отозвалась Даниса, мать хозяина. – Вещей не так много, но они понадобятся тебе.
– Мамочка, ты подождешь меня?.. Только не уходи! Я быстро!
– Конечно, дорогая!
Я стремглав побежала в комнаты. Вещей на самом деле было немного: праздничное платье, в котором я ходила в церковь, ботинки, теплые чулки и кофта с юбкой. Все это богатство я завернула в большой платок, который повязывала поверх пальто, и сбежала вниз, боясь, что мама может не дождаться меня или хозяин изменит решение.
– Подойди ко мне, – попросила меня пани Юстина. – Не бойся, я не отниму у тебя много времени…
Оставив вещи около мамы, я неторопливо приблизилась к моей теперь уже бывшей приемной семье. Пан Милош стоял позади всех, скрестив на груди руки. По выражению его лица было видно, насколько тяжело ему дается видимое спокойствие. Мои «тетушки» – Даниса и Натазя – с любопытством рассматривали маму, перешептываясь между собой.